— Почему тебя это волнует?

— Да меня это не то чтобы волнует. Просто понимаешь, в чём дело… Короче говоря, если мы не будем загружать наши мозги чем-то вроде активного диалога, тогда уже наши иллюзии будут излишне неугомонными, так скажем.

— В каком плане?

— Будут быстрее появляться и говорить всякий бред.

— Даже когда мы находимся под светом факела?

— Ага. Как это работает — даже не спрашивай — мы сами без понятия. Единственно, что мы знаем наверняка — что нам это, как сам понимаешь, совсем никому не нужно. Поэтому и приходиться болтать обо всём подряд, пока мы здесь. Или тема мёртвых родителей тебя так напрягает? — с усмешкой спросила она. — Если так, то ты просто скажи, и я обязательно войду в положение, ха-ха…

— Ева!..

— Нет, Алиса, — остановил я её. — Ничего страшного. Всё нормально. Мне тут нечего скрывать. Отвечая же на твой вопрос, Ева: да, это действительно мои мёртвые родители. Вернее, их иллюзии, появившиеся из-за моего страха, что они на самом деле мертвы. Причём не просто мертвы, а вполне вероятно — мертвы из-за меня.

— Предполагаешь, что это может быть как-то связанно с твоим происхождением? — удивительно серьёзно спросила она.

— Да.

— Но стой… — заговорила Алиса. — Даже если так, то как ты можешь быть виноват?.. Ты ведь был всего лишь ребёнком…

— Тут дело не в логике, — ответила за меня Ева. — Это просто сильное и совершенно иррациональное чувство, с которым невозможно бороться. Хочешь не хочешь, а всё равно у него наверняка возникают мысли вроде «вдруг, родители погибли из-за меня?» или «может быть, родители не могут вернуться домой по какой-то причине из-за меня» — и ещё целая куча подобного. И для него совершенно неважно, что он был всего лишь ребёнком, который никак не мог на это повлиять, — он это прекрасно осознаёт, но это ему совершенно никак не помогает, потому что мысли о том, что именно он во всём этом виноват всё равно не уходят из него, как бы он не хотел от них избавиться.

— Говоришь так, будто проходила через что-то подобное, — заметил я.

Но никакого ответа с её стороны уже не последовало. Лишь молчание и пустой, устремлённый взгляд вперёд, словно в этот момент она разумом находилась не здесь.

— Кстати говоря, а почему ваши иллю… — прервался я из-за резко раздавшего позади нас грохота, на которой я тут же рефлекторно обернулся, начав всматриваться в поднявшуюся занавесу из пыли.

— Вот из-за этого они и исчезли, — остановившись и развернувшись, совершенно спокойно ответила Ева на мой не озвученный до конца вопрос. — Тебя ведь это интересовало?

Повернувшись и посмотрев на их спокойные лица, успокоился и я, спросив:

— Так значит эта иллюзия по какой-то причине атакует остальных?

— Верно. И конечно, урон, наносимый ей этому месту, тоже всего лишь иллюзорный, так что с нами ничего не произойдёт в любом случае.

— Понятно.

— Не отставайте, — и сказав это, Ева взяла факел в другую руку, помахав и подув на ту, в которой держала до этого, — нужно ускориться.

— Подожди.

— Что ещё?

— Раз так, то Алиса давай поменяемся.

— «Поменяемся»? То есть?..

— Я понесу Карэн, а ты девочку — Карэн всё-таки несколько тяжелее.

— Да, но у меня Дар развит сильнее…

— Только, в отличии от него, ты еле стоишь на ногах, — неожиданно сказала Ева. — Не хватало ещё, чтобы ты рухнула на половине пути. Так что давай, меняйся с ним уже быстрее.

Алиса посмотрела на меня и увидев мой кивок, подошла ко мне.

— Почему вы, кстати, зовёте её девочкой? — спросила Ева. — Неужели так и не выяснили, как её зовут?

— У неё нет имени, — ответил я, аккуратно положив девочку на пол. — Она была одной из слабейших среди своих, а у них, как я понял, что-то вроде обычая, не давать таким имена, — нежно перехватил я из рук Алисы Карэн. — Вместо этого к ним просто обращаются «на ты».

