Нефуд выглядел глубоко несчастным.

— Да, милорд.

— Скажешь командиру сардаукаров, что я намерен допросить Хавата и Кинеса вместе, устроив им очную ставку и используя одного против другого. Это он, я полагаю, поймет.

— Да, милорд.

— А когда мы заполучим обоих… — Барон покивал,

— Милорд, сардаукары наверняка потребуют, чтобы их наблюдатель присутствовал на всех… допросах.

— Я уверен, что мы сумеем изобрести способ отвадить всех нежеланных наблюдателей, Нефуд.

— Понимаю, милорд. Тогда с Кинесом и произойдет несчастный случай?

— И с Кинесом) и с Хаватом, Нефуд. Но по-настоящему погибнет лишь Кинес. А Хават мне нужен. Да. Ах-х, да.

Нефуд моргнул, сглотнул. Казалось, он хотел спросить о чем-то, но удержался.

— Хавату будут давать и еду, и питье, — распорядился барон, — с ним будут обращаться хорошо, проявлять симпатию. Но в его воду ты добавишь остаточный яд, разработанный покойным Питером де Врийе. И ты же проследишь, чтобы с этого момента он регулярно получал в пище противоядие… пока я не отменю это распоряжение.

— Противоядие, да… — Нефуд потряс головой. — Но…

— Не будь так глуп, Нефуд. Герцогу почти удалось убить меня с помощью этой капсулы с ядом в зубе. Газ, который он выдохнул, метясь в меня, лишил меня лучшего моего ментата — Питера. Так что мне нужна замена.

— Хават?

— Хават.

— Но…

— Ты хочешь сказать, что Хават полностью предан Атрейдесам? Это так, но все Атрейдесы мертвы. Мы же, так сказать, совратим Хавата. Следует убедить его, что он никак не виновен в поражении герцога, что оно — дело рук Бене-Гессеритской ведьмы. У него был слабый хозяин, чей, разум был замутнен эмоциями. Ментаты знаешь ли, высоко ценят умение вычислять, не отвлекаясь эмоциями, Нефуд. Вот мы и совратим нашего славного, грозного, неподкупного Суфира Хавата.

— Совратим его… Да, милорд.

— Прежний хозяин Хавата, к несчастью, был не слишком состоятелен и не мог поднять своего ментата к вершинам разума — что есть право ментата. Хават, несомненно, поймет, что в этом есть некая доля правды. Так, герцог не мог позволить себе нанять максимально эффективных шпионов, чтобы обеспечить своего ментата необходимой информацией. — Барон поглядел на Нефуда. — Не будем себя обманывать, Нефуд: правда — это мощное оружие.

Мы знаем, чем мы победили Атрейдесов; знает и Хават. Мы победили их своим богатством.

— Богатством. Да, милорд.

— Итак, мы совратим Хавата, — повторил барон. — Мы укроем его от сардаукаров. И мы будем держать в резерве… возможность в любой момент прекратить введение противоядия. Остаточный яд невозможно вывести из организма. И, Нефуд, Хавату незачем знать про этот яд. Противоядие не обнаруживается ядоискателем. Пусть себе Хават исследует свою пищу сколько хочет — даже следа яда он не обнаружит.

Глаза Нефуда расширились — он наконец понял.

— Отсутствие некоторых веществ бывает так же смертоносно, как и присутствие других, — усмехнулся барон. — Вот, скажем, отсутствие воздуха, а? Или воды. Отсутствие чего угодно, к чему мы привыкли и от чего зависим. — Барон многозначительно кивнул. — Ты понял, о чем я говорю, Нефуд?

Нефуд сглотнул:

— Да, милорд.

— А раз понял — займись делом. Разыщи командира сардаукаров и приступай.

— Сию минуту, милорд. — Нефуд поклонился, повернулся и поспешно удалился.

«Только представить — Хават на моей стороне! — подумал барон. — Сардаукары отдадут мне его. Если они что и заподозрят — так только что я хочу его — ментата! — уничтожить. Что ж, я помогу им впасть в такое заблуждение. Дурачье! Один из самых грозных ментатов во всей истории — ментат, которого научили убивать! — и они отдадут его мне, словно никчемную игрушку, которую не жаль и сломать. А я — я покажу им, на что годится такая игрушка!..»

Барон протянул руку под драпировку подле постели и нажал кнопку, вызывая своего старшего племянника, Раббана. Улыбаясь, откинулся назад.

