— Зато мы очень даже вовремя! — звенит сиреной женский голос с порога, вынуждая включиться торшер сбоку, и я высовываю из-за спины мужа растрепанную голову.

Высокая блондинка в алой шляпе — хмурюсь, врывается в нашу комнату как к себе домой — хмурюсь еще больше, и мой муж молчит — толкаю кулачком его под лопатки. Это привлекает его внимание, и он оборачивается с каким-то ошалелым выражением лица. Заметив, что я не в духе, целует в щеку, несмотря на верещание блондинки, что это неприлично, и переключает внимание на внезапную гостью.

— Чем обязан? — спрашивает ее.

Я удивлена его холодным тоном не меньше женщины: она долго дышит открытым ртом, но потом берет себя в руки и движется прямо на нас. Я снова прячусь за мужа, он ловит мои руки, прижимая к себе. Вместе мы — сила! Но лучше я побуду у него за спиной…

— Да как ты смеешь?! Со мной?! Вот так?! — шипит женщина.

Ой, мамочки, кажется, будут жертвы, я буквально чувствую внутренний рык Яра и как у него удлиняются когти. Ой, от страха я путаю слова и замечаю в сопернице недостатки. Морщины — немного, но есть, возраст лет на десять моего больше, да и фигура у нее хороша, но слишком бюстообъемна, а Яр уже привык к моему второму, не отучать же его!

Не сдамся! Не отдам! Мое!

Я приподнимаюсь на коленях, в упор глядя на приближающуюся женщину.

— А она! — верещит женщина, грозно тыкая длинным ногтем. — Бесстыжая лимита! Нищенка!

— Это вы по тому судите, что я сплю без ночнушки? — спрашиваю невинно и приподнимаюсь еще выше.

Женщина возмущенно ахает, и видимо, спеша ей на помощь, в комнату вваливается какой-то мужик. Бросает на меня беглый взгляд, деликатно отворачивается и смело идет к женщине-фурии.

— И к чему этот скандал на ночь глядя? — спрашивает ласково, как ребенка. — До утра потерпеть не могла?

Между тем Яр укутывает меня в плед и целует, отвлекая от странной парочки. А они говорят между собой, будто нас здесь и нет.

— Да как я могла вытерпеть?! — возмущается женщина. — Это уму непостижимо! Он женился! Опять!

— Наконец-то, — поправляет мужик.

— Он женился на ней! — женщина снова тыкает в мою сторону пальцем, и я не выдерживаю.

— Жалеешь, что не на тебе?! — едко интересуюсь.

Мужик и мой муж переглядываются, потом мужик задерживает взгляд на мне, а я… а я понимаю, кто передо мной. По крайне мере, сильно догадываюсь, потому что еще остается шанс, что я не успела выставить себя хамкой перед новыми родстенниками.

— Я не такого хотела для своего сына! — возмущается женщина, и я таки чувствую, что будь она ближе, с удовольствием проткнула бы меня этим искусственным ногтем. Все, никакого шанса, что хамство мне не аукнется.

А вечер обещал закончиться мирно…

— Ну раз ты так спешила познакомиться с моей женой, что до утра не усидела в гостинице, пожалуйста. — Яр приобнимает меня за кокон из пледа. — Злата Юрьевна Самарская. Прошу любить и жаловать.

Женщина возмущенно пыхтит, а муж, наклонившись к моему уху, шепчет с ухмылкой:

— Ты, кажется, интересовалась моими родителями?

А я смотрю через его плечо на эту ужасную женщину, от которой у меня дрожь, и шепчу так же тихо, как эхо в горах:

— Я бы на месте Егора тоже с ними жить не хотела.

Женщина взвизгивает и метлой вылетает из комнаты. За ней, извиняясь, выходит мужик, а мой муж, держась за живот, корчится на кровати и, утирая слезы смеха, весело предупреждает:

— Готовься, будет война!

Но я же говорила, что мирный воин, верно? И единственное, к чему точно готова при военных действиях — прятаться.

Так и поступаю на следующий день. Просыпаюсь раньше супруга и напрашиваюсь уехать с ним, пока родственнички не прикатили из гостиницы. Меня, кстати, сильно так удивило, что они остановились не у нас и не у себя, — наверняка, в состоянии позволить себе держать в городе квартиру для таких визитов, — но Яр сказал, что ничего удивительного. Квартира есть, и не одна, но сейчас сдается каким-то депутатам из нового созыва, и выселять их ради каприза… А остановиться здесь тоже не могут, потому что приехали без приглашения. У них, видите ли, четко соблюдаются некоторые правила приличия.

