Тахион подошла к нему и уцепилась ладонями за его плечо. Он посмотрел на нее. Они оба знали, но было чувство, что они должны сказать это вслух.

Томми заговорил первым:

– Рокс. Они наконец это сделали.

Почти беззвучно Тах сказала:

– Мое тело там.

– Они хотят убить всех. – Он то ли не слышал, то ли не подумал. Вероятно, немного того и другого.

– Тогда ты должен взять меня туда. Ты должен взять меня туда.

Это дошло до него.

– Ты рехнулся.

Рассвет начал заливать небо на востоке болезненным белым светом.

– Томми, пожалуйста.

Туз переводил взгляд с ее бледного лица на битву, разгоравшуюся на севере. Уже почти рассвело. Свобода была крошечной фарфоровой фигуркой, бесстрашно стоящей перед лицом убийц, пролетающих мимо к острову Эллис. Пока они смотрели, на север протарахтел «Ирокез» с полным брюхом десантников. Внезапно он дернулся и отклонился от курса, как будто пилот был пьян или безумен. Лопасти винта цеплялись за воздух, когда вертолет еще сильней завалился набок и врезался в поднятую руку статуи. На мгновение шар огня заслонил собой все, а потом вниз посыпались горящие обломки. Пламенный эскорт для факела и руки, разделивших ту же участь. Рука крутанулась лениво раз, прежде чем вместе с факелом упасть в черную воду.

Свобода стояла, покалеченная, ее бока почернели от горящего топлива, ее огонь погас, ее послание утонуло в грязных водах залива.

Томми сунул свою кружку Тахиону. Спустился по ступеням и исчез в нагромождении сломанных авто. Прошло несколько минут, и панцирь медленно поднялся по горам мусора. Он шел за ней. Ее стальной рыцарь.

Это началось почти так же, как в прошлый раз. Я проснулся. Какой-то момент я был смущен, не понимая, где я. Команда Кафки закончила переделку холла несколько дней назад. Мое тело покоилось теперь на скатах, поднимаясь в центре до уровня балконов, а голова была теперь еще на целый этаж выше. Стены здания были остеклены тройными панелями. Я мог видеть Рокс, дремавший в толстом предрассветном тумане. Моя земля казалась мирной, и мысленные голоса оставались тихи, были заполнены собственными снами, хотя были и исключения. Кройд, расхаживающий в башне, не в силах решить, спать ему или нет. Ястребок, который должен был бы наблюдать за городом со своего насеста на северной башне, спал и видел мертвого Кьена. Несколько пар занимались любовью или разговаривали.

Я посмотрел вниз, на «Искушение», установленное на балконе в пламени ламп, и спросил себя, от чего я проснулся.

Потом я почувствовал это снова – пощипывание в стене, пара дюжин или больше. Зондирование шло со всех сторон. Мысли, которые я ощутил теперь на грани моего внутреннего слуха, были пугающими. Они учились. Теперь это были не зеленые рейнджеры и городские копы. Нет. Это были закаленные воины, люди с ужасающе простым чувством долга. Люди, которые следовали приказам вслепую, не задумываясь. Люди, которые видели бой раньше и которые будут с радостью ненавидеть тех, кого их командиры назовут «врагом».

– Дерьмо, – пробормотал я.

– Губернатор? – Кафка, дремавший рядом, проснулся. Моя охрана напряглась.

– Сохраняй спокойствие, – сказал я ему.

И услышал это снова: ритмичный настойчивый звук винтов, вспарывающих воздух недалеко отсюда, пульсацию мощных двигателей, вспенивающих воду залива.

Они идут.

Прошлый раз я испортил все дело, слишком быстро подняв по тревоге весь Рокс. Я не собирался повторять эту ошибку.

Поэтому я допустил другую.

Я попытался использовать ту «власть», которой, как все считали, я обладал. Я сфокусировался на Стене. Я вообразил, как она становится толще и эластичнее, как отталкивает обратно вторгающиеся лодки и вертолеты. Я думал… Я думал вначале, что это сработало. Я испытал это ощущение твердости Стены, и пощипывание полностью исчезло. Я сжал кулак: победа.

