Пятьдесят хороших необрезанных коп были очень компактны, богатство легко умещалось в ладони. Поручение на выдачу денег представляло собой лист хорошей бумаги с водяными знаками, двумя печатями, а также размашистой подписью, как можно более вычурной, чтобы не удалось подделать. С этой вещью надлежало прийти в «Taigh-Airgead» — «денежный дом» — надо полагать, отделение местного «банка», и получить наличность. Мир снова повернулся к Елене новой, неизведанной гранью. Прежде она имела дело лишь с монетами, а здесь, похоже, давно уж освоили безналичный оборот. Интересно, в каком объеме? Не слишком значимая помощница юриста знала о мире куда больше тюремного лекаря и возможностей имела существенно больше, не говоря о подмастерье аптекаря с Пустошей. А если подняться еще на ступеньку, какой обзор будет там?

Елена впервые держала в руках столько денег, пусть и в опосредованной форме. Понимание того, что «пятьдесят» может удвоиться… что почти семь золотых — сумма, которую большинство людей в Ойкумене зарабатывают в лучшем случае за всю жизнь… это понимание вызывало всевозможные мысли, которые раньше оставались где-то на втором-третьем плане.

Елена прикусила губу и задалась очень трезвым и неприятным вопросом: быть может, она идет неверным путем? До сего момента жизнь в Ойкумене представляла собой либо растительное существование по принципу «только бы не трогали!», либо отчаянную и сиюминутную борьбу за выживание. Или и то, и другое сразу, на разных планах бытия. Но пора бы уже как-то упорядочить процесс выживания.

Да, уметь выпустить кишки мужику с мечом — очень полезное качество. Но по большому счету молодая женщина все еще не представляет, как устроен огромный мир вокруг. Во что верят люди вокруг, как устроена коммерция и так далее, и так далее… Она даже ни одного настоящего мага не встретила, если не считать того, что спешил на помощь умирающему барону! И ни на шаг не приблизилась к пониманию того, кому обязана попаданием сюда.

Если из Ойкумены нет выхода, если это клетка на всю жизнь — пора думать, как в ней обустроиться. Для этого нужны деньги, положение, знание того, как это все приобретают и — главное! — как удерживают. А если выход есть… Тем более нужны, ведь поиски сложных ответов и решений стоят дорого.

Вот над чем стоит подумать. Очень хорошо подумать…

Она тщательно сложила бумагу вчетверо, спрятала за пазуху, не доверяя сумке, даже прочной и надежной. Пятьдесят коп — не та сумма, с которой можно рисковать. По улице тем временем прошел городской глашатай, возвещавший, что:

— ... многие люди, отринув страх божий и законы правосудия, занялись изготовлением фальшивых монет в нашем королевстве! Чем впали в преступление Оскорбления Величества и нанесли величайший ущерб людям всех состояний нашего города и королевства! И хоть давали мы поручения различным судьям в разных краях прекратить сие, но преступление это продолжает множиться и грозит стать обыденным вследствие постоянства правонарушений! Ему надлежит изыскать противодействие, ибо желание наше таково, чтобы преступление подделки честных денег было незамедлительно истреблено…

Ну-ну, мечтайте, подумала Елена, вспомнив аферу с медными деньгами, при помощи которых валили предыдущего императора. Фальшивомонетничество вечно. Но главное, чтобы мои денежки были настоящими.

Она посмотрела на голубое чистое небо, кажущееся невероятно далеким со «дна» улицы, между высокими стенами. Да, времени более чем хватит для того, чтобы добраться домой. Не лучший день в жизни, однако, скажем прямо, и не худший. Новые заботы, новые тревоги, черт его знает, не помрет ли Дан-Шин под скальпелем. Но когда было легко и просто?