— Вполне ожидаемо, — проговорила она, пока Алиса взяла с пола девочку, аккуратно перехватив её. — Всё, закончили? — и увидев наши кивки. — Тогда идём уже.

— Кстати… так как вы оказались вместе с ней? — спросила Алиса.

— В самом начале, когда мы только попали под воздействие аномалии и я впервые раз увидел своих мёртвых родителей, я понял, что это иллюзия. Не был уверен, что от аномалии, но был уверен, что иллюзия. А после убедился, что это именно аномалия.

— Потому что на тебя так никто и не нападал? — уточнила Ева.

— Да. Хотели бы убить или навредить — сделали бы это уже сотню раз. Таким противникам, способным накладывать столь мощную иллюзию, такое было бы легко сотворить. Но так как этого так и не происходило, сколько бы я этого не ждал, а вместо этого иллюзии лишь повторялись, пытаясь раздавить меня морально, я и пришёл к выводу, что это такое ментальное воздействие аномалии. Не понимал, какой именно, но это было и неважно, ведь осознав это, я начал изучать её правила. Поначалу просто долгое время бродил по ней, пытаясь найти способ выбраться, но заметив, что коридоры повторяются, понял, что из этого ничего не выйдет. Тогда я подумал, что стоит попробовать применить силу и попытаться разрушить часть помещений — всё же в некоторых случаях это ведёт к уничтожению подобных аномалий.

— А в некоторых наоборот ломает их, делая ещё более ужасающими, — подметила Ева.

— Верно. Поэтому я и отказался от этой мысли, хотя впоследствии ещё не раз задумывался об этом — всё-таки лучше рискнуть и что-то предпринять, чем просто сдаться и умереть. Вместо же реализации этого плана, я начал опробовать ещё одну мысль — пытаться нащупать кого-то.

— В каком это плане?..

— В прямом. Ходил с вытянутыми руками и ногами.

— Но это же…

— Бред? Да. Если на тебя воздействует нечто ментального типа, то доверять каким-либо своим органам чувств — практически бессмысленно. Но это — аномалии. Они крайне хаотичны и, зачастую, даже будучи одного и того же типа их свойства и возможности различаются. Именно из этого я исходил, продолжая пытаться. Не знаю, сколько в итоге у меня ушло часов на это, но в какой-то момент моя рука левая рука наткнулась на что-то невидимое в воздухе — там, где ничего не должно было быть. При этом осязание совершенно не работало — для меня это было всё равно, что моей рукой кто-то начал управлять, из-за чего она наотрез отказывалась идти дальше. В общем, очень странное чувство. Но что было куда хуже…

— Она испугалась этого? — догадалась Ева.

— Да. Пока я пытался понять, что мне с этим делать, она попыталась убежать, а учитывая отсутствие работы каких-либо органов чувств найти её вновь было практически невыполнимой задачей. Поэтому я приложил все усилия, чтобы не дать ей уйти. Это мне удалось, но самое сложное было ещё впереди — мне нужно было объяснить ей, что это я её поймал. На это тоже ушло порядком времени, хотя в конечном итоге и закончилось всё хорошо.

— Ну хорошо, тебе повезло найти таким образом девочку. А что ты планировал делать дальше-то? Неужели так же искать остальных?

— Иного варианта у меня, к сожалению, не было.

— Да это бред. У меня с факелом, чтобы найти всех вас, ушло, наверное, минут тридцать. У тебя, с такими-то условиями, ушло бы на подобное… сколько? Вечность?

— Это неважно. Я бы продолжал идти и искать их до самой смерти.

Сколько мальчик себя помнит, он всегда жил в этом месте — в этом доме, затерянном среди бесконечного заснеженного леса и нескончаемого замёрзшего океана. Кроме же него самого и его родителей, тут никогда и никого не было. Однако он прекрасно знал, что есть и другие люди — просто они живут где-то очень-очень далеко — там, где нет вездесущего холода, снега и льда — там, куда он однажды мечтал попасть.

Это было не какое-то обычное, детское, импульсивное желание — это была его настоящая мечта. Но стремиться к ней он не собирался…

И причина этого кроется в том, почему он и его родители жили здесь, далеко от остальных, а не вместе с ними: всё дело — в нём. Точнее говоря, в его врождённой особенности — в отсутствие Дара.