— Что ты кричишь, подобно потерявшейся в пустыне ослице? — сонно проворчала Акиса, как обычно не слушая.
— Одежду верни, говорю! — взвыла я, еще раз оглядываясь вокруг, но тщетно — ни одной тряпочки, пляжного полотенца, рваных штанов, презрительно выброшенных каким-нибудь бомжом, в радиусе полукилометра…
Так что, когда на мне оказалось голубое с малиновыми узорами сари, я даже оценивать его не стала (как сидит, как ткань, как фасончик) — в любом случае оно лучше, чем абсолютно ничего! Но тут к нам подкатил целый отряд полицейских. Причем неожиданно так, и именно к нам! Окружили, как бульдоги, и пожилой усатый дядька с более объемными, чем у остальных, погонами смерил нас обличающим взглядом:
— Я комиссар Имрек. Вы быть арестованы по подозрению в произошедшем здесь насильственном оголении нескольких тысяч людей! И, учитывая крупномасштабность преступления…
— Какого еще преступления?! По какой статье? Мы невинные русские туристки и меня тоже здесь раздели, вон тот нахал с Берега Слоновой Кости подтвердит! — нагло запротестовала я, убежденная в нашей безнаказанности. Нет такого закона, и доказательств нет, поэтому и не может местная полиция нас задерживать…
Но как они узнали?! Неужели это опять коварный Яман-баба… Холод пробрался мне под мышки, но абсолютно спокойный взгляд джиннии, обращенный на грозного стража порядка, вернул капельку веры в себя.
— Эй, а где Найда?! — забыв о полицейских, закричала я, вдруг с ужасом вспомнив, что не видела ее с тех пор, как мы перенеслись на пляж.
— Спокойно, о вечно вопяшая без повода, собаке уже и искупаться нельзя? — холодно покачала головой Акиса, кивнув в направлении моря, и вновь обернулась к усатому: — Так не пойдет, о добрые стражники, мы лишь мирные путешественницы. Нас сегодня один раз уже обидели, и не спрашивайте, что стало с этим недостойным… Он до сих пор не может сесть!
Что она несет?! Если модельер опомнился, посчитал синяки и обратился куда следует, то теперь нас точно есть за что задерживать. Хотя что-то явно шло не так, грудь джиннии часто вздымалась под пестрым жилетиком, глаза горели, ресницы вздрагивали, а эти прозрачные розовые шальвары… По дрогнувшему лицу комиссара было видно, что Акиса произвела на него впечатление.
— Допустим, сеньорита, я погорячиться. Признаю, что заподозрил вас без серьезного повода, единственно потому, что только вы двое стоите здесь в одежде. Так позвольте целовать вашу ручку в знак примирения, — с вдохновенной кротостью попросил комиссар Имрек. А вот что было дальше-э-э…
Джинния удивленно вскинула брови, но милостиво улыбнулась и протянула руку. Мгновенно на ней защелкнулось кольцо наручников, в следующую секунду второе кольцо защелкнулось на запястье комиссара. Впервые у моей подруги было такое растерянное лицо. В глазах полицейского блеснул лед, он явно наслаждался произведенным эффектом!
Немую сцену оборвала оглушительным лаем мокрая Найда, несущаяся к нам по опустевшему пляжу. Едва добежав, она без предупреждения вцепилась зубами и штанину комиссара.
— Какого черта?! Уберите собаку!
Несколько полицейских одновременно и я бросились ему на помощь.
— Тише-тише, она инвалидка, не причиняйте ей вреда! — по старой памяти воскликнула я, оттаскивая Найду за поводок. Но эта собака уже давно (еще с утра) не была той полупарализованной старушенцией, какой притворялась. Она рвалась в бой, она отхватила изрядный кусок комиссарских брюк и всем видом показывала, что перекусает тут всех, пока ее не повяжут и не сдадут в психушку!
Наконец кое-как мне удалось ее успокоить, но пострадавший комиссар еще долго был на взводе, пообещав, что нас, помимо обвинений в использовании запрещенной законом на острове Гаити магии вуду, будут дополнительно судить еще и за разгуливание с бешеной собакой, наверняка являющейся зомби, которую мы специально натаскиваем против наших врагов. Ну и бред! Даже Найда не поверила…
— Вы не шутите, действительно есть такой закон? Нас обвиняют в вуду? Что за вуду такое? — нарочито громко поинтересовалась я и, повернувшись к Акисе, зашептала, но так, чтобы всем было слышно: — Где твоя ящерица, подруга, пора зашить ей рот. Поможет и коровий язык, у меня закончились, но у тебя, кажется, остался один. А еще надо не забыть подложить высушенные бобы к судье в кабинет.