– Да, – прошипел я.

Я правда считал, что сделал это. Я поверил на мгновение, что это было так просто.

Потом они снова ударили в Стену – со всех направлений, сразу и быстро. Это была сконцентрированная, одновременная, организованная атака. Я собрал всю физическую силу, что была у меня. По крайней мере я надеялся, что я это сделал. Я попытался визуализировать энергию, собирающуюся вокруг меня, текущую через мой ум и затем мчащуюся к Стене, но возможно, это было просто воображение или фантазия из книжки комиксов, потому что это ничего не дало.

Стена вспучилась и треснула, заставив меня застонать. Я имею в виду, я действительно чувствовал это. Это было, мать его, больно. Потом Стена была вспорота, открыта полностью, словно гнойный нарыв. Войска (кто бы это ни был – проклятая американская армия, или Национальная гвардия, или еще что) вливались внутрь, пока я лежал, задыхаясь в боли.

Прорвались. Идем. Я слышал их.

Внутри, ура! Надерем задницы. Покажем этим рейнджерам, как это делается. В этот раз мы не отступим.

Наркоманы, убийцы, насильники – они это все заслужили, заслужили все, что мы им устроим.

Давай. Давай. Давай! Черт!!! Давай сквозь эту чертову Стену, пока они не проснулись.

Ярко вспыхнувший искусственный синий свет отбросил извилистые тени, пробежавшие через весь Рокс и административное здание – ракетницы. Там, на воде, я видел яркие ноги прожекторов, шагающих к нам через залив. Вертолет с яркими бегущими огнями промчался мимо лобби как разъяренная летучая мышь, и я увидел лица, уставившиеся на нас, когда он пролетал мимо.

И я слышал мысли:

Это еще что за хрень?

Господи Иисусе в бутылке!

Это Блоут?

Сирены запоздало огласили Рокс. Кафка вопил подо мной:

– Блоут! Разве ты не можешь сдержать их!

– Угу, – медленно и устало ответил я ему. Речь отнимала гораздо больше сил, чем я думал. – Я не могу. Я устал. – Это звучало словно отговорка сонного ребенка. Отнеси меня в постельку, папочка, я такой сонный.

Пара вертолетов плясала оглушительно вокруг здания, затем отлетела, чтобы приземлиться. Трещавшие выстрелы орудий казались слишком тонкими, чтобы быть реальными, но я слышал мысленные голоса, кричащие в страхе и панике.

Волна ужаса прокатилась сквозь Рокс. Было слишком много мыслей и слишком много всего, и образы ошеломили, погребли меня.

Хаос. Просто хаос. Я многого не помню, только отдельные сцены, фрагменты общей резни. Образы накладывались один на другой, приходя почти одновременно.

…Я мог чувствовать призрак Хризалис, преследующий Элмо в снах. Она погладила его по щеке и сказала с поспешностью, не соответствующей этой мягкой ласке: «Вон! Вон отсюда!»

В разуме Элмо раздались звуки бегущих шагов. Под их влиянием растаяли стены Кристального дворца. Хризалис исчезла, но я чувствовал, что он хранил сладкое прикосновение сна.

Еще один призрак. Еще одно воспоминание.

Элмо, должно быть, проснулся, потому что подумал: дерьмо, они опять здесь? Пока полузабытый звук лопастей эхом отдавался в его разуме. Надо убираться отсюда. Она сказала это!

Потом я уловил короткий образ: приклад, летящий в его лицо, и залп боли, который выключил все. Страдания были мучительны, мгновенны и ослепляющи. Перед тем как Элмо потерял сознание, он подумал: Господи, да они убьют меня.

…шум вертолетов разбудил Блеза, я уловил его мысли, просачивающиеся сквозь ментальный щит. Образ: синий луч прожектора и безумно пляшущие тени на стене. Эротические сны, смешанные с убогой действительностью, скользнули на минуту из-под его защиты и снова скрылись…