Все-то я догоняю. Только ревность, сука, душит. Хоть и понимаю, что не имею права сейчас ревновать.

Я могу себе позволить выдохнуть только когда Соня наконец отстает от Гены, и как-то виновато втягивает голову в плечи, отходя от него. Поднимает взгляд мне в глаза, и поджимает губки, словно провинившийся котенок.

Чертовка. Так сильно хочешь доказать мне, что любишь мужа, что даже целоваться к нему полезла, хоть и самой не нравится?

Однако я уловил в ее поступке основной посыл.

Нужно быть осторожнее. Дабы эта глупышка еще каких дуростей не наделала в погоне за доказательством правдоподобности их с Геной отношений. И попытке оттолкнуть меня.

— Ой, Ром, ну наконец-то! — подскакивает ко мне Галя и повисает на плече. — Папа сказал, что вы вот только-только зашли, а мы вас обыскались. Где вы были?

Стряхиваю с себя Галины руки, и выуживаю из бумажного пакета новую куртку для Сони:

— Переодевайся и гулять пойдем, — велю строго, не имея намерения более задерживаться среди обилия магазинов, будучи уверенным, что с Галиным шопоголизмом мы отсюда до ночи не уйдем.

Прямо посреди роскошного торгового центра, где собралось это колоритное семейство, Соня стягивает свою скромную ветровку:

— Спасибо, — бормочет она, принимая из моих рук пуховик.

— Прада?! — вцепляется в куртку Галя, вырывая ее из Сониных пальцев. — Ты купил ей куртку за полляма из последней коллекции?! Рома!

Вот черт. Ее языком бы пол мести, до чего длинный!

Вижу Сонины глаза, и пытаюсь быстро придумать объяснение своему поступку, попутно отбирая у чрезмерно любопытной Галины куртку обратно:

— Тебе показалось, — фыркаю, так и не найдясь, как оправдаться. Да и какого черта я вообще должен это делать?!

Как же меня бесит весь этот цирк! Прямо театр одного… зрителя. Что неизменно оценивает правдоподобность моей «игры» своими серыми глазищами.

Устало вздыхаю, видя, что Соня опять в комок сжалась и явно не намерена одеваться. Вернее намерена, да только обратно в свое тряпье, в котором ее продует на раз-два. Бесцеремонно подхожу ближе, отбирая ветровку, и всовывая ее в руки скуксившегося Гены. Вот пусть и дальше эти дешёвки Гале дарит. А я о Сонечке как-нибудь сам позабочусь.

Разворачиваю притихшую Соню к себе спиной и самостоятельно натягиваю на нее новую куртку:

— Вот, теперь наш малыш не замерзнет, — усмехаюсь, делая пару шагов назад, и оценивая обновку. Странно, но мысли о ее ребенке действуют на меня моментально-успокаивающе. — Вроде по размеру? Разве ж можно было в такую холодину из дома выходить раздетой, Сонь?

Притихшее семейство начинает наконец отмирать и оглядывать Соню:

— Добротная курточка, — одобряет отец.

— Ой, мужчины, — отмахивается мать, выдавая снисходительным тоном: — Чего не сделаешь, лишь бы поднять свою самооценку в глазах конкурентов? Как молодые павлины, хвосты распушат, и петушаться. И никаких денег же не жалко.

Меня уже даже почти не раздражают идиотские комментарии Галиной матери. Я привык к этому и от самой Лины. Да и мое внимание перетягивает другой член семейства.

Не могу скрыть хищную ухмылку, глядя, как Гена пятится, явно желая слиться с одной из витрин, очевидно наконец почувствовав укол стыда, после слов матери, и оценив не камешек, но валун в свой огород с моей стороны. Сукан. Продолжай в том же духе!

Да и все семейство похоже очень кстати расценило мой поступок, как желание отомстить этому недоноску за подкат к невесте. Вот и славненько. Как говорится, и волки сыты, и одна конкретная невинная овечка не пострадала.

Галя дергает меня за рукав, отворачивая от родни:

— Ром, ну ты с ума сошел? — шипит. — Я понимаю, выделиться на фоне Генки, ну не за полляма же куртку моей сеструхе? Тогда б уж хоть мне подарил. Эта бестолочь же ее в огород гонять будет.

— Значит она ей и правда нужнее, чем тебе, — подмигиваю, хотя сам с трудом сдерживаюсь, дабы не послать Лину куда подальше, с ее оценкой моего поведения.