Я тут же поинтересовалась, нельзя ли в эти правила добавить пункт, чтобы не вламывались по ночам в спальню молодоженов? Яр успокоил, что это не повторится, он обязательно поговорит с родителями, подчеркнул, что поговорит сам, но я настояла на обещании, что мы теперь будем запирать дверь, а то тут и так… пытаешься отвлечься от всего, чтобы познать Дао…

Выбиваю согласие и поцелуй, и на этом моя удачливость заканчивается. Яр приносит мне чай и сырок и все-таки уезжает один, а мне остается ждать, пока он позвонит и скажет, что освободился и едет в салон. Впрочем, это я поначалу думаю, что только это и остается, но в голове уже роятся картинки про гнома и фею и я, подхватив толстую тетрадь, устраиваюсь на кровати и пишу, пишу, пока кисть не начинает ломить. Но я, может, еще бы погуляла по сказочному подземелью со своими героями, если бы не почти уже знакомый звук со стороны окна.

Вздохнув, чтобы незваный гость видел, что я не в настроении его развлекать, распахиваю окно настежь.

— Заходить? — спрашивает он.

— Как хочешь, — возвращаюсь к своим записям.

Он заходит, с любопытством поглядывая на блокнот. На всякий случай говорю, что там ничего секретного нет, это не мой дневник. Он делает вид, что не обижается и нагло садится в кресло, закинув ногу за ногу и придирчиво меня рассматривая. Не кавалер — так что я не смущаюсь, что не накрашена, а прическа самая простая — коса до пояса. Одежда чистая — самое главное, а остальное… сам же говорил, мол, многое — мишура.

Я лежу и пишу, Егор сидит и молчит. Как долго — не знаю, потому что увлекшись, могу долго витать в сказочном мире. Я здесь, но меня словно и нет. Вот и сейчас я возвращаюсь к реальности, только услышав вопрос:

— Прочтешь для меня?

И то ли сама постановка вопроса так действует, то ли решающим фактором становится, что сказку я только закончила, не вижу причин ломаться. Обычная сказка, и я не мастер слова — предупреждаю на всякий пожарный, но Егор просьбы не отменяет.

— Ну хорошо, — говорю, — слушай.

И начинаю читать…

Гномы шептались:

— Опять фея Недовольства пожаловала к Рыжему…

— Не иначе как захотела игрушку новую…

— Так есть у нее. Рыжий. С ним и забавится…

Так громко шептались, что фея услышала. Огромное царство гномов, а стен нет, только перегородки из кореньев трухлявых. Услышала фея и разозлилась так сильно, что сама от себя не ожидала. А Рыжий вот он, рядом, делает вид, что оглох, что ли? Стоит истуканом, смотрит на нее ласково, словно прикоснуться хочет, и дела ему нет до обидных слухов сородичей.

— Игрушка? — усмехнулась фея, внимательно гнома рассматривая, и крикнула громко, чтобы другие наверняка услышали: — А ведь они правы, пожалуй! Игрушка! Что с тебя еще взять? Да только забавы никакой, так, тоска одна. Сделай, что заказывала и не спущусь больше в темноту вашу!

Гном отвернулся, чтобы не заметила, как расстроили его слова гостьи. И ведь не спустится, задели ее сплетни. Говорить фея может путано, с издевками, может врать, но если слово даст — сдержит. А что делать ему?

Ждать, зная, что не увидит?

И что сам в ее мир подняться не может?

А заказ ее… Ох…

И вдруг Рыжий просиял весь, взобрался на табуретку, чтобы стать выше, прикоснулся к мочкам ушей феи — слегка, она вряд ли даже заметила, заглянул в глаза ее, цвет подбирая, задержался чуть дольше положенного и руки убрал.

— Быть может, тебе это понравится? — затаил дыхание, не творением волшебным, а феей любуясь, потому как даже синие звезды блестели в ушах ее словно смущаясь и признавая свое поражение рядом с таким совершенством.

Сполз покров со старого зеркала, покрутилась фея, всматриваясь в свое отражение. То вверх пшеничные волосы соберет, то отпустит их снова, то улыбнется, то приподнимет бровь хмуро. Видно, что ей понравилось, и сказать что-то хотела не грубое, да только снова услышала громкий шепот других гномов.