— Но как? — на полном серьезе спросила меня джинния с доверием и надеждой в глазах.
— Через подкуп, разумеется, здесь охранники, как всегда, выручат. А помнишь, что помогло нам на последнем процессе, на Кубе? Мы тогда выиграли дело и неплохо подзаработали, получив кучу денег в качестве компенсации за клевету. Смастерили куклу судьи и одели ее в платье наизнанку, хлопотно правда было, это ведь мне пришлось кроить и шить пиджачки как от Ив Сен-Лорана, которые предпочитал носить товарищ кубинский судья. Это заставило его изменить свой приговор отправить нас матросами на судно по ловле креветок насосами. Одежда наизнанку никогда не подводила!
— Эй, прикажите им замолчать! — неуверенно дернулся самый молодой, но уже с расшатанными нервами полицейский.
— Но самое безотказное средство, конечно, принести в жертву козла, привязав его у здания суда, — как будто не слыша, невозмутимо продолжала я. — Но где найти рогатого? В любом случае надо подкупить охранника, если не козел, то сойдет и наша Найда — она ведь опытный зомби-минер!
Полицейские почему-то почернели в лицах и яростно зашептались. А те, что были ближе, невольно отпрянули, молодой забормотал молитву, но вскоре все опомнились и взяли себя в руки. А суровый комиссар пообещал, что наши спектакли и наивное притворство не спасет нас от долгих лет каторжного труда на банановых плантациях.
Полицейский комиссариат, или участок, находился рядом. Всю нашу троицу сразу посадили в камеру, пообещав утром допросить как следует, и оставили одних. Дело в том, что в этот день был какой-то католический праздник, так что комиссара и полицейских буквально вытащили из-за праздничного стола. Теперь я понимала, почему все стражи порядка смотрели на нас неприязненно: они вспоминали недоеденную праздничную паэлью или фасоль с колбасой и салом (читала, здесь это любят).
Едва комиссар собственноручно запер нас на два замка, я повернулась к джиннии:
— Ладно, все ушли, смываемся незаметно. Честно говоря, я удивилась, почему ты не сделала этого раньше, ты же любишь эффектные исчезновения. А интересно представить их утреннюю реакцию, когда они обнаружат здесь только пыль, мух да следы мышиных лапок, — мечтательно улыбнулась я.
— Мы не можем уйти… Не видишь, что ли, эти железные браслеты, они мешают мне!
Такого разворота сюжета я не предполагала! Неужели джинния все-таки является своего рода нечистью? Я-то привыкла относиться к ней как к равной, только обладающей несколько большими возможностями, а у нее, оказывается, есть свои проблемы…
— Больно? — сочувственно вздохнула я.
— Не очень, я же не какой-нибудь нечистый гуль, но пойми наконец — у меня другая природа, не такая, как у тебя. Ты создана из земли, а я из огня, и железо действует на меня, как ледяные оковы…
— Но в природе и по фэн-шую как раз-таки огонь плавит металл, а не наоборот, попытайся понять. Возможно, это всего лишь укоренившееся суеверие, часть вашей массовой психологии, что металл подавляет ваши силы.
Она не ответила, лишь ниже опустив голову. Мне стало так ее жалко-о…
— А ты заметила, комиссар как будто знал, что ты джинния и в любой момент можешь испариться. И знал, что руку ты ему просто так не дашь, и поступил очень хитро, пустив в ход всякие там извинения с поцелуями ручек, намеки…
— Да, о позднодогадливая, потому что это был Яман-баба, — с каким-то безразличием в голосе произнесла Акиса.
— Что-о?! Но почему тогда ты всю дорогу молчала? Вчера в музее вы так яростно препирались, чувствовалось, за столетия накопилось, что сказать друг другу. Вот и влепила бы ему все!
— Я не сразу его узнала, но, конечно, заподозрила. И потом, ты, идя впереди с собакой, от которой он намеренно держался подальше, чтобы иметь возможность предотвратить неожиданное нападение, не слышала нашего разговора.
