Вокруг моей цели по-прежнему суетятся люди. Заряжают? Деактивируют? Дополнительно подпитывают купол? Я надеюсь, они смогут разбежаться, когда я пробью защиту. Не хотелось бы отвечать перед богами за убийство. Но если придется, значит, придется. Их судьба в их руках, а мое дело — собирать огонь в ладони и кидать. Оба моих шара достигают цели. Один рассеивается из-за щита, второй долетает до катапульты. Защитное поле пробито, и это отлично. Уничтожение орудия займет некоторое время — конечно, дерево пропитано специальными составами и так просто не загорится. Зато теперь я контролирую подходы к катапульте.

Кто-то отважный остается рядом, но выстрел сделать не успевает. Я кидаю еще три шара — совсем маленькие, чередуя руки, сразу один за другим. Кто-то, наверное, тот, кто уже пытался мне помешать, развеивает в воздухе один мой снаряд, потом, со второй попытки, второй. Третий — не успевает, и тот прилетает в землю около катапульты, поджигая все примерно в метре от точки приземления. Да, когда я зла, мой огонь особенно горяч и даже почти заразен. Человек у катапульты падает, пытаясь сбить пламя. Не знаю, получится ли у него выжить, но нам он сейчас точно больше не помеха.

Я методично посылаю шары в катапульту правой рукой, в левой держа постоянно наготове еще один заряд — для того, кто решится приблизиться к ней. Или если мой шар снова собьют. Или чтобы развеивать летящие в нас снаряды, когда падет защитное поле замка. Оно, впрочем, пока держится. Огонь течет по моим венам, улучшая зрение и рефлексы, время как будто замедляется, а я сама становлюсь языком пламени, пляшущим на ветру. Когда катапульта наконец загорается, я даже испытываю что-то вроде разочарования. Теперь придется остывать, выходить из ритма и менять цель, а я только-только разогрелась!

Горящая катапульта срабатывает, выстреливая камнем. Тот летит в сторону замка, но не долетает, приземляется в войско Розена, временно нарушая строй. Я поджигаю его по пути: не зря же все время держала огонек в левой руке.

Выдыхаю. Гасну. Разворачиваюсь к следующей цели и разрешаю себе снова быть огнем.

Через несколько дней после того, как Дан узнал о трауре Джанны и развил бурную деятельность по ее очарованию, он привел ее ужинать за наш стол и весь вечер развлекал. Вообще-то, это ему всегда легко давалось, но я чуть ли не впервые в жизни видела, как он, о боги, старается произвести впечатление. Это было неприятное открытие. Оказывается, он мог быть ещё более милым — куда более милым! - если хотел. Но для меня, для Вари, для Алекса и множества друзей-приятелей он не хотел. Впрочем, возможно, дело было не столько в симпатии Дана, сколько в двусмысленном шатком положении: одно неверное движение — и Джанна решит, что у нас здесь слишком весело для ее траура, и уйдет; другое неверное движение — и Джанна уйдет, потому что с нами слишком скучно. Вот Дан и вился юлой, стараясь сделать всё одновременно интересно и благопристойно.

А еще позже тем вечером, вернувшись в нашу комнату, Варя сказала мне, впервые показав, что знает, что со мной происходит:

- Глена, не мучайся ты так.

И я, конечно, ответила, даже понимая, что шансов отбрыкаться нет:

- Не понимаю, о чем ты.

Варя вздохнула и села переплетать косу из «парадной» версии в более свободную — домашнюю. С тех пор, как я поступила в Академию, Варя старалась включать "режим старшей сестры" пореже, видимо, помня, каково это: когда ты входишь во взрослую жизнь, по крайней мере, пытаешься, а тебя постоянно кто-то одергивает и опекает. У нас большая семья. Насколько большая - судите сами: наши родители называли детей по алфавиту. Осознали масштаб? Да, Варя третий ребенок, я четвертый. Антон и Борей уже закончили Академию, к нашему с Варей облегчению. А еще есть Дина, она младше меня на пять лет. Ей теперь и достается основная доля Вариной заботы, когда мы приезжаем домой на каникулы. Но в тот день Варя решила позаботиться обо мне.