И все Атрейдесы мертвы!

Дурак капитан прав, конечно. Ничто, попавшее в песчаную бурю Арракиса, не спасется. Во всяком случае, орнитоптер обречен… как и его пассажиры. Женщина и мальчишка мертвы. Взятки нужным людям, немыслимые расходы на доставку на планету достаточной для обеспечения подавляющего превосходства армии… хитроумные доносы, предназначенные лишь для ушей самого Императора, все тщательно продуманные интриги наконец принесли плоды.

Сила и страх— страх и сила!..

Барон уже ясно представлял, что будет дальше. Однажды Харконнен станет Императором. Не он сам, конечно, и вряд ли прямой его отпрыск. Но — Харконнен! Только, конечно, не Раббан, которого он сейчас вызвал. А — младший брат Раббана. Юный Фейд-Раута. Его ум и хитрость были по душе барону. Особенно же его… злобность.

Чудесный мальчуган. Через год-два — когда ему будет семнадцать — станет окончательно ясно, выйдет ли из него орудие, с помощью которого Дом Харконнен добудет трон…

— Приветствую вас, милорд барон…

За полем дверного щита баронской опочивальни стоял невысокий, полный, с широким лицом человек, в котором ясно проглядывали родовые черты Харконненов по мужской линии — близко посаженные глаза, массивные плечи. Он был жирноват, но еще достаточно гибок. Впрочем, было очевидно, что рано или поздно и ему придется поддерживать лишний вес генераторами силовой подвески…,

«Мышцы вместо мозга — танк, да и только, — подумал барон. — Да уж, не ментат мой племянничек, далеко не… Не Питер де Врийе, хотя, возможно, для непосредственно стоящей перед нами задачи Раббан как инструмент даже ценнее… Если дать ему свободу действий… он сотрет в пыль все на своем пути. О, как же будут его ненавидеть на Арракисе!..»

— А, мой дорогой Раббан, — приветливо сказал барон, снимая пентащит со входа, впрочем, индивидуальный щит он одновременно и демонстративно перевел на полную мощность. Он знал, что в свете плавающей лампы его мерцание будет хорошо заметно.

— Вы вызвали меня… — сказал Раббан, переступая порог. Он бросил взгляд на колеблющийся воздух вокруг барона, поискал плавающее кресло, не нашел.

— Встань поближе, чтобы я тебя лучше видел, — велел барон.

Раббан подошел еще на шаг. Ясно, что чертов старик специально велел убрать все кресла — чтобы посетители стояли.

— Атрейдесы мертвы, — объявил барон. — Все до единого. Вот почему я вызвал тебя сюда, на Арракис. Эта планета снова твоя.

Раббан моргнул:

— Н-но… я думал, что вы хотите сделать Питера де Врийе…

— Питер тоже мертв.

— Питер?!

— Питер.

Барон вновь включил пентащит и перевел его в режим полного отражения любой — энергии.

— Все-таки он вам надоел окончательно, а? — развязно спросил Раббан, но его голос в энергоизолированной комнате прозвучал тускло и безжизненно.

— Вот что я скажу тебе — и не собираюсь повторять, — прорычал барон. — Ты, похоже, позволил себе намекнуть, что я разделался с Питером так запросто, словно бы это был — так, пустячок? — Он прищелкнул жирными пальцами. — Вот такая мелочь, а?.. Так вот, племянничек — я не настолько глуп. И поверь, впредь я буду очень недоволен, если ты еще хоть раз словом или действием намекнешь, что я так глуп.

Казалось, Раббан начал косить сильнее обычного: он был испуган. Он-то знал; насколько далеко может зайти барон в гневе на членов собственной семьи. Правда, смертью дело кончалось редко — если такая смерть не сулила выгоды или виновный не чересчур напрашивался. Но семейные наказания могли быть весьма неприятны…

— Простите, милорд барон. — Раббан потупился, одновременно Изображая покорность и скрывая гнев.

— Ты меня не обманешь, Раббан, — буркнул барон. Раббан, не поднимая глаз, сглотнул.

— Заруби на носу, — сказал барон, — никогда не уничтожай человека, не подумав, просто, так сказать, по законам войны. Если убиваешь — убивай для дела и знай, зачем именно!

Раббан вспыхнул:

— Но вы же убили изменника Юйэ! Я видел, как отсюда вынесли его тело — вчера, когда я прибыл.