Тон и смысл сказанного настолько превышали пределы допустимого для капитана гвардейских кирасир, пусть и бывшего, что Гюстав не стал тратить слов. В подобных обстоятельствах его не раз выручала мгновенная решительность. В таких обстоятельствах колебаться — значит сразу проигрывать. Молодчиков, подобных Рикки, съер Форе повидал не так уж и мало, начиная еще с казарм кадетского корпуса. Получив одну уступку, они сразу требуют следующую, покрупнее.

Гюстав встал и тяжелый стол послушно, как-то сам собой перевернулся на бок, едва не придавив наглецу ноги. Остатки вина щедро выплеснулись на панталоны Рикки.

Пока бородач хлопал ресницами, Гюстав деловито извлек пистолеты и взвел курки.

— Альбанец? — спросил он.

— И что? — спросил бородач.

— Дул бы в свой Альбанис, вот что. Тут у нас попадаются рифы, мореход.

— Да вы, сударь, забияка, — изумленно сказал Рикки. На его щеках медленно проступал румянец.

За спиной предводителя захохотали матросы. Гюстав мельком глянул на них, и те вдруг примолкли. Кой-чем серьезным на них сквозануло. Почуяли, бродяги.

Гюстав быстро соображал. Старика и юнца в расчет можно было не принимать, но оставались еще и остальные. Вдобавок Портобелло со зловещим видом запер дверь на засов.

Вот это было смешно. Чудило, зачем человеку дверь, если рядом есть окно? Вряд ли такой тертый калач, как Портобелло, этого не понимал. Видимо, трактирщик своими действиями просто показывал, на чьей он стороне. И молча советовал этим самым окном воспользоваться. Пока еще имелась такая возможность.

Запоздало взвизгнули женщины.

— Тихо, дуры, — рявкнул кабатчик. — Ну-ка, убирайтесь через кухню. Да поживее!

Публика поредела, но у оставшихся физиономии были до удивления неприятными.

— Что же вы не стреляете, сударь? — полюбопытствовал Рикки. — Прикидываете, сколько можно свалить из двух пистолетов? Лично мне сдается, что двоих, не более.

Гюстав молчал, глядя ему прямо в глаза. Бородач озадаченно сказал:

— М-да, не припомню таких отчаянных в полиции его величества. Жаль, что дело так далеко зашло, съер. Не стоило мебель переворачивать.

— Не стоило хамить.

— Возможно. Однако сдать назад уже не получится. Ни у вас, ни у меня. Но вот что могу предложить. Потрудитесь убрать свои стрелялки. Там, на поясе, у вас еще что-то подвешено. Условие таково: одолеете меня, вас никто не тронет. Устраивает?

— Нет. Возможно, вам бы я и поверил, но остальному обществу — слуга покорный.

— Тогда стреляйте, — усмехнулся Рикки. — Вот он я, в чем заминка?

— А, черт с вами, — сказал Гюстав.

— Черт всегда с нами.

— Сейчас проверим.

Гюстав отпихнул ногой табурет и вышел из-за стола. Выкованный из прекрасной стали клинок с тихим звоном покинул ножны.

— Денхорн? — спросил Рикки.

— Угу.

Рикки кивнул. Свою шпагу он вынул с тем же звоном. Легко, даже с некоторой ленцой отразил первый пробный выпад. Противник чувствовался не слабый.

Контрвыпад, звон парирующего удара, и чья-то ненароком подставленная нога, которую Гюстав с удовольствием припечатал тяжелым армейским сапогом.

— Ох, мозоли, мои мозоли, — запричитал верткий кривоносый матрос.

Рикки бросил на него взгляд.

— Все, все, капитан. Старый Джованни отныне честен, что твой анге… тьфу, черт! Подвернется же на язык такое.

Противники остановились, оценивающе разглядывая друг друга. Неожиданно из кухни прибежал испуганный Портобелло.

— Прячьте шпаги, господа, прошу вас!

— Прячьте, же! Полиция!

Снаружи долетел заливистый лай. Послышались мерный топот, голоса, лязг железа.

Недобро усмехаясь, Рикки посмотрел на Гюстава.

— Кажется, вы в чем-то меня подозреваете? — багровея, спросил Гюстав.

Вместо ответа Рикки сделал сильный и очень быстрый выпад. Гюстав успел лишь немного отклонить лезвие, прорвавшее рукав и оцарапавшее плечо.

