Бюргеры с заплывшим жиром мозгами, составлявшие магистрат, растерялись. Арестовать Мюнцера или выслать его из города, конечно, уже было нельзя, он стал слишком влиятельной фигурой, а вот нож под ребро в тёмном переулке ещё мог поправить дела… Но отдать решительный приказ было некому, и вскоре магистрат был распущен, а вместо него, как и хотел Мюнцер, в тот же день избрали Вечный совет.

Мюнцер схитрил: он не занял в этом совете никакой должности, но без его участия не проходит ни одно заседание, Мюнцер единолично правит советом, объявляя, насколько то или иное решение соответствует «божьему слову».

По указанию Мюнцера католическое богослужение в Мюльхаузене отменили, а церковное имущество частично распродали, а большей частью разграбили.

Бунты вспыхнули в Швабии, Гессене и в Гарце.

Мюнцер пишет и рассылает по всей стране множество писем – часть нам удалось перехватить и прочитать – и без устали проповедует. Некоторые проповеди я слышал. И, знаете, господин барон, что я вам скажу… По-моему, Мюнцер теряет рассудок. Мне и раньше доносили о странностях в его характере, но я не придавал этому особенного значения – вдохновенные проповедники – они часто малость того… Обычное дело. Но с недавних пор поведение Мюнцера разительным образом изменилось и стало внушать здравомыслящим людям изумление и страх. Теперь он изображает некоего ветхозаветного пророка: носит хламиду, расшитую золотом и серебром, отпустил для солидности бороду, и требует, чтобы перед его явлениями пастве торжественно выносили меч и чашу. Только народ всё равно потешается: лицо у Мюнцера круглое и похоже на кошачью морду, поэтому, когда он злится, кажется, что вот-вот зашипит и зафыркает. Да ещё и борода эта… Она у него рыжая и выглядит несуразно, как будто приклеена. Про неё уже песенки сочиняют, да вы только что сами слышали. Ну, тогда пришлось Мюнцеру бороду покрасить…

– А о чём были те проповеди, которые вы слышали? – спросил Вольфгер.

– Говорит Мюнцер подолгу и, надо отдать ему должное, складно, по-моему, заранее не готовится, полагаясь на вдохновение, поэтому все проповеди у него выходят по-разному, но гнёт он всегда к одному. Дескать, нынешний мятеж угоден Богу и начат по его воле, что в этом мятеже должны погибнуть все враги истинной веры, потому что только так можно очистить мир от греха и приблизить наступление царства Божьего. Над народом не должно быть никакой власти, кроме Божьей, а раз так, простолюдины должны истребить никчёмных трутней – господ.

Вот что он говорит.

К несчастью, проповеди Мюнцера падают на благодатную почву: к нему толпами стекается народ.

– Это верно, – подтвердил Вольфгер, – по дороге в Мюльхаузен мы видели большой отряд вооружённых крестьян.

А шпильман пел:

– А что же князья, император? – спросил Вольфгер.

– Его королевское величество Карл V слишком занят войной с королём Франции Франциском I, – ответил Вендель. – После блистательной победы при Павии[114] король вернулся в Испанию, Германия его сейчас не интересует… Кроме того, нас постигло несчастье: в начале мая скончался курфюрст Фридрих Мудрый, а новому курфюрсту Саксонскому Иоганну Твёрдому ещё предстоит разобраться в государственных делах, пришедших в небрежение за время болезни его предшественника. Впрочем, говорят, что он, как и его покойный старший брат, втайне сочувствует евангелическому учению Лютера.

Можно сказать, что князья Тюрингии поначалу растерялись и не смогли противостоять бунту. Швабский союз существовал только на бумаге, нужно было набирать войско, а казна была пуста. Как обычно, князья не спешили развязать кошели, боясь оказаться слишком щедрыми. Тогда, понимая угрозу, нависшую над империей, свою помощь предложил мой господин. Именно на средства торгового дома Фуггеров удалось набрать и вооружить наёмное войско. Командующим был назначен Георг Трухзес.

– Какими силами располагает Трухзес?

– Сейчас в его распоряжении пять тысяч ландскнехтов князя Филиппа, ландграфа Гессенского, но со дня на день ожидается прибытие отряда курфюрста Иоганна Твёрдого. Вместе с отрядами герцога Георга Саксонского и герцога Генриха Брауншвейгского общим счётом будет примерно восемь с половиной тысяч человек, из них две с половиной тысячи рейтаров при двадцати бомбардах. Трухзес – опытный и осторожный военачальник, он не распыляет силы, а громит отряды бунтовщиков один за другим.

– А что же Мюнцер? На что он надеется?

– Безумие сжигает его душу… Неподалёку от Мюльхаузена есть городок Франкенхаузен, там тоже восстали крестьяне. Узнав об этом, Мюнцер пришёл в страшное возбуждение. Он объявил, что именно там, на горе Битв, должно состояться решающее сражение сил Правды и сил Лжи. Вчера он собрал своих наиболее рьяных приспешников числом до трёхсот человек и увёл их во Франкенхаузен, на помощь восставшим. Туда же гонят все прибывающие крестьянские отряды.

– Дьявольщина! – стукнул кулаком по столу Вольфгер, – значит, Мюнцера нет в городе? Опять мы разминулись с ним! Когда же это кончится?

– Скоро, – усмехнулся Вендель. – Армия Швабского союза даст сражение Мюнцеру под Франкенхаузеном. Когда – точно не знаю. Трухзес ждёт только отряд курфюрста саксонского. Если вы хотите встретиться с Мюнцером, поспешите, потому что битва начнётся со дня на день, и её исход, я думаю, ясен…

– Что ж, – устало вздохнул Вольфгер, – значит, завтра на рассвете мы едем во Франкенхаузен. Карл, буди гнома, нам пора.

Пока оборотень пытался добудиться сладко похрапывающего Рупрехта, Вольфгер в последний раз взглянул на певца. Тот охрипшим голосом под восторженный рёв слушателей пел заключительные куплеты: