Кейт отправилась варить кофе, делая вид, что не замечает маневров Макса.

– Дай ему поскорее привыкнуть к дому, – помолилась она, ни к кому в особенности не обращаясь.

Ее вера в силу молитв, претерпевавшая довольно крупные взлеты и спады в течение всей ее жизни, теперь, после ночи на пляже с Майклом Уайаттом, была под сомнением.

Но тот момент, когда он плыл к ней под яркими звездами, и ощущение близкого присутствия отца стали самым трогательным, мистическим испытанием для Кейт, доказательством реального существования Божественного присутствия, Грандиозного плана, как говорил ее дядя-священник.

Может, он прав, решила Кейт, вяло насыпая кофе в кофеварку. Если это так, судя по ее опыту, Божественное присутствие обладает жестоким, извращенным чувством юмора. А Его Грандиозный план нуждается в коренном пересмотре.

Пока она размышляла о высоких материях, кофе сварился, и Макс снова выскочил во двор, где поднял ногу под всеми тремя катальпами. Кейт снова впустила его, поздравила с хорошо выполненной работой и назвала молодцом, стараясь говорить со всем энтузиазмом, который смогла изобразить, после чего налила себе кофе.

Обычно она поднималась очень рано, относила чашку в крошечную гостиную, открывала жалюзи, сворачивалась в кресле перед окном и наблюдала, как медленно просыпается квартал. Но сегодня утром она проснулась на три часа позже обычного, и смотреть «шоу» не было времени. Хотелось одного: заползти обратно в кровать, укрыться с головой и попытаться согреться.

Остановившись в коридоре, чтобы переключить термостат на максимум, она отнесла кофе в спальню, поставила на тумбочку и снова легла. И принялась сооружать безопасный кокон из простыней и пухового одеяла: прислонила подушки к изголовью, подняла колени к груди и обхватила руками. Этель спрыгнула с комода и свернулась у ее ног. Люси развалилась на подушке.

К девяти горячий кофе был уже выпит, но Кейт по-прежнему дрожала, не столько от холода, сколько от леденящего озноба воспоминаний о случившемся на Ангилье и Сен-Мартене. Наконец она решила позвонить Холли, сообщить, что вернулась и помолвлена с Эваном, а уж потом потихоньку-полегоньку перейти к истории с Митчелом.

По вторникам и четвергам Холли дежурила с двенадцати до девяти вечера, и поскольку жила всего в двадцати минутах езды отсюда, они, возможно, даже сумеют встретиться.

Она потянулась к телефону, но тут раздался звонок.

– Кейт, – выговорил приветливый, но незнакомый мужской голос, – это Грей Эллиот. Вы, скорее всего не помните меня, но мы несколько раз встречались. Нас знакомил Эван.

– Да, разумеется, я прекрасно вас помню, – заверила Кейт, гадая, неужели «самый завидный жених Чикаго» настолько скромен или только притворяется.

– Сегодня утром я звонил Эвану. Он дал номер вашего телефона и сказал, что вы только что обручились. Желаю вам обоим большого счастья.

– Спасибо.

– Я понимаю, что слишком вас тороплю, но не могли бы вы приехать в мой офис к половине одиннадцатого?

Кейт резко села и свесила ноги с кровати, столкнув при этом Этель. Очевидно, помолвка с преуспевающим молодым адвокатом, обладающим прекрасными связями, имеет определенные преимущества. До этого она едва смогла уговорить детектива, ведущего дело об убийстве отца, позвонить ей и рассказать, как продвигается расследование. А вот теперь ей звонит сам прокурор штата!

– Это насчет убийства моего отца?

– В каком-то смысле.

– Что все это означает?

– Я предпочел бы объяснить вам лично.

Что-то в его голосе встревожило Кейт. Сначала тон был достаточно дружелюбным, но приглашение в офис звучало чересчур деловито.

– Может, мне сразу привести адвоката? – спросила она, стараясь пошутить.

– Кого угодно, мисс Донован, кого угодно, – тепло ответил он, и едва Кейт успела упрекнуть себя за мнительность, добавил: – Однако не думаю, чтобы вам было выгодно присутствие Эвана.

Повесив трубку, Кейт немедленно набрала номер Холли.

– Привет, дорогая! Я вернулась вчера ночью, довольно поздно. Грей Эллиот, прокурор штата, только что звонил мне и просил приехать в его офис к половине одиннадцатого. Что-то связанное с убийством отца. Мне не помешала бы небольшая моральная поддержка, если у тебя есть время, конечно.

– Время я найду, – пообещала Холли. – Заеду за тобой через сорок пять минут, и по дороге расскажешь о своей поездке.

Ровно через сорок пять минут Холли остановила спортивный автомобиль перед домом Кейт. При виде подруги она улыбнулась, но тут же нахмурилась.

– Выглядишь кошмарно. Что с тобой стряслось? – напрямик спросила она, отъезжая.

Кейт была так рада встрече, что немедленно вспомнила о старой привычке превращать даже дурные новости в предмет беспечной дружеской болтовни.

– Итак, что там стряслось? Я влюбилась в шикарного парня и обручилась.

– С Эваном или с тем парнем?

– С Эваном. Макс – моя новая любовь.

– Значит, все просто класс, верно?

– Верно.

– Почему же у тебя такое несчастное лицо?

– Потому что я последовала твоему совету и легла в постель с одним человеком.

Холли бросила на подругу долгий изумленный взгляд и поспешно нажала на тормоза, чтобы не проехать на красный свет.

– И как все прошло?

Кейт откинула голову на спинку сиденья и закрыла глаза, пытаясь растянуть губы в улыбке.

– Не слишком...

– Но это не могло длиться больше двух дней. Что можно ухитриться испортить за два дня?

– Можно, да еще как. Все очень, очень, очень плохо.

– А подробнее? – настаивала Холли.

– Позже... на обратном пути. Эван, правда, вел себя на редкость порядочно.

– Ты ему рассказала?!

– Он привез с собой кольцо, – вздохнула Кейт, открывая глаза и улыбаясь уже более естественно. – Послушай...

Холли молча сжала пальцы Кейт и поднесла к глазам. На ней были выцветшие джинсы, потертые ботинки, белая водолазка и широкий синий плащ, видавший лучшие дни. Длинные светлые волосы были зачесаны назад и сколоты большой заколкой «крабиком» из черепахового панциря. На лице – ни следа косметики.

– Впечатляюще. Даже очень, – признала она без малейшей зависти. – Немного более четырех каратов, чуть желтоватый, хорошая огранка.

Холли была блудной дочерью богатых родителей, до сих пор живущих в Нью-Йорке и принадлежавших к так называемому обществу. Она хорошо изучила свои драгоценности. Имела трастовый фонд, к которому не притрагивалась и который, по ее словам, был непристойно велик. У нее был истинный талант выглядеть женственной и хрупкой даже в мешковатом рабочем комбинезоне. Кроме того, она обладала необычайной способностью мгновенно превращаться в надменную светскую львицу и прекрасно держаться в любой ситуации.

Холли редко упоминала о родных, разве что иногда со смехом твердила, что она и ее сестра должны сделать все, чтобы искупить грехи предков, баронов-разбойников, помогая менее удачливым созданиям. Холли заботилась о животных, ее сестра Л орел была адвокатом, из чистой благотворительности защищавшим в суде женщин и детей.

– Спасибо за то, что сразу же пришли, Кейт, – поблагодарил Эллиот, как только она познакомила его с Холли. – Давайте сядем здесь. – Он показал на диван, перед которым стояли журнальный столик и пара стульев.

Кейт устроилась на диване. Холли села рядом с ней. Хмурая и напряженная Кейт с мрачным любопытством наблюдала, как Эллиот взял с письменного стола несколько папок, отнес к журнальному столику и сел на стул, поближе к Кейт.

И, вежливо улыбнувшись, спросил:

– Насколько хорошо вы знаете Митчела Уайатта?

Кейт от неожиданности лишилась дара речи. Сердце куда-то покатилось, а из легких, казалось, выкачали весь воздух. Язык никак не хотел ей повиноваться, так что прошло несколько минут, прежде чем она выдавила:

– Мне казалось, ваше приглашение как-то связано с гибелью моего отца. Я не желаю отвечать на ваш вопрос. Ясно?