— Ребята! — завизжал кривоносый Джованни. — Бей бей пискала! Это он, он альгвасилов навел!

Приглашение было принято. В Гюстава полетели табуретки, каминные щипцы, тяжелые оловянные кружки, пущенные, впрочем, не очень верными руками. По-настоящему опасным оставался один Рикки. Он кружил, делал обманные движения, выбирая момент для неотразимого удара. И молчал.

Гюстав был вынужден уделять внимание многим противникам, стремившимся достать его, кто ножом, кто кочергой. Краем глаза он уловил, что мерзкий старик дотянулся до одного из пистолетов, брошенных на лавку.

Но стрельба отнюдь не входила в планы почтенного хозяина. С неожиданным проворством кабатчик сгреб Джованни в охапку и намертво притиснул его к своему брюху.

— Са… ту… шишь… бо… ров… — в несколько приемов выдохнул кривоносый.

Тут в дверь сильно заколотили.

— А ну-ка. Именем базилевса-императора!

— Рикки, — рассудительно произнес пожилой матрос, — пора ставить бом-брамсели.

В таверне установилась тишина. Бородач нехотя вложил шпагу в ножны и молча прошел на кухню, не удостоив взглядом бывшего противника. За ним поспешно потянулась остальная компания. В несколько секунд таверна опустела.

Приблизился растерянный хозяин, оставаясь, впрочем, за пределами досягаемости шпаги Гюстава. Этому-то деваться было некуда.

— Сударь, у вас есть все основания мне отомстить. Прошу вас, не делайте этого. Не ради меня, но ради моей семьи! Трое дочек…

Из кухни выглядывали печальная женщина и упомянутые дочки.

— Я умею быть благодарным, — продолжал хозяин. — Подумайте, кому в наше время бывает лишним надежный человек?

— Ладно. Открывай дверь, надежный человек.

— Так я могу надеяться?

— Я еще никого не выдавал полиции.

— О, благодарю вас, съер!

Дверь содрогнулась от ударов.

— Сейчас, сейчас, господа, — крикнул кабатчик. — Вы согнули мой засов!

Снаружи пообещали согнуть ему что-нибудь более важное, если он не поторопится.

Гюстава удивило, что кроме обычных алебард альгвасилы были вооружены еще и мушкетами. На некоторых даже красовались кирасы. Командовал отрядом толстый, шумливый, лысый и чудовищно усатый алькальд Мармиль.

— Дьявольщина! — заявил Мармиль с порога. — Кого я вижу! Дорогой съер, что за потасовку вы тут учинили?

— Да так, размялся немного.

— Ну, — сочувственно молвил Мармиль, — разрядка вам сейчас очень нужна.

— И хорошая выпивка, дорогой алькальд. Составите компанию?

Такое предложение полицейскому со стороны капитана гвардии, пусть и бывшего, стоило немалого. Особенно в присутствии подчиненных.

— Что за вопрос! Когда я отказывался? Только потом вам грозит штраф за порчу имущества, уж не обессудьте.

— Пустяки. Портобелло, надеюсь, вы нас угостите?

Кабатчик с поразительной быстротой отыскал бутылку.

— Обрат алькальд! Материальных претензий не имею, — выпалил он.

— Вот и чудесно, — сказал Мармиль, пробуя вино. — Тогда придется арестовать вас, досточтимый мэтр.

— О, пресветлый! Да за что?

— Винцо неплохое, черт побери. Но в вашем кабаке совершено нападение на дворянина.

Портобелло вперил умоляющий взгляд в Гюстава. Гюстав щедро плеснул в кружку алькальда.

— Дорогой Фернан, я не хотел бы, чтобы история получила огласку. Она мне сейчас ни к чему, понимаете? Дама…

Мармиль осушил кружку, гулко захохотал и ткнул Гюстава кулаком.

— Понимаю, все понимаю, поэтому до сих пор жив-здоров. Но не могу, — сказал он. — Кого-то же я должен арестовать.

— Что, это так обязательно?

— А как же, друг мой! Сами посудите. Гоняю по городу двадцать пять солдат — и ни одного врага базилевса. Можно подумать, их нет! Позор, конец престижу. К тому же, по секрету вам скажу, платят мне за сданную голову.

— А, только-то. Ну, эту проблему мы сейчас решим.

— Каким образом?

— О, простейшим. Помните моего вороного?

Мармиль отставил недопитую кружку.

— Ага. Того, с белыми чулками?