Я отмер и зашевелился, чётко, резко и ритмично вдалбливая свой член в неё, вжимая её в стену. Я не смотрел на её лицо и избегал её взгляда, хотя чувствовал, что она не отрывает глаз от меня. Я не хотел никакой эмоциональной связи с ней в этот момент, потому что понимал, что стоит мне поднять взгляд, один сраный взгляд в эти небесные глаза — и это будет мой конец. Нет уж, не позволю. Ей не нужны эмоции, не нужна привязанность, ей нужен раб и поклонение, очередной олух, падший к ногам перед её красотой и распутностью. Не нужен ей я. Она хотела самоутвердиться и утолить свою похоть, и я дал ей то, что она хотела.

Я ненавидел себя всеми фибрами души, с каждым толчком и каждым её стоном всё больше и больше.

Упёрся взглядом в её грудь и сосредоточился на ней, глядя, как она колышится в такт моим толчкам, убивая на корню желание склониться к соскам и взять их в рот, обхватить губами и ласкать каждый сантиметр этой атласной кожи. Сглотнул, негромко прорычав, и услышал, как она протяжно застонала, конвульсивно дернувшись в моих руках. Почувствовал, как она кончила, как узкие стеночки сильнее сжались вокруг члена, который готов был взорваться, и таким же резким движением, как вошёл, вышел из неё, прижавшись к её животу и излившись.

Рвано выдохнул, уткнувшись лбом в её плечо. Следом снова словно ударило током, когда почувствовал, как её тонкие пальцы скользнули в мои волосы. Зачем она это делает?

Я резко отстранился, наконец посмотрев ей в глаза. У неё был блуждающий, расслабленный взгляд, и на губах застыла улыбка.

— Счастлива? Добилась своего? — рявкнул горько, опуская её на ноги и немедленно отстраняясь.

— Что? — пролепетала в ответ, недоуменно сдвинув брови, и улыбка тут же погасла.

Я вытер член подолом рубашки, которую поднял с пола, отступил на пару шагов и застегнул джинсы, кое-как приведя там всё в порядок. Член упорно не желал опадать и не отказался бы от продолжения банкета, что просто бесило. Как только получилось угомонить его, я вылетел из дурмана её спальни на выход, ощущая дикую потребность в кислороде и свежем воздухе, и пытаясь осмыслить, что я наделал.

Маргарита

Я снова начала дышать как только хлопнула дверь. С момента его вопроса, осознания, ЧТО он спросил после того, ЧТО только что произошло, я, казалось, совсем забыла о дыхании. И вот теперь я рвано вдохнула, и стекла вниз по стене. Опустила взгляд на разорванное платье и сперму на животе и рвано выдохнула ещё раз, переведя растерянный взгляд на свои ноги. Ещё вчера он отшил меня, грубо, и я не могла представить, что уже сегодня эти ноги будут обхватывать его талию, в то время как он будет заниматься сексом со мной.

Он столько раз чётко давал понять, что этого никогда не будет. Я почти смирилась с горечью этого исхода. И я никогда бы не подумала, что он все таки сломается.

Это было потрясающее зрелище. Видеть, как что-то опасное блеснуло в его красивых голубых глазах. Чувствовать себя надежно в его сильных руках. Чувствовать его в себе. Без какой-либо преграды и защиты. Оно того стоило, всё это того стоило. А как хорош он там… Красивый, твердый, большой под стать своему огромному хозяину…

Я не дала похотливым мыслям пуститься во все тяжкие, потому что не о том стоило думать. Секс был хорош, не смотря на его некоторую скомканность и чёрствость, но что чёрт побери было после?

Счастлива? Конечно! Если бы ты смотрел на меня, а не в пол, ты бы видел. Ну какой дурачок, а? Как можно было сбежать и главное — куда?

Я не в том виде и состоянии, чтоб бежать следом, но словила себя на отчаянной мысли, что хочу за ним бежать. Это что-то новенькое. Раньше я хотела бежать только от мужчин, а не за ними. Этот мужчина будит слишком много новых, странных, ранее не испытываемых эмоций. Супы варить — было. И не ушло. Я впервые в жизни захотела научиться готовить. Теперь снова что-то новенькое. Я ведь правда никогда не добивалась внимания мужчин. У меня его всегда было даже слишком много. Даже здесь. Фил, Тимур тому подтверждение.