Поворачиваюсь обратно к шумному семейству, что наперебой обсуждает план дальнейших действий. Одна Соня стоит — глаза на мокром месте. Ну что ты будешь с ней делать? Теперь обидится, видите ли, что я ей такой дорогой подарок сделал.

— Лина, Татьяна Петровна, — обращаюсь я к дамам, — я был решительно настроен сделать сегодня подарки всем, просто так вышло, что первой под руку попалась Сонечка. Предлагаю вам прогуляться по магазинам и выбрать что-то на свой вкус от моего имени, а мы пока присмотрим что-нибудь отцу.

Судя по облегчению, мелькнувшему на лице Сони, и довольным ухмылкам Гали и ее матери — я таки выкрутился, чтобы не ставить свою одержимость в еще более неловкое положение.

Дважды предлагать не пришлось. Выхватив у меня из рук карту, Галя, прихватив маман, скрылась в ближайшем бутике.

Перевожу взгляд на последнее оставшееся препятствие:

— Геннадий, помнится, вы куда-то спешили? — намекаю я, чувствуя раздражение, что он даже просто стоит рядом с Соней.

— Да меня Галка уговорила прогуляться со всеми, — начинает мычать он, явно растеряв всю свою спесь, осознав наконец, что он мне неровня.

— Судя по всему, прогулка откладывается. Или вы тоже хотели что-нибудь прикупить нашим дамам? — с легкой издевкой предлагаю я, зная, что у него даже на бахилы из ЦУМа не хватит бабла.

Мешкается, явно раздумывая, что бы мне ответить в цвет.

— Может хотя бы своей жене? — подсказываю я, угрожающе сводя брови на переносице. — Мою-то вы уже одарили.

— Да, не, — он почесывает затылок, начиная теперь уже куда более заметно пятиться. — Я тут вспомнил, мне же сегодня еще на работу надо заскочить. Федор Михалыч, — кивает отцу в знак прощания. — Соня.

Стискиваю зубы, когда этот сукин сын подается к моей Сонечке и влажно целует в губы, на которые я пока что даже не имею права смотреть.

— До вечера, — бросает он, и я понимаю, что это, к сожалению, не последняя наша встреча.

Очевидно, Галя с мамой уже обработали моего непрошеного гостя для нового визита. Сжимаю кулаки, от злости. Ну почему вокруг нас столько нежелательных людей?

Спокойно, Рома. Все по порядку. Как минимум на ближайшие часы мне удалось от всех них избавиться.

Приосаниваюсь, когда придурка словно ветром сдувает с горизонта.

— Ну, а теперь пойдем выбирать подарок отцу, — улыбаюсь я оставшимся, куда более приятным мне членам семьи.

— Не выдумывай! — вполне ожидаемо отмахивается отец. — Лучше пойдем уже погуляем, а то эти бабы мне даже на кремль толком не дали поглядеть. Только приехали, тут же утащили меня сюда.

— Как скажете, — соглашаюсь, зная, что дважды в одно место молния не бьет, и уговорить его сейчас на подарок, значит лишиться возможности получить его согласие на обследование. — Тогда позвольте показать вам одно важное для меня место…

Чувствую себя неловко теперь из-за этой дурацкой куртки. Если бы я только знала, сколько он за нее отвалит… Это же уму не постижимо!

Вот и зачем он это сделал? Хотел смутить меня перед родными? Тогда у него отлично вышло. Это еще странно, что папа смолчал. Полмиллиона! Это ж надо? А главное на что? Какая-то куртка, коих и на рынке за тыщу рублей полно. Да у нас в деревне за эти деньги можно участок взять! Обалдеть просто.

Грешным делом подумалось, не сдать ли мне эту роскошь обратно, чтобы отвязаться от Гены, а остальное отдать Роме, и постепенно выплатить остальное. Казалось бы, уж лучше ему быть должной, чем этому шантажисту. Ан-нет.

Гена хотя бы осознал границу, которую я проложила между нами на утро после свадьбы. Да и меня к нему не тянет от слова совсем. А Рома, упертый как баран, и притягателен как сам дьявол. Змей искуситель чертов!

Краем уха слушаю о чем говорят Рома с папой, вышагивая бок о бок передо мной. И с досадой признаю, что куртка-то и правда теплая, зараза, хоть и не стоит потраченных денег. А этот змей действительно чертовски притягателен. У него даже затылок обаятельный. И профиль, когда он как бы невзначай поворачивает голову, вроде чтобы папу послушать, который неторопливо рассказывает Роме о своем друге, но я вижу как его синие глаза стреляют в мою сторону, будто проверяя, на месте я или нет. Конечно на месте. Куда я денусь, пока тут папа.