Стараясь скоротать время и отвлечься от мыслей об испытании, предстоящем Кейт, Митчел позвонил в свой нью-йоркский офис и попросил помощника переслать факсом кое-какие документы, которые Ставрос просил просмотреть.

Когда зазвонил мобильник, Митчел, не отрываясь от документов, рассеянно потянулся к телефону на журнальном столике.

– Дядя Митчел, это я, Билли, – уточнил подросток дрожащим голосом, почти заикаясь.

– Что случилось? – спросил Митчел, медленно поднимаясь в предчувствии чего-то очень плохого.

– Мой отец...

Митчел, закрыв глаза, ждал того, что сейчас последует. В глубине души он уже все знал.

– П-папу нашли в к-колодце возле н-нашей фермы.

– Мне очень жаль, – хрипло выдавил Митчел и, открыв глаза, тряхнул головой, чтобы немного прийти в себя. – Колодец? Он упал в колодец?

– Не упал. Его убили. Выстрелили в грудь.

Опасаясь сказать что-то не то, Митчел беспомощно ждал, что еще сообщит мальчик.

– Продолжай, Билли. Я здесь. Я тебя слушаю.

– Его застрелил управляющий Аделлов. Он уже признался, г-грязный старый пьяница. Он все рассказал полиции, когда те стали его допрашивать. Ничтожество, ублюдок... застрелил папу. Пожалуйста, Митчел, ты не можешь приехать домой? Мама закрылась у себя в комнате, и я не знаю, что с ней, а дедушка Сесил... его отвезли в больницу с приступом стенокардии.

– Я приеду, – пообещал Митчел.

– Сегодня? Пожалуйста, скажи, что прилетишь сегодня! Я стараюсь быть храбрым и настоящим мужчиной, как потребовал дедушка Сесил. Он еще сказал, что я остаюсь главой семьи, пока ты не приедешь и не позаботишься обо всем.

Его голос прервался, и сердце Митчела сжалось от жалости к мальчику.

– Дядя Митчел, я в самом деле боюсь за маму. Она захватила с собой снотворное и теперь не отвечает мне.

– Я скоро буду.

– Ты сейчас вылетишь?

Митчел снова посмотрел на часы.

– Нет. Часов в пять, не раньше. Это три часа по вашему времени. К восьми буду у вас.

– Хорошо, – покорно пробормотал мальчик. – Дядя Митчел!

– Что, сынок?

– Мой папа очень вас любил. Он... сказал, это вы заставили его гордиться, что он Уайатт.

Митчел проглотил странный, колючий ком в горле и посмотрел в окно.

– Спасибо, что сказал мне это.

Билли повесил трубку, развалился в кресле Грея и широко улыбнулся завороженной публике.

– Ну, как все прошло? – спросил он, выстукивая веселый ритм ручкой по блокноту. – Конечно, наговорил всякой чуши, но думаю, это сработало, верно? Особенно вранье насчет старого пьяницы. Чистая импровизация, но зато, какой эффект!

Лили Рирдон невольно передернулась, стараясь не встретиться глазами с коллегой.

– Ты великолепен, Билли, – гордо объявил Грей, вставая. – Просто великолепен!

Митчел отложил телефон и несколько минут простоял у журнального столика неподвижно, с опущенной головой, стараясь справиться с нахлынувшей волной скорби по брату, которого он едва знал и о чьей гибели услышал только сейчас.

Еще восемь месяцев назад он и не представлял, что это такое – иметь родственников, не говоря уже о потере одного из них. Теперь же стал немного понимать, каково это, и душа разрывалась от боли.

Он так живо представлял Уильяма, стоявшего в гостиной его лондонской квартиры рядом с Кэролайн и Билли.

– Я понимаю, Митчел, почему ты не отвечал на мои звонки и письма, – с улыбкой заметил Уильям, когда взбешенный Митчел ворвался в гостиную, намереваясь раз и навсегда выбросить их из своего дома, – но родню не выбирают, так что, боюсь, тебе придется довольствоваться нами.

Несмотря на решимость отвергнуть все притязания брата, Митчела постигло настоящее потрясение при виде человека, так явно на него похожего.

– Мне братья не нужны! – отрезал он.

– Зато нужны мне, – дружелюбно возразил Уильям. – Разрешишь нам сесть?