С Матвеем все по-другому. Ворвался, перевернул мой привычный мир с ног на голову, а мне теперь живи с этим.

Кое как собираю себя воедино, поднимаюсь на ноги и иду в душ. Там несколько раз хихикаю, как дура, прижимая ладони к губам и вспоминая произошедшее. Я и подумать не могла, что поездка на поляну за цветами даст такой эффект. Хорошо, что я упросила Елену увести Тимура, чтобы Мот его не убил. Вот уж чью драку никогда бы не хотела видеть. Потому что страшно делать ставки. И не хочется ни одному из них боли.

Но теперь-то все будет по-другому. Ведь будет же? Теперь, когда мы с Матвеем… До сих пор поверить не могу. И петь хочется. Совсем крыша едет.

Я вышла из душа, привела себя в порядок и отправилась на поиски его. Нам нужно поговорить о том, что случилось. А еще больше мне нужно его поцеловать.

На усадьбе никого не было. Кроме собак и старой кошки. Елена, скорее всего, увезла Тимура, куда делся Мот я не знаю, но я, такая драгоценная и всеми охраняемая, вдруг осталась в гордом одиночестве.

Матвей вернулся ближе к вечеру. Я поднялась на ноги, услышав шаги, вышла в коридор и улыбнулась, увидев его лицо. И улыбка сразу, медленно, но верно, стала гаснуть от его холодного взгляда. Он, в отличие от меня, не был в приподнятом настроении. Он был холодным и отстраненным, пряча все за маской безукоризненной вежливости.

— Прости меня, — прочистив горло, начал он с порога. — То, что произошло в твоей комнате, это была моя ошибка. Не стоило мне срываться, и…

— Ты серьезно что ли будешь косплеить Ретта Батлера сейчас?

Он сдвинул брови, внимательно глядя на меня, а мне не до объяснений моментов из классики. Я убью его сейчас!

— Не вешай мне лапшу на уши, Мот. Хотел и трахнул. Имей яйца признать это, не надевая белое пальто и маску благородного мученика. Уталил свое любопытство и больше не хочешь — твое дело. Слезами подушку заливать не буду. Но не надо вот этого всего сейчас. Пафосных извинений и разговоров ни о чем. Хочешь оставить все в плоскости того, как было до, так и скажи.

— Хочу.

— Славно.

Разворачиваюсь и выхожу, потому что смотреть на него не хочу и не могу. Сколько это будет длиться? Сколько он будет трепать мою душу? Зачем мне эта эмоциональная мясорубка, я на это не подписывалась. Не хочу. Бесит.

Обещала, что не буду рыдать в подушку и не соврала. Рыдала в ванной, включив на полную мощь душ. И плевать, что мы в захолустье без центральной канализации. Вышла с опухшим лицом, посмотрела на себя в зеркало, поняла, что уже никакой макияж этого не исправит, и отправилась в постель. И плевать, что семь вечера. Пора спать значит пора спать. А что будет дальше….

Я подумаю об этом завтра.

Маргарита

Я слышала, что он приходил. Спала тревожно, беспокойно, никак не могла уйти в глубокий сон. И слышала, как скрипнула дверь комнаты, как он подошел к кровати, присел в кресло напротив, которое скрипнуло под его весом. Сидел какое-то время. Извращенец. Потом вздохнул и свалил.

Я же открыла глаза и буравила злым взглядом потолок, пока снова не задремала. Следующее мое пробуждение было связано с очередным посещением. Только на сей раз просело не кресло, а кровать рядом со мной. Я на пару секунд даже перестала дышать. Но нос как-то быстро уловил запах табака, а Матвей не курит. И я тут же распахнула глаза.

— Чшш, не пугайся, это я, — слышу шепот Тимура.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю охрипшим спросонья голосом.

— Зашел убедиться, что ты в порядке. И судя по тому, что на окнах еще нет решеток, все еще не в клетке.

Я негромко хмыкнула, подтянув одеяло повыше на груди. Он заметил и ухмыльнулся.

— Тебе не нужно бояться меня, цветочек.

— Я не боюсь тебя, — отвечаю, глядя в его глаза, которые кажутся совсем темными в слабо освещенной лунным светом комнате.