Оказавшийся рядом торговец попробовал заинтересовать Елену сковородками и котлами, висящими на деревянной раме. Рама была прислонена прямо к стене и опасно шаталась, угрожая свалиться на прохожих. Елена не заинтересовалась, посмотрела налево, там поясных дел мастер поставил маленький столик и активно продавал мещанке поясок из красной кожи, симпатичный, однако на взгляд Елены с избытком металлической фурнитуры. Посмотрела направо, там юноша с неприятной физиономией, босой, но с большой глиняной фляжкой, подвешенной едва ли не на причинном месте, крутил в руках стеганую куртку-поддоспешник. Куртка была выполнена в новомодном стиле, набивка шла мелкими и горизонтальными полосками, каждая заканчивалась маленькой пуговкой. Елена еще раз глянула вверх и зашагала по мостовой, ловко ввинчиваясь в предвечернюю толпу, ловя на себе привычные уже недоуменные взгляды — экая забавная диковина, женщина в штанах.

Домой, пора домой! Невысокое небо теряло краски, набежали тучи, город погружался в тень. Наверное, будет дождь, хороший, правильный, из тех, что на радость крестьянину льют не очень сильно, зато долго, промывая землю, напитывая живительной влагой корни посевов. Пейзанину то, конечно, во благо, но вымокнуть все равно не хотелось бы, опять же ботинки жалко.

Елена вернулась к приятным размышлениям на тему того, что наконец-то можно будет купить сразу две пары приличной обуви, заторопилась домой. Или точнее в место, которой она уже привыкла считать своим домом.

_________________________

«Пусть бедность станет моей матерью, а покорность и терпениe — моими сестрами» — цитата Мартина Стржеды, чешского иезуита XVII века.

«Красная Королева меняла нашу жизнь разными способами, незаметно, сама того не желая, исподволь. Обретая пусть слабые, но деятельные возможности, она начинала пользоваться вещами, которые для нее казались совершенно естественными. Так, будто она знала их давным-давно, искренне удивляясь, отчего нет вокруг подобного. И мы, видя эти странные вещи — вилка на длинной ручке о трех зубцах вместо двух, снимаемые помочи на пуговицах, кожаные вместилища для документов, именуемые «портвелями», или кошели, вшитые прямо в одежду — тоже пробовали их, поначалу с недоверием и удивлением. Однако в результате находили удобными, дивно практичными. Как будто кто-то и где-то уже опробовал их, исследовал разносторонне во всевозможных видах и выбрал наилучшую форму, которая не нуждается более в совершенствовании.

Одни говорили, что сие дар Пантократора, врученный людям посредством другого человека. Другие же считали, что руками Хель водит сам дьявол, ибо Темный Ювелир — искуснейший мастер всех ремесел, признанный совратитель душ изысканными вещами. Учитывая, как все закончилось, должно быть правы те, кто считал Хель выходцем из ада. Однако… никто не убедил бы в этом твою почтенную мать в пору, когда она вынашивала тебя и пользовалась дьявольской мудростью Хель. Ибо нет числа женщинам, молившимся за здравие ангела, что принес в мир благословенное чудо, именуемое «подушка для беременных»»

Гаваль Сентрай-Потон-Батлео

«Двадцать второе письмо сыну, о жизни в доме баронов Лекюйе-Аргрефф»

Дождь поливал вечерний город как из лейки, то есть не очень сильно, но упорно. Кажется, зарядило до утра. Дождь собьет навозную пыль — бич больших городов (на ее счет Елена относила хронический кашель если не большинства, то многих жителей), промоет улицы и канавы, так что с рассветом Пайт на несколько часов предстанет облагороженным, чистым, как умытый ребенок. А затем опять усвинячится, вывалявшись в нечистотах, сланцевой пыли, отбросах. Естественный ход вещей…

Капли барабанили по свинцовой крыше, стучали в закрытые ставни, ветер тихонько подвывал в воздуховодах, но не зловеще, а скорее уютно, подчеркивая, что в доме сухо, тепло и могут позволить себе не жалеть свечей. Звон колоколов пробивался через водяную завесь глухо, будто из нереального далека. Середина закатной стражи, что-то около десяти вечера. Город уже давно спит, поскольку в обществе, жестко привязанном к солнечному ритму, ночные бдения не в почете. Нужно быть весьма состоятельным человеком, чтобы позволить себе полуночное бодрствование. Или дворянином. Или преступником.