— Уверен. Парень, который сказал мне об этом, говорит, что это проделка никогда не подводит. Ты знаешь, эльфы с ума сходят по людским женщинам. Мы представимся мужем и женой, однако дадим понять, что особой страсти между нами нет. Ты изголодалась по ласке и нежности. Ты флиртуешь с эльфом и заводишь его, а когда он наложит лапку на твою трепещущую грудь, внезапно вспоминаешь, что ты респектабельная замужняя дама, и вопишь на манер баньши. Я кидаюсь на помощь, угрожая отрезать эльфу острый.., хм… острые уши. Он покупает себе жизнь тем, что отдает нам товар за полцены. Мы продаем его гномам за полную цену, да плюс еще некоторое вознаграждение за наши «неприятности», и мы обеспечены на несколько сезонов. — Но после этого нам нужно будет снова вести дела с семейством Квиндиниар…

— Ну и что? Я слышал, что эта эльфийка, которая ведет все дела и возглавляет семейство, — занудная чопорная ханжа. Крошка-братец, не отважится сказать своей сестрице, что хотел разрушить наш «семейный очаг». А мы можем быть уверены, что в следующий раз он даст нам хороший навар. — Звучит неплохо, — признала Рега. Она от хлебнула вина и протянула мех брату.

— За семейное счастье, мой любимый супруг. — За неверность, моя дорогая жена. И они засмеялись.

Другар ушел из «Цветка джунглей», но Гриффит покинул не сразу. Проскользнув в тени, отбрасываемой гигантской пальмовой травой, он стал ждать, когда мужчина и женщина выйдут наружу. Другар предпочел бы проследовать за ними, но он знал пределы своих возможностей. Гномы с их тяжелой поступью не способны ходить крадучись, а в людском городе затеряться в толпе ему бы не удалось.

Потому он просто смотрел, как эти двое покидают кабачок. Другар не доверял им, но он не поверил бы и святой Тиллии, явись она вдруг перед ним. Ему была ненавистна зависимость от людей, он предпочел бы вести дела непосредственно с эльфами. Увы, это было невозможно. Нынешние лорды Тиллии заключили соглашение с Квиндиарами о том, что не будут продавать их магическое одушевленное оружие гномам или варварам, вроде Морских королей. Взамен тиллийцам каждый сезон поставлялось гарантированное количество оружия. Это соглашение устраивало эльфов. А если эльфийское оружие попадало в руки Морских Королей и гномов, в этом, разумеется, не было вины Квиндиниаров. Кроме того, откуда Каландре было знать, что она ведет переговоры с метателями разтара вместо официального представителя лордов Тиллии? Для нее все люди были одинаковы. Как и их деньги.

Прежде чем Роланд и Рега скрылись из виду, Другар вытащил наружу черный, покрытый рунами камень, которые висел на шее на кожаном шнурке. Камень был гладкий и округлый, отполированный любовными прикосновениями, древний — старше даже отца Другара, одного из старейших обитателей Приана.

Подняв камень, Другар держал его перед глазами так, чтобы он закрывал от него Роланда и Регу. Гном чертил камнем знаки, повторяя те, что были на нем вырезаны, и что-то бормотал.

Закончив, он почтительно вернул камень на место, спрятав его под одежду, и сказал вслух, обращаясь к тем двоим, которые уже скрывались из поля зрения:

— Я пою руны не потому, что вы мне нравитесь. Я налагаю на вас защитные чары для того, чтобы быть уверенным, что мой народ получит оружие. Когда дело будет сделано, я разрушу их. И Дракар вас обоих побери. Другар сплюнул на землю, развернулся и исчез зарослях, прорубая себе, доброту в густом подлеске.

Каландра Квиндиниар не заблуждалась насчет тех двоих людей, с которыми вела дела.

Она предполагала, что они были контрабандистами, но это ее уже не касалось. Каландра даже представить себе не могла, что люди способны заниматься честным и достойным делом. В ее глазах все люди были контрабадистами, обманщиками и ворами. Забавляясь — насколько она это себе позволяла, — Каландра смотрела, как Алеата выходит из дома и идет через двор к экипажу. Легкое платье Алеаты вздымал ветер, гулявший среди вершин деревьев, оно колыхалось зелеными волнами. Нынешняя эльфийская мода предписывала высокие талии, жесткие высокие воротники и прямые юбки. Этот фасон не нравился Алеате, н она его игнорировала. Ее платье открывало великолепные плечи, лиф приподнимал прекрасную грудь. Ниспадая мягкими складками, тонкая ткань облекала ее, как облако, подчеркивая грацию движений. Этот фасон был в моде во времена ее матери. Любая другая женщина — такая, как я, мрачно подумала Каландра — в таком платье выглядела бы старомодно и безвкусно. При Алеате безвкусно выглядела нынешняя мода. Алеата приблизилась к экипажу. Каландра видела ее со спины, но знала, что там происходит.

Должно быть, Алеата улыбается рабу-человеку, который подсаживает ее.

Улыбка у нее была совершенно как у благовоспитанной дамы — глаза долу, как положено, лицо почти скрыто широкополой шляпой, украшенной розами. Но она некогда не могла провести старшую сестру. Каландра, глядящая на нее из окна, прекрасно знала все ее трюки. Ее веки, может быть, и были опущены, но лиловые глаза сверкали из-под длинных черных ресниц. Полные губы, должно быть, были чуть приоткрыты. Раб был высок и хорошо сложен, с развитыми от тяжелой работы мышцами. Из-за жары в средициклии он был обнажен до пояса. Одет он был в облегающие кожаные штаны, какие предпочитали носить люди. Каландра видела, как он сверкнул в ответ улыбкой, заметила, что он слишком уж долго держал ее сестру на руках, прежде чем усадить в экипаж, а та легко коснулась его плеча, усаживаясь. Более того, рука Алеаты на миг задержалась в руке раба! Подумать только — бесстыжая девица еще выглянула из экипажа, чтобы помахать рукой Каландре!

Раб, проследив за взглядом Алеаты, внезапно вспомнил о своих обязанностях и поспешно вернулся на свое место. Экипаж был сделан из листьев дерева бентан и более всего напоминал открытую спереди круглую плетеную корзину. Сверху были руководы, цеплявшиеся за крепкий трос, который начинался в доме и уходил в заросли. Выведенные из своей постоянной летаргии руководы поползли по тросу, подтаскивая экипаж к дому.

Вернувшись в прежнее сонное состояние, руководы заскользили по тросу вниз, неся экипаж к развязке, где Алеата могла пересесть в другой экипаж, руководы которого доставляли ее к месту назначения. Раб, подтолкнув экипаж, пустил его в дорогу. Каландра смотрела, как ее сестра — зеленые юбки полощутся по ветру — исчезает в зарослях.

Каландра пренебрежительно усмехнулась при мысли о рабе, который остался на своем посту, с обожанием глядя вослед экипажу. Как глупы эти смертные. Они даже не воображают, когда их дразнят. Алеата была своевольна, но, по крайней мере, флиртовала с мужчинами своего круга. С людьми она флиртовала потому, что ей было приятно наблюдать за их примитивными реакциями. Подобно старшей сестре, Алеата скорее позволила бы поцеловать себя домашнему псу, чем человеку.

Пайтан — другое дело. Усевшись снова за свою работу, Каландра решила, что надо бы послать судомойку поработать в оружейной мастерской.

Откинувшись в экипаже, наслаждаясь прохладным ветром, овевающим лицо, проносясь меж деревьев, Алеата предвкушала, как угостит кое-кого у лорда Дарндрана историей о воспылавшем страстью рабе-человеке. Разумеется, эта история будет рассказала под совершенно другим углом зрения.

«Я клянусь вам, милорд, что его огромная ладонь сомкнулась вокруг моей, так что я уже подумала, что он хочет сломать ее, а потом этот зверь имел наглость прижаться ко мне своим потным телом!»

«Ужасно! — скажет некий лорд, и его бледное по-эльфийски лицо вспыхнет от негодования или от мысли о приникших друг к другу телах.

Он придвинется поближе. — Что же вы сделали?»

«Не обратила на него внимания, разумеется.

Наилучший способ управляться с этими скотам, кроме разве что кнута. Но, конечно, не могла же я бить его, не так ли?»

«Нет, но я мог бы» — галантно воскликнет лорд.

«Ах, Теа, ты же знаешь, что дразнишь рабов для развлечения».