- Дороти, - объясняет он. – Она умная девочка.

Я и не знал, что она играет в шахматы. Конечно, неудивительно, что я не знаю, играет ли она в шахматы, так как я не знаю ничего о ней. Единственное, что я знаю, это то, что хочу сорвать с нее одежду.

Незнание абсолютно ничего о ней нужно добавить в список примерно миллиона гребаных причин, по которым мне не стоит срывать с нее одежду.

Я прощаюсь с Бертом и, поворачиваясь, ухожу.

Пьюрити должна быть проклятым шахматным гением, если Берт назвал ее умной девушкой. Но она не может быть умной хотя бы потому, что ее прельщает мысль о том, чтобы связаться со мной.

Я выхожу из примерочной, придерживая за спиной дверь, пока сканирую магазин в поисках Луны. Она стоит около стеллажа с одеждой в другой стороне маленького переполненного секонд-хенда, спиной ко мне.

- Луна, - шепчу я, мысленно надеясь, что она обернется. Последнее, чего мне хочется, так это выйти в центр магазина в этом наряде. Юбка едва прикрывает мой зад, а рубашка даже не достает до пояса на юбке. Не знаю, чем я думала, когда согласилась пойти в фешенебельный секонд-хенд с Луной, чтобы обмыть нашу первую зарплату. Я уже достаточно раздвинула свои границы, купив желтый сарафан, который недавно надевала на пару профессора Райана. Длина сарафана была всего на пару дюймов выше моего колена, совсем не как у этой юбки, которая кажется короче на несколько миль.

Сарафан, который был на мне, когда я ходила в кабинет к профессору Райану, практически монашеская ряса по сравнению с этим нарядом.

На днях я покинула его кабинет, растерянная и немного обиженная, а также возбужденная. Его отказ должен был стать огромным ударом по моей самооценке, но я ушла, чувствуя себя совершенно уверенно. В конце концов, я призналась ему в своих самых сокровенных мечтах, и мир не перевернулся. Я вела себя совершенно противоположно тому, как меня воспитывали, и небо не разразилось, а молния не ударила с небес. Земля не раскололась и не поглотила меня. Все это интересно, потому как, правда в том, что я слишком часто думала о произошедшем в кабинете профессора Райана. И воспоминания о случившемся все еще сильно возбуждают меня.

- Эй, Луна, - шиплю я. Может быть, в каком-то отношении моя уверенность и растет, но не тогда, когда дело доходит до моды. Я не знаю, что модно, и понятия не имею, как одеться так, чтобы подчеркнуть свои формы, но я уж точно не собираюсь выставлять себя напоказ посреди магазина.

Луна с рубашкой в руке кружится вокруг меня. Оценивая меня, она сверху вниз сканирует мое тело глазами. Когда ее взгляд достигает моего лица, она выпучивает глаза.

- Святое. Блядь. Дерьмо.

Я кривлюсь.

- О, нет. Все настолько плохо? – спрашиваю я; мое сердце разбивается. – Я выгляжу глупо, да? Я ведь не смогу ходить в такой короткой юбке и с голым животом…

- Боже мой, заткнись прямо сейчас, - смеется она. – Ты выглядишь потрясающе!

Луна всегда громкая, но сейчас она кажется в десять раз громче, чем обычно. Я шикаю на нее, потому что ее голос разносится по всему магазину.

- Я выгляжу нелепо, на мне будто школьная форма.

Луна фыркает.

- Так в этом и суть, - говорит она. – Ты выглядишь как маленькая горячая католическая школьница, подруга. Тебе нужно добавить обувь. Возможно, ботильоны или армейские ботинки. Какой у тебя размер?

- Восьмой.

- У нас одинаковый размер. Я одолжу тебе парочку.

- Ты точно уверена, что это не слишком… развратно? – шепчу я последнее слово, рукой одергивая край своей рубашки.

- Черт возьми, да, это выглядит развратно. Покупай.

- Но…

Я не могу надеть наряд развратной школьницы.

- Не спорь, - говорит Луна, указывая на раздевалку позади меня. – Возвращайся и примерь следующие вещи. Наряд школьницы определенно «да». Я решительно настаиваю на том, чтобы ты купила его. Поверь мне на этот раз. На самом деле, тебе следует надеть его завтра на пару профессора Райана.

- Что? Зачем мне это? – я перехожу на высокие ноты, почти на визг. По мере того, как мое тело раскаляется, я быстро разворачиваюсь и отступаю, практически бегу, обратно в раздевалку, прежде чем Луна сможет заметить мою реакцию.

Интересно, чтобы сделал мистер Гейб, если бы я пришла на его пару, одетая в юбку, едва прикрывающую мой зад.

Вы не можете знать, кем я хочу быть оттраханна. И вы понятия не имеете, как я хочу быть оттрахана.

Я сказала ему это. Я все еще не могу поверить в те слова, которые вырвались из меня, или в те вещи, которые он сказал мне, пока я находилась в его кабинете.

Я использовала нецензурные слова, будто постоянно ругаюсь матом. Я говорила о трахе, будто мне было совершенно комфортно думать о сексе в таком ключе. Дело в том, что я не могу перестать думать о сексе, например, как в данный момент, но я представляю себе что-то грубое, жесткое и страстное, а не нежное и медленное.

Вот в таком ключе я думаю о сексе.

После того момента, произошедшего в кабинете, я сразу же вернулась в комнату в общежитии. И, слава богу, Луна все еще была на занятиях, поэтому я просто захлопнула дверь. Я даже не прошла в комнату дальше дверного проема. А просто облокотилась на дверь, задрала юбку и скользнула пальцами в трусики. Я была настолько возбуждена тем, что произошло в кабинете, что кончила в тот же момент, когда коснулась себя.

То, что случилось в его кабинете, заставило меня кончить.

Я не такая уж милая и нежная, чтобы думать, будто будет легко в первый раз.

То, что он сказал, должно было отправить меня в другом направлении от него. Он четко дал понять, что не будет милым и нежным – ни со мной, ни с моим телом, и, предполагаю, ни с моим сердцем.

Это было его подтекстом.

Большинство девушек убежало бы от мужчины, который сказал бы им такое. Плюс, к этому списку можно добавить еще пару вещей, которые должны отвести меня от него: он слишком стар и слишком опытен для меня.

Далеко-далеко отвести.

Но, проблема в том, что я хочу его еще больше.

Тебе нужно уйти прямо сейчас, девочка.

Он продолжал называть меня маленькой девочкой, даже после того, как я снова и снова говорила ему, что взрослая. Мне нужен мужчина, который будет думать обо мне как о женщине, а не о маленькой девочке, даже если я и в правду наивна, неопытна, а также, иногда, стеснительна.

Беда в том, что когда он так назвал меня, это прошлось необъяснимым потоком сквозь меня. Это напомнило о том, насколько мы разные, насколько он старше меня.

Напомнило о том, насколько он запретен.

Не знаю, почему не могу перестать думать о нем в таком ключе. Я должна избавиться от этих мыслей, ведь, в конце концов, у меня много опыта в подавлении своих желаний. И если существует что-то, в чем я эксперт, так это избавление от плохих мыслей и умение вести себя как хорошая маленькая девочка.

Тебе нужно уйти прямо сейчас, девочка.

Я должна была остаться. Мне не хотелось уходить, но я все-таки повернулась и ушла. Я повела себя, как хорошая девочка.

Но в душе я не совсем хорошая девочка. Это не то, кем я хочу быть. Это не то, кем я собираюсь быть.

В прошлый раз я струсила и не сделала того, чего хотела. И если будет следующий раз, я больше не отступлю.

Я сомневаюсь, смотря на себя в зеркало.

- Ты уверена в том, что мне нужен макияж? Я имею в виду, ты точно уверена, что это хорошо выглядит?

Луна закатывает глаза.

- Здесь нет ничего такого. Ты вообще вряд ли заметила что-то.

- Мои глаза выглядят… реально заметно, - протестую я, снова смотря в зеркало. Я не привыкла видеть себя такой. Мой отец никогда не позволял мне краситься, и я никогда не смела бросать ему вызов. Странно видеть себя с тенями на веках и тушью для ресниц. Я будто совсем другой человек.