Гарри стучал в дверь.

— Да, да.

Что полезного в критических днях? Они показывают, что время идет, замечаешь ты это или нет. Неужели Кэт уже восемь недель в Лондоне? Похоже, так и есть. Город наслаждался «чудесным бабьим летом» — так называли это прогнозы погоды. Кэт называла это утомительным продолжением надоевшей жары.

Она вышла из ванной, пропуская в дверь Гарри. Он приглаживал щеткой спутанные светлые волосы. Глаза еще как следует не открылись после сна. Под полосатым халатом была надета бесплатная футболка с рекламой «Гиннесс».

Кэт тоже по утрам могла двигаться с полузакрытыми глазами. Она даже забросила привычку наносить за пять минут подобие макияжа. Пудрилась она с утра или нет — все равно от бабьего лета и плохой работы кондиционера ее лицо начинало лосниться уже к обеду. Зато освобождалось время для завтрака и нового пристрастия — просматривать над тарелкой с хлопьями почту и вчерашнюю «Ивнинг стандард». Шаркая, Кэт спустилась за почтой, заодно выпустив гулять Крыскиса.

В почтовом ящике лежал обычный набор счетов: некоторые красные, некоторые зловеще тонкие, некоторые — адресованные людям, которые давно уже здесь не жили. Для Гарри пришел автомобильный журнал. А под всем этим лежал толстый конверт, на котором ее имя было написано прекрасным почерком Джайлса.

Сердце Кэт заколотилось сильнее, и она окончательно проснулась. Черт возьми, наконец. Письмо дрожало в ее руке. Она просто смотрела на него. «В ту секунду, когда он надписывал конверт, он, должно быть, думал только обо мне», — пришло ей в голову. Кэт побежала наверх.

Она оставила письмо на обеденный перерыв.

За все время пришло две открытки, которые Кэт знала наизусть. На одной был изображен Всемирный торговый центр, на другой — мороженое. Первая гласила: «Это самое изумительное время в моей жизни! Встречаюсь с разными людьми со всего мира! Погода невероятная — тебе бы ужасно не понравилось! Надеюсь, в Лондоне не так невыносимо! До встречи, люблю, Джайлс». Даже не «целую». Во второй говорилось: «Мне столько нужно тебе рассказать! Банк просто сказка, я все время учусь. Здесь очень жарко и солнечно — у меня фантастический загар, но ты бы не выдержала! Рад, что тебя здесь нет, но с нетерпением жду встречи в ноябре, Джайлс. Чмок».

«Если ты получил диплом юриста, то можешь заниматься адвокатской практикой, — рассуждала Кэт, сжимая колени, чтобы подозрительного вида дядька напротив не мог заглянуть ей под юбку. — Диплом по французскому языку дает тебе возможность весело болтать с французами и даже с некоторыми канадцами. Но диплом по английскому языку превращает всю твою жизнь в паранойю». Интересно, что лучше — «люблю» и никаких поцелуев, или поспешный «чмок», на который еле хватило места? И что за ерунда насчет загара — разве она не может загореть в два раза сильнее обычного? Он просто был рассеян, или ее жалобы на защитный крем — самое яркое воспоминание о ней? А эта странная фраза: «Рад, что тебя здесь нет…» Кэт прижала к себе сумочку с письмом.

Она решила, что Джайлс, наверное, думал об открытках так же, как она: они слишком маленькие и слишком доступные постороннему взгляду, и на них нельзя писать ничего важного. Кроме того, дивный почерк Джайлса был довольно крупным и позволял ему вместить на открытку лишь около двадцати слов. Но в сумочке лежало настоящее письмо. А в нем, несомненно, новый адрес, не связанный с посредничеством Селины. И какие-нибудь слова о том, как он о ней скучает. Можно будет перечитывать много раз.

Кэт все утро держала сумочку поблизости, а в обеденный перерыв пошла в Гайд-парк, нашла свободную скамеечку под деревом, забралась на нее с ногами и разорвала обертку «Магнума» с миндалем. Это мороженое словно приобрело свойство придавать уверенности. Оно напоминало о том утре, когда они с Джайлсом сидели в машине на берегу Темзы и разговаривали о своих матерях. Все сорта этого мороженого стали теперь друзьями Кэт. Письмо на ощупь было длинным, не меньше четырех листов формата А4.