На языке Митчела уже вертелся отказ, но тут он заметил пристальный взгляд Билли. Кэролайн же улыбалась ему, словно желая сказать: «Понимаю, что вы должны чувствовать. Но поверьте, нам это тоже нелегко».

Он и сам не заметил, как согласился повидаться с ними завтра, а потом послезавтра, а потом послепослезавтра...»

Уильям не скрывал, что стремится получше узнать Митчела, хотя ему уже было известно о брате больше, чем самому Митчелу о себе. По крайней мере, он успел выведать обстоятельства зачатия и рождения Митчела, а также просмотрел старые документы, обнаруженные в сейфе Сесила, включая письма и отчеты из школ, где учился Митчел. Уильям честно признался, что ни те, ни другие даже не были распечатаны.

А то, что Уильям не смог отыскать в документах, обнаружил в Интернете. Оказывается, он знал о дипломах Кембриджа и Оксфорда, о Ставросе Константиносе, о браке с Анастасией. Он даже поддразнивал брата получившими широкую известность интрижками с гламурными женщинами.

Митчел ничего не желал слушать об отце и деде и вообще о семейке Уайаттов, и Уильям поначалу вроде бы с этим смирился, но, как скоро обнаружил Митчел, по характеру братец был чем-то вроде бесшумного локомотива, ломавшего все преграды и появлявшегося там, где его не ждали.

Как-то вечером, когда Митчел был в Чикаго, где у него имелись общие дела с Мэттом Фаррелом, Уильям пригласил его к себе на ужин и выложил, как надеялся, козырную карту, чтобы заинтересовать брата знакомством с Сесилом.

– Пойми, нужно брать в расчет большие деньги...

– Его или мои? – саркастически бросил Митчел, хотя уже знал, что Сесил Уайатт очень богат.

Кэролайн быстро опустила глаза, чтобы скрыть улыбку. Уильям громко рассмеялся, но, тут же став серьезным, пояснил:

– Половина моего наследства по праву принадлежит тебе.

– Мне оно не нужно.

– Я не спрашиваю, нужно ли оно тебе, просто ставлю в известность, что не приму его. Как твой старший, хотя, возможно, не слишком мудрый брат, я оставляю за собой возможность действовать в твоих интересах, – объявил он и со смущенной улыбкой добавил: – Я постоянно думаю, как все могло быть, если бы мы выросли вместе. Так и представляю, как ты повсюду таскаешься за мной, а я защищаю тебя от хулиганов, а ты... ну, словом, понимаешь...

– Совсем не понимаю, – честно ответил Митчел.

– А ты во всем бы подражал старшему брату, советовался по любому поводу, смотрел на него снизу вверх и все такое, – улыбаясь, докончила за мужа Кэролайн.

Митчел уставился на «старшего брата», сидевшего во главе элегантно накрытого стола в столовой чикагского особняка. Уильям был на несколько дюймов ниже, на несколько лет старше и на много фунтов тяжелее Митчела. Но он был самым порядочным и великодушным человеком, которого знал Митчел.

«Я и сейчас смотрю на тебя снизу вверх, – подумал он весело, – но если ты собираешься вот так просто лишиться половины своего состояния – это я должен давать тебе советы».

Вскоре после этого Кэролайн, оставшись наедине с Митчелом, заговорила об Уильяме и Эдварде, и все, что она сказала, вполне исчерпывающе объяснило, почему последний по-прежнему не желает иметь ничего общего с младшим сыном.

– Отец Уильяма... твой отец – самый эгоцентричный человек из всех, кого я когда-либо знала. Он идет по жизни, скрывая свое истинное лицо не только от окружающих, ной от себя самого, и пьет без просыпа, чтобы уж наверняка остаться в своем панцире, чтобы никогда не высовывать оттуда голову. Пока Уильям рос, он не обращал на него ни малейшего внимания, поэтому тот сделал все, чтобы обрести брата. Уильям очень зол, потому что до сих пор вы оба были одиноки, зато теперь обрели друг друга, и он очень хочет наверстать потерянное время.

Она велела подавать на стол и, встав, взяла Митчела под руку и повела в столовую.

– Кстати, – призналась она, – на случай если еще не понял, он любит тебя, считает почти гением и невероятно тобой гордится.

Вместо того чтобы сказать, какие чувства он испытывает к Уильяму, как, вероятно, надеялась Кэролайн, Митчел улыбнулся и заметил: