Этот разговор был совсем неуместным, но я поинтересовалась:

— Начиная с какого момента? Кого и когда вы любили в последний раз?

— Я забыл ее имя.

— И все же!

— Самая обычная девчонка, которая жила в соседнем доме. Первая влюбленность, первая страсть, а потом во мне открылись большие таланты к некромантии. Я уехал учиться, а она ждала. Я становился все могущественнее, а она ждала. Под мои ноги ложился мир, а она все ждала. Я нашел способ продлить молодость и только тогда вернулся за ней. И оказалось, что моя любимая — древняя старуха, всю жизнь прождавшая в одиночестве. Что любовь к ней для меня всегда стояла на десятом месте после других целей. Это самая искренняя история моей единственной любви. Нравится?

— Вообще-то, нет. Наверное, я подсознательно надеялась, что раньше вы были другим и только с годами окаменели. Но выясняется, что вы никогда особенно хорошим человеком и не были.

— Не был. Положи еще один минус на мой счет.

— Их уже слишком много.

Он наклонился к моему лицу, но губ так и не коснулся:

— Кто-то рожден романтиком, Ольга, кто-то циником. Кому-то быть отцом и мужем, а кому-то воевать ради других побед. Твой мир не таков?

— Нет, господин Шакка, в этом смысле все точно так же.

— Назови меня по имени.

— Керин.

Он коротко выдохнул, как если бы и правда наслаждался звучанием своего имени, произнесенным моим голосом.

— Сегодня я возьму тебя, потому что больше не хочу ждать.

— А если откажусь? Ведь до сих пор вы давали мне выбор.

— Попробуй, — он прищурился. — Откажись.

И сразу поцеловал, прижимая меня всем весом. Я бездумно обняла его, потерялась от ощущения мокрых волос под пальцами, гладкой кожи. Почти вцепилась в его спину и не заметила, как он начал приподниматься, а я потянулась за ним. Вся выгнулась, когда он провел языком по моей шее, и сама в ответ поцеловала его в подбородок, спускаясь ниже и от накопленной страсти начала прикусывать кожу.

— Тише, тише, Оля, не спеши так. Ты меня с ума сводишь.

От шепота утонула в ощущениях и, когда он подхватил ночную рубаху снизу, и потянул вверх, не сопротивлялась. Его пальцы почти сразу оказались внутри, массируя, а губы остановились на соске. Возбуждение путало мысли, но мне было мало его ласки — хотелось самой касаться языком его кожи. Керин был прекрасен, и от вида его тела у меня в животе сворачивался тугой узел. Я отпустила себя, перестала контролировать и отвечала такими же рваными, напористыми движениями. Он как будто не хотел отдавать мне инициативу, но иногда замирал, позволяя мне целовать его плечи, грудь, живот. Поднялся на колени, я спонтанно провела ладонью по его штанам, а потом, решившись, стянула их вниз. И, возможно, только осознание, что дальше уже никто никого не остановит, заставило меня одеревенеть.

Керин сам перехватил мою руку и заставил обхватить член. Под пальцами пульсировало, я едва не застонала от одного этого ощущения. Я хотела его. И даже если бы прямо сейчас в комнату ворвалась Марушка, то я уже не смогла бы от него оторваться. Но он взял меня за плечи и с силой оттолкнул. Я рухнула спиной на постель, а Керин, раздвинув бедра и разместившись между ними, снова лежал на мне. И очередной поцелуй, заставивший забыть обо всем, чего я хотела до сих пор. Однако вскрикнула прямо ему в рот, когда внутри взорвалось болью. От неожиданности попыталась надавить ему на плечи, чтобы остановился.

— Нет-нет, Ольга, теперь расслабься. Ведь ты уже лишалась девственности.

Он ввел член до конца, замер на секунду, а потом снова начал двигаться — сначала очень медленно, осторожно, и, когда боль утихла и я начала подаваться бедрами на него, ускорил темп. Едва я привыкла и начала ощущать новый прилив возбуждения, он подхватил мою ногу под коленом и поднял, прижимая бедро к боку с силой, при этом ощущения внутри изменились — стали намного ярче. Я застонала в голос.

Керин начал входить в меня с таким напором, что я перестала пытаться попасть в этот бешеный ритм. Он выходил почти полностью, а потом резко врывался, выбивая из меня неконтролируемые стоны. Оргазм был уже близко — я не могла не чувствовать, как все напряжение скапливается и натягивает каждое мое сухожилие, но за секунду до пика Керин остановился, посмотрел мне в глаза, ответил на мой разочарованный всхлип беглой улыбкой, а потом подхватил под спину и резко развернул. Вцепился пальцами в бедра, заставляя немного приподняться, и вошел. Мне хватило нескольких толчков, чтобы кончить. Но он все продолжал вколачиваться в меня, продолжая мой оргазм и подбрасывая его на новый виток. Я даже не заметила, как член внутри напрягся и выплеснулся.

Меня, безвольную и еще толком не пришедшую в себя, загребли в охапку и прижали к голой груди. Я расслышала, как стучит его сердце. Мое, возможно, стучало точно так же.

— Керин, я не знаю, что теперь говорить…

— Ничего не говори, если не хочешь.

— Тайишка была девственницей, я совсем об этом забыла.

Он усмехнулся мне в макушку. Но я уже начинала мыслить и потому подняла лицо вверх:

— Как у вас тут защищаются от беременности?

Керин вдруг стал серьезным:

— Ты не поняла до сих пор? Тайишка не будет стареть и болеть, но родить ребенка она не сможет.

— Вот как, — равнодушно ответила я. — И что же, она будет жить вечно?

— Нет, конечно. Если только не поддерживать ее тело магией. Но и это не вечно. Вечного вообще не бывает — третий закон некромантии.

— Повезло ей. Точнее, будет везти, пока она вам не надоест, и вы не найдете себе новое развлечение.

— Ты сейчас в самом деле позавидовала Тайишке?

— Нет, конечно. Я просто всегда после потери девственности несу всякую чушь.

Он с тихим смехом уложил меня на постель и обнял, позволив наконец-то погрузиться в сон.

Утром Керина в постели снова не оказалось. Я даже удивилась, застав его в столовой, ведь успела смириться с тем, что он умчится к своему любимому ёки. Но настроение уже было испорчено. Конечно, я понимала, что некроманта прожженным романтиком не назовешь, и все равно подсознательно рассчитывала хотя бы на каплю нежности после настолько бурной ночи. И тот факт, что эта ночь могла быть одной из тысяч его бурных ночей, меня не успокаивал. Даже наоборот, раздражал.

Однако я попыталась скрыть свои эмоции, чтобы не выглядеть смешной и ждущей сахарной ванили там, где ее по определению быть не могло. Сев за стол, старалась говорить равнодушным голосом:

— Доброе утро, господин Шакка. Как успехи с демоном?

А он будто бы только что меня заметил. Отлепил взгляд от тарелки и посмотрел на меня:

— Доброе. Я удивлен, но успехи в самом деле есть. Этот оказался намного разговорчивее, чем мой прежний приятель.

— Или вы поднаторели в пытках?

Он улыбнулся одним уголком рта:

— В пытках я разбираюсь не хуже, чем в некромантии. Назовем это моим вторым талантом из множества прекрасных талантов. Но этот разговорчивый ёки вчера принялся торговаться. Похоже, что за нужную пищу он будет готов рассказать многое.

Я отвлеклась от внутренней тяжести и всерьез заинтересовалась:

— А какие гарантии, что не соврет?

— Нет гарантий. Поэтому я вчера и не принял решение.

— Но все-таки лучше попытаться! Вдруг сотрудничество принесет больше плодов, чем жестокость?

— И снова нет гарантии. Он знает, что живым я его не выпущу, и потому ему нечего терять.

— Так предложите ему свободу! — я заговорила громче. — Если ответит на ваши вопросы, то отпустите.

— Уверена? До того, как его поймали ведьмы, он свел с ума не меньше пятнадцати крестьян. Ты точно уверена, что я должен его отпустить? Да и вряд ли он сам поверит, пообещай я ему подобное. Ёки очень умны.

Как все сложно. Особенно сложно выбирать между пытками и любым другим вариантом, когда все аргументы падают на пытки. Я решила не спорить. В конце концов некроманту вряд ли вообще нужно мое мнение: