— А теперь умрешь, — предвещал последний «Бэ». — Глупо умрешь. Бесполезно. Жаль, красивая девка.

Он снова взмахнул мечом из-под щита, Елена, которая держала в уме всю географию арены, сделала вид, что споткнулась о тело Баттести. Собственно туда противник ее и подталкивал, рассчитывая, что фехтовальщица, пятясь, запнется о мертвеца. Произошел быстрый обмен ударами, отозвавшийся взаимным стуком железа о щиты. После размена женщина едва ушла от рубящего удара поперек живота. Кружение возобновилось. Барбаза держал щит с небрежной сноровкой, очень умело и не допуская ошибок. Елена почувствовала, как отчаяние потихоньку сочится в душу ядовитыми каплями. Долго так не побегать… И женщина не могла ничего придумать. Ничего простого и действенного.

Барбаза еще дважды нападал, подскакивая, как бродячий паук — недалеко, но стремительными рывками. Елене становилось все труднее вовремя реагировать. Дыхание сбивалось. Барбаза, предвкушая закономерный итог, оскалился над краем щита с рядом блестящих гвоздиков.

И после этого Елене в голову пришла Мысль. Насчет действенности сразу возникли большие сомнения, но, по крайней мере, задумка выглядела простой. Более-менее по силам уставшему человеку.

— Умрешь, — повторил бандит одними губами.

Женщина хотела помолиться, обратиться мыслями к далекому (и хорошо бы живому!) Шарлею-Венсану, испрашивая у него удачи. Однако не стала, понимая, что это всего лишь уловка слабой воли, стремление оттянуть роковое действие.

Баронесса опять взвизгнула от ужаса, когда рыжеволосая отбросила таргу и трофейный меч, затем в мгновение ока перевооружилась, достав кинжалы — из ножен за спиной и сапога. Барбаза покосился на второй клинок и немного присел, глаза его бегали, выдавая напряженное недоумение. Главарь банды не мог понять, что дает противнице замена длинного клинка на два коротких. Логика боя подсказывала, что женщина отказывается от защиты, ставя на решительную атаку, скорее всего одну — первую и последнюю. Но… Бешеная баба уже показала, что может удивлять даже опытных бойцов. Судя по сдавленному шепоту, прокатившемуся через трибуны, зрители также недоумевали. Тут самое время было бы снова призвать публику к тишине или пообещать страшные кары, однако распорядитель, экзарх, король, дворянство — все до единого смотрели, как пишется новая страница в летописи знаменитых поединков.

Елена резко сменила направление движения и в свою очередь стала обходить противника по дуге, заходя со стороны щита. Кинжал в правой руке — тот, что попроще и покороче — она перехватила обратным хватом. Барбаза даже попятился, он явно ждал очередных финтов и хитрых задумок, но сама женщина хорошо понимала, что у нее больше нет сил на изощренные комбинации. Все должно было решиться сейчас, в ближайшую минуту.

Елена сделала пробный замах, и взгляд Барбазы вспыхнул пониманием, опытный воин таки сообразил, что рыжая хочет использовать один кинжал словно крюк, зацепить ротеллу и «открыть» защиту, как морскую раковину. Рискованный, головоломный фокус, однако с некоторыми шансами на успех — для того, кто не побоится сойтись вплотную, «схватить противника за ремень». Еще шаг, еще движение… И Елена бросилась в атаку, выкладываясь полностью, без остатка — теперь только победа или смерть.

Она замахнулась правым кинжалом, будто намереваясь ударить сверху вниз, зацепить щит, чтобы затем уколоть в открывшуюся брешь. Ожидавший этого Барбаза встретил ее рывок мощным ударом справа… и женщина приняла вражеский меч на чашку кинжала в левой руке, ставшего эрзац-таргой. Оглушительный и страшный звон пошел гулять над ристалищем, кисть до самого плеча пробило вспышкой боли, которая сразу перешла в холодное онемение, а затем пальцы будто исчезли, перестали вообще что-либо чувствовать. Понимание, что руку она, скорее всего, потеряла, осталось где-то на задворках сознания, просто как факт. Сила парированного удара шатнула женщину, однако не настолько, чтобы сбить атаку. Продолжая мощный рывок, Елена снова присела (на этот раз не удержалась, упав на колено) и, вместо зацепа ротеллы, с размаху вколотила правый кинжал в стопу Барбазы.

Она не видела своими глазами ни атаку Шарлея, который пробил демоническую лапу клевцом в старом доме на болотах, ни прием Раньяна, оставившего без ноги одного из врагов, когда отец бился за сына против слуг императора. Но слышала про то и другое, видела результат, а сейчас вспомнила и решила использовать как последний шанс.

Правильнее всего для мужчины было бы ударить сверху щитом, однако бандит потерял целое мгновение, превозмогая вспышку острейшей боли, а затем Елена вошла в клинч, буквально повиснув на противнике, не давая как следует замахнуться. Барбаза тут же наглядно продемонстрировал, чем хороший боец отличается от плохого. Он не растерялся и, превозмогая боль, навалился на женщину сверху, да еще успел один или два раза ударить противницу обратной стороной меча, ломая ребра, рассекая плоть. Оба упали, завертелись клубком рук, ног и оружия, рыча от ярости, словно два обезумевших зверя. Елена вцепилась Барбазе в нос зубами, сжала челюсти, чувствуя, как рот заполняется теплой жидкостью со вкусом грязной медной ручки.

Они катались по мокрым камням, словно два непристойных любовника, и каждый хрип, каждый стон далеко разносился над ареной, поднимаясь к луне. Гаваль не упал от избытка чувств лишь потому, что буквально повис на арбалетчице.

Рыча и хрипя, как лисица, Елена вырвала-таки кусок носа у Барбазы, плюнула кровью и комком плоти ему же в лицо. Он попытался зарезать ее мечом, но теперь щит обратился против хозяина, мешая действовать обеими руками. Благородная схватка окончательно превратилась в безумную свалку.

Затем воющий клубок распался на две скрюченные от боли и ран фигуры.

Елена с тупым удивлением обнаружила, что левая рука на месте и даже вроде бы цела. Овальный щиток гарды прогнулся от удара, но защитил кисть, превратил неминуемое отсечение в сильный ушиб. Клинок переломился, оставшийся огрызок длиной в ладонь был испачкан темной, почти черной кровью. Левый бок чувствовал себя так, словно его обложили льдом, скорее даже залили жидким азотом. В штанах было мокро, сапоги хлюпали.

Надеюсь, это кровь, с бесконечной усталостью подумала Елена, проводя рукой по штанине. Лучше бы кровь, обмочиться на виду стольких глаз было бы совсем грустно и стыдно. Точно кровь, как хорошо! Освободить ладонь из покореженной гарды фехтовальщица не смогла. К списку повреждений добавилась неглубокая, но длинная рана поперек живота — слава Пантократору, кажется брюшину не прорезало… Во всяком случае кишки не торопятся наружу. И еще хорошо так зацепило бедро.

Она с протяжным стоном поднялась, буквально воздвиглась на ноги, только затем нашла силы и решимость глянуть на противника. Сразу стало ясно, что «Бэ» досталось куда сильнее. Очевидно, несмотря на потерю чувствительности, женщина в ярости боя продолжала пырять оппонента обломком кинжала. С соответствующими последствиями. Одежду Барбазы можно было выжимать от крови, как после хорошей стирки, лицо превратилось в черно-красную и лишенную носа маску. Он тихо подвывал и всхлипывал, ползая на четвереньках, стараясь как-то зажать глубокие колотые раны в животе.

— Вставай, — приказала Елена. — Встань, убийца!

Барбаза заскрипел, забулькал с мокрых камней, ни слова не разобрать, но общий посыл был ясен — категорическое несогласие.

— Вставай, — прошипела женщина. — Или я сейчас вспорю тебе брюхо и вытяну кишки. Буду измерять своими шагами.

— Милосердия, дева… прошу… милосердия! — пробулькал убийца Ульпиана. — Господи, помилуй… я изранен, я умираю…

— Хрен тебе, — сказала она. — Бог простит. А я не прощу. Вставай!

Барбаза снова заклекотал, однако стал подниматься, дрожа, как под ударами тока. На черном лице под слоем уже сворачивающейся крови замерло выражение беспредельного ужаса. Женщина шагнула почти вплотную и ухватила бандита за шиворот, дернув, помогая встать. Она уже не боялась предательских ударов, Барбаза даже пальцы сжать толком не мог, он хныкал и, кажется, даже рыдал.