- Дан очень классный, мне он тоже нравится, - сказала она, но только я открыла рот, сразу добавила: - как человек. Он уникальный, находиться рядом с ним — фантастический опыт. Но, - она слегка повысила голос, чтобы я не перебила, - тебе ничего с ним не светит. Мне, кстати, тоже. Да и Джанне тоже вряд ли, но у нее хотя бы есть шанс. Так что просто не бери в голову. Рядом с ним весело и интересно, а еще можно научиться всяким занятным приемам. Вот и пользуйся, а страдать не надо.

Как же меня порой бесили эти "старшесестринские" заходы а-ля "я знаю, о чем ты думаешь". И самое обидное, часто ведь действительно угадывала!

- А почему тебе ничего не светит? - спросила я. Конечно, я хотела узнать про себя, а не про Варю, но это было бы как-то... не знаю, чересчур. Проще было спросить про нее.

- Потому что. Ему в следующем году будет двадцать один, пора будет вступать в Князевское наследство. А в завещании его родителей очень четко указано, что его невеста должна быть магом двух стихий, либо хотя бы стихийница с развитым вторым направлением, не стихийным. Так что мы с тобой не подходим совершенно. А вот у Джанны, кроме зелий, есть слабенькая земля, так что... вряд ли, конечно, но может быть...

- Ладно, я поняла, - больше всего мне хотелось побиться головой об стену, а лучше пойти и сжечь эту Джанну. Огня же у нее нет? И воды тоже нет. Вот то-то же. - А что, так заметно было?

- Не очень, - улыбнулась Варя. - Но я-то тебя знаю. Я все надеялась, что оно само пройдет, да вот не дождалась. Подумала, будет обидно, если Дан наконец-то нашел подходящую девушку, а ты ее сожжешь без «здрасте». Еще и доказывать потом придется, что ты просто не справилась с эмоциями и магией, потеряла контроль. И передачки тебе носить. Если разрешат.

- Почему это «не справилась»? - возмутилась я. - Все у меня с контролем отлично!

- Вот я и говорю, доказать будет трудно, - кивнула Варя. - Поэтому ты уж избавь меня от этого, ладно? И сама не страдай.

Это было даже мило.

Она меня, конечно, не убедила. То есть, доводам я вняла, но каждый раз, когда Дан приглашал Джанну за наш — свой — стол, мне хотелось запустить в нее тарелкой с чем-нибудь белым. Рисом, например, или макаронами. Черный свитер и белые макароны — отличное цветовое решение, правда же? И красный соус тоже туда хорошо вписался бы. Вслух я старалась это своё отношение не проявлять. В моем случае и с моим характером это означало: просто молчать побольше. Желательно, вообще все время молчать.

Впервые я не выдержала и все-таки сцепилась с Джанной, когда кто-то начал травить байки про использование приворотных зелий. Если еще точнее, это она сцепилась со мной. Я, помнится, сказала что-то вроде:

- Ну, если он ее бросил из-за зелья, значит, не так уж сильно любил. Настоящему чувству никакое зелье не помешает.

И тут она издала такой специальный вежливый смешок, который, кажется, заменял ей хохот в случаях, когда кто-то при ней нес чушь.

- Это типичное заблуждение человека, мало знакомого с зельями, - сказала Джанна. Вежливо так сказала, даже чересчур, будто разговаривала с полной идиоткой. - Приворотное зелье действует в любом случае, когда не был заранее принят антидот. Да и сама идея, что чувства могут делиться на настоящие и нет...

- А что с ней не так? - я была даже рада, что она первая ко мне прицепилась. Значит, если дискуссия свернет не туда, я все-таки смогу надеть ей на голову тарелку. Дан, конечно, обидится. Да и леший с ним, нечего было ее сюда таскать!

- Чувства — категория не качественная, а количественная. Жертвенная любовь от легкой симпатии отличается количеством эмоций, но не качеством. И если проследить за этим чувством по нарастающей, от симпатии через влюбленность к любви, мы не сможем прочертить границу: вот здесь это еще симпатия, а тут уже влюбленность. Этот переход происходит незаметно, он неизмерим. Это просто постепенно приращение эмоции - той же самой эмоции. И в любом случае, «истинное чувство» как защита от зелий и приворотных чар — это миф, хоть и на удивление живучий.