Джессика взглянула на Алию, но та молча дала матери знак продолжать. Джессика оглядела зал — на всех лицах была написана тревога. Ссора между матерью и дочерью продолжала занимать всех и людям было странно видеть, что аудиенция продолжается. Джессика снова обратила свое внимание на аль-Фали.

— Гхадхеан, кто такие эти Маленькие Дельцы и почему ушли песчаные черви?

— Мать Влаги, — ответил наиб, называя Джессику старым фрименским титулом, — в Китаб аль-Ибар содержится предупреждение об этом. Мы на коленях умоляем тебя: пусть никто не забудет, что в тот день, когда умер Муад'Диб, Арракис перевернулся! Мы не можем, не имеем права покинуть Пустыню.

— Ха! — презрительно скривилась Алия. — Все это — суеверный бред на тему экологической трансформации. Они…

— Я слушаю тебя, Гхадхеан, — сказала Джессика.

— Если исчезнут черви, исчезнет и Пряность. Если же исчезнет Пряность, то где мы возьмем деньги, чтобы жить?

Под сводами зала эхом разнесся общий вздох. Алия пожала плечами.

— Суеверный вздор!

Аль-Фали поднял правую руку и указал на Алию.

— Я говорю с Матерью Влаги, а не с Коан-Тин!

Алия изо всех сил вцепилась в ручки трона, больше ничем не выказав своей злобы.

Аль-Фали снова обратил свой взор на Джессику.

— Когда-то это была земля, на которой ничего не росло. Теперь у нас есть деревья и другие растения. Они расползлись по планете, словно черви по кровоточащей ране. В поясе Дюны появились облака и пошли дожди! Дожди, моя госпожа! О, драгоценная мать Муад'Диба, подобно сну, дождь в поясе Дюны — это брат смерти. Это смерть для всех нас.

— Мы делаем только то, что начали Лиет-Кинес и сам Муад'Диб, — запротестовала Алия. — Что за суеверная болтовня? Мы преклоняемся перед словами Лиет-Кинеса, который сказал: «Я желаю видеть всю планету покрытой деревьями». И так будет.

— А как быть с червями и Пряностью? — спросила Джессика.

— Часть Пустыни все равно останется, — ответила Алия, — и черви выживут.

Она лжет, подумала Джессика. Почему она лжет?

— Помоги нам, Мать Влаги, — умоляюще проговорил аль-Фали.

У Джессики внезапно возникло двойное видение, сознание словно накренилось под воздействием слов наиба. Ошибки быть не могло — это адаб, память, которая возникает в мозгу сама по себе. Эта память не имеет определенных свойств и парализует все внешние чувства, а в сознание в это время проникают уроки прошлого. Это состояние охватывает человека целиком, он запутывается в нем, словно рыба в сетях. Однако это наиболее человеческое из всех состояний, воспоминание о творении. Каждый элемент этого урока реален, но не поддается описанию, он беспредметен в силу своей изменчивости. Именно это и есть в чистом виде предзнание, которое выкристаллизовывается в абсолютное знание истины. Это знание стало причиной гибели сына.

Алия солгала, потому что она одержима одним из тех, кто хочет уничтожить род Атрейдесов. Она сама пала первой жертвой этой войны. Аль-Фали говорит правду. Черви обречены, если не изменить способ экологической трансформации.

Подавленная этим откровением, Джессика оглядела людей в Зале Ауедиенций. Движения их словно бы замедлились, и роль каждого из них стала ясна Преподобной Матери. Одни понимали, что Джессике не уйти из зала живой! Сознание соединило Джессику с ними ярким светом, как путеводной нитью, — люди были растеряны, притворялись, что спотыкаются, наталкиваясь друг на друга, группки смешались. Она понимала, что если покинет Большой Зал, то неминуемо попадет в руки других убийц. Алие все равно, станет ли ее мать мученицей или нет. Точнее даже было бы сказать, что это безразлично тому существу, которым одержима ее дочь.

В эту страшную минуту Джессика нашла способ спасти старого наиба и послать его из зала как вестника. Путь из зала был свободен. Как все просто! Перед ней стояли фигляры с заложенными ушами, плечи их опущены в знак пассивной защиты. Каждое существо на полу зала было коллизией бесплодной драмы, плоть этих людей можно было отделить от костей, обнажив омерзительные скелеты, коими они в действительности и являлись. Их тела, одежды, лица — все это воплощения их личного персонального ада — иссушенной груди запечатленного ужаса, блестящая наживка фальшивого камня заменила собой рыцарские доспехи; уста были готовы изрыгнуть любую истину, чтобы только избавиться от страха; брови были подняты, отражая возвышенные религиозные чувства, не усвоенные чреслами.

Джессика почувствовала разрушительную силу, которая грозила уничтожить сформированный мир Арракиса. Голос аль-Фали послужил сигналом, разбудившим зверя, дремавшего в глубинах ее души.

Спустя мгновение, Джессика вернулась в реальный мир движений, но это была уже не та вселенная, занимавшая ее ум всего секунду назад.

Алия начала было говорить, но Джессика грубо перебила ее.

— Молчать! Здесь присутствуют те, кто испытывает страх по поводу моего безусловного возвращения в лоно Общины Сестер. Но с того дня, когда фримен преподнес дар жизни мне и моему сыну, я сама стала фрименкой! — Она перешла на древнее фрименское наречие, которое могли понять только те, кому предназначались слова Джессики. — Онсар акхака зелиман ав маслумен! Поддержи в несчастье брата своего, прав он или не прав!

Слова Джессики произвели желаемый эффект, в зале произошло заметное движение.

Но Джессика уже пришла в ярость и не могла остановиться.

— Этот Гхадхеан аль-Фали, честный фримен, явился сюда сказать то, что должны были открыть мне другие, и пусть никто не смеет это отрицать! Экологическая трансформация превратилась в экологическую катастрофу, вышедшую из-под нашего контроля.

Всеобщее молчание было лучшим подтверждением правоты Джессики.

— Моя дочь наслаждается этой катастрофой! — продолжала Джессика. — Мектуб аль-меллах! Ты разрываешь мою плоть и сыпешь в раны соль! Почему Атрейдесы обрели свой дом здесь? Потому что мохалата оказалась для нас естественной. Для Атрейдесов правление всегда было партнерством во имя защиты подданных, а фримены называют это своим словом мохалата. Теперь посмотрите на нее! — Джессика указала рукой на Алию. — По ночам она смеется, одержимая искушениями зла! Производство Пряности упадет до нуля или до ничтожной доли современного уровня! И когда слово об этом вырвется наружу…

— Мы все равно останемся главными производителями этого бесценного продукта во вселенной! — закричала Алия.

— Мы будем главными в аду! — яростно вскричала в ответ Джессика.

Алия заговорила на древнем языке Атрейдесов, языке, изобилующем гортанными звуками и толчками.

— Теперь ты все знаешь, мама! Ты что, думала, что бабка барона Владимира Харконнена не одобрит все те жизни, которые ты навязала мне прежде, чем я успела появиться на свет? Когда я пришла в ярость от того, что ты со мной сделала, то я просто спросила себя, что сделал бы в этой ситуации барон. Но он ответил! Понимаешь, Атрейдесова сука? Он ответил мне!

Джессика физически ощутила яд, который источали слова Алие, и поняла, что ее догадка полностью оправдалась. Мерзость! Алия порабощена изнутри, одержима кагуэтом зла, бароном Владимиром Харконненом. Барон сам говорит устами Алие, нисколько не беспокоясь, что именно она раскрывает. Он хочет видеть, как она осуществит его мщение, хочет убедиться, что его нельзя изгнать из души дочери Джессики.

Я осуждена оставаться здесь в полной беспомощности своего знания. Осознав это, она встала и направилась к пути, который видела в состоянии адаба.

— Федайкины, за мной! — скомандовала она.

В зале было шесть федайкинов. Пятеро из них немедленно оказались возле Матери Влаги.