Кэт вытащила из сумочки кошелек, а из него — маленькую фотокарточку Джайлса, последнюю из того набора, который он делал для получения визы. Кэт воткнула ее за ремешок сандалии, чтоб видеть Джайлса во время чтения. Дочиста облизав пальцы, она осторожно вскрыла конверт, сопротивляясь искушению заглянуть сразу в конец письма, где должен быть абзац о том, как он скучает.

Дорогая Кэти, — писал он.

«Кэти, — подумала она, вспоминая звук его голоса. — Только Джайлс называет меня Кэти».

Прости, что лишь теперь нашел время написать тебе. Уверен, ты поймешь, какая у меня безумная жизнь. Не сомневаюсь, что ты занята так же, как и я. Наверное, ты даже лучше меня понимаешь, что офисы работают настолько хорошо, насколько хороши в них секретари.

Кэт возмутило слово «секретарь». Так вот что Селина рассказала ему о ней. Корова. Вот что значит доверяться коротким открыткам с недостатком места для объяснений. Возбуждение Кэт притупилось, и она уже не могла вызвать его снова.

Работать здесь просто изумительно, хоть я и скучаю по тебе и по Лондону. Все здесь стремительно изменяется, словно я попал в центр всех событий. Я схватываю новое очень быстро… Революция информационных технологий… полезный опыт посещения «Майкрософт»… международный уровень… единое денежное пространство…

Глаза Кэт заскользили по странице. Она заставила себя сосредоточиться и прочесть все о курсе обучения Джайлса — он описывал мельчайшие подробности, казавшиеся ему очень важными. Он явно был очарован этим. Поэтому она должна постараться разделить его заинтересованность. Живот снова свело судорогой.

Я живу в одной квартире с двумя другими новичками — Югреном из Мюнхена и Бенедиктом из Парижа. Так что у меня есть возможность практековаться (Кэт машинально отметила ошибку) в иностранных языках, когда мы ходим за покупками. Квартира прекрасная. Окна выходят на одну из самых оживленных улиц города. Надеюсь, тебе тоже нравится твоя квартира. Я посмотрел по справочнику, где находится Довиль-кресент, но представить ее себе не могу.

«Это хорошо», — подумала Кэт.

Джайлс рассказывал о своей учебе и о том, чего планировал достичь по истечении четырех месяцев. Казалось, он усвоит все за половину отведенного времени. Внезапно при мысли о его успехах Кэт пронзило странное негодование.

Девушка опустила письмо на колено и сняла шляпу. Она была немного мала, и от нее болела голова. Вот бы организация Кэт наградила ее обедом в ресторане как лучшую новенькую недели. Все, чего она дождалась, это просьба Элейн сходить в аптеку за очередным лекарством перед заседанием по поводу стратегии издания детективов. Но Джайлс другой. Он занимается тем, к чему всегда стремился. А ей придется еще восемь недель мириться с политикой Джо относительно ксерокопирования.

Кэт постаралась не думать о том, что прошла еще только половина срока ее тюремного заключения, и вновь взялась за письмо. Она не могла подавить разочарования: в долгожданном письме Джайлс так много пишет о банке, так мало о себе и почти ничего — о ней. Кэт решила, что все это негодование, должно быть, вызвано гормональным всплеском.

Банковские экзамены следующим летом… трали-вали… клубы ковбойских танцев, которые любит твоя мать!., тра-ля-ля…

Кэт пропустила страницу. Она сможет прочесть ее позднее, у себя в комнате. Но сейчас, перед тем как вернуться к сочинению ответов на письма слабоумных фанатов Роуз Энн Бартон, ей нужно было что-нибудь конкретное и, желательно, ободряющее, чего можно с радостью ждать.

Джайлс не разочаровал ее.

Я уже скоро вернусь в Англию. В первый же вечер приглашаю тебя поужинать в «Плющ». Я заказал столик перед отъездом, чтобы точно не было никаких проблем. Запиши это в ежедневник на десятое ноября. И не забудь погладить зеленое платье, которое я купил тебе в Ньюкасле.