В отношении исхода предстоящего боя Кенто ни минуты не сомневался: четыре вражеских корабля уже успели перезарядить орудия. Следовательно, отделают «Орейю» ничуть не меньше, чем «Эписумус», «Коншесс», «Прохорст», «Цикатру» либо «Тубана». Но это был бы не самый худший исход лично для капитана первого ранга Хрисахоса Кенто — смерть на палубе сильно отличается от смерти в подвалах Святой Бубусиды. Он молча молился лишь о том, чтобы померанцы не передумали, не отказались бы от боя.

Но, видимо, плохо молился.

Сначала «Денхорн», затем «Василиск» и другие корабли Мак-Магона отвернули от берега.

Некоторое время казалось, что они намерены атаковать «Орейю» на встречном курсе. Ничего хорошего это не сулило, однако ничего большего Кенто пожелать и не мог. Но вскоре вся эскадра Поммерна поменяла галс, выполнила четкий поворот «все вдруг» и начала удаляться к норду. Медленно ползущая «Орейя», так и не приблизившись на расстояние залпа, вновь начала отставать и вновь осталась не у дел.

— Так это что же, — возликовал эмиссар, — выходит, они от нас бегут?! Струсили?!

Офицеры «Орейи» молчали. Они-то понимали, что дело не в трусости. Дело было в том, что померанский адмирал преподал им урок тактики. Без единого выстрела он вывел из-под удара свой фрегат. Выполнив эту задачу, тут же отказался от боя с одиноким отчаявшимся линкором. И даже не постеснялся показать ему корму, поскольку даже незначительные повреждения рангоута могли снизить скорость его кораблей. А им еще предстояло выбраться из бухты. А потом — оторваться от неизбежного преследования флота Василиу. Исправный рангоут был для померанцев куда важнее потопления «Орейи». Это понимали все, за исключением обрата эмиссара.

— Нет, но они же явно бегут! — торжествовал бубудуск. — Что, кишка тонка, ага? Обрат капитан, можно считать, что мы обратили в бегство целую эскадру! Разве не так?

— Для нас лучше считать, что так, — кивнул Кенто, глядя на горящий Сострадариум. — Надеюсь, это поможет.

Эмиссар тоже вспомнил о Сострадариуме и сник.

— Эх, — сказал он. — У нас действительно есть кое-что общее. Да поможет нам Пресветлый!

…По набережной на рысях мчалась роскошная золоченая карета. Миновав несколько купеческих парусников, кучер осадил упряжку перед самым трапом линкора «Мехрид-Мехридие», флагманского корабля магрибинцев.

Узорная дверца распахнулась. Из экипажа, почтительно поддерживаемый мамелюками личной охраны, выбрался сам марусим. Агахаг-паша немедленно покинул мостик и скатился по трапу.

Почтенный марусим оказался изрядно навеселе, плохо владел языком и ногами, но голова у него работала.

— Что за… пальба всякая! Все бубыбахают. Ты еще не стрелял, Аг-гг-хан?

— Нет, высокородный.

— А п-чему?

— У нас мало кораблей, а приказа вообще нет. Да и следует ли вмешиваться в драку неверных собак? Пусть перегрызут друг другу горло!

— Раз-зумно, Аг-гг-хан, — сказал марусим. — Аз-зурумно.

С большим трудом он поднялся на корабль. Отдышавшись, багровыми глазами обвел горизонт.

— Ого! И чьи же кораблики так весело горят?

— Покаянские, высокородный.

— А на боку чей там фр-фрегатик лежит?

— Тоже покаянский. Сорок восемь орудий… было.

— А из воды торчит… там?

— Мачта «Тубана Девятого».

— Только одна?

— Странно, что хоть одна уцелела, высокородный. После взрыва крюйт-камеры…

— О шайтан. Здорово, ик. Здорово их. Здорово им… А кто напал-то? Непосредственно Альбанис?

— Нет, повелитель. Поммерн.

Взгляд марусима прояснился.

— Что я слышу? Амбарассум! Ай да курфюрст, ай да сын скорпиона! Чую, он приготовил еще не один верблюжий колючка для здешних задниц. Ик! Правильно, что ты не стрелял, Агахаг.

Агахаг-паша низко поклонился.

— Хороший воздух, — сообщил марусим, начиная трезветь. — Пусть принесут кресло и кальян, я тут посижу.

Когда на палубе появилось и то, и другое, марусим пососал мундштук, выпустил из ноздрей ароматный дым, и уже вполне человеческим голосом приказал готовиться к отплытию.

— Мы уходим раньше времени, повелитель?

— Как видишь, у нас теперь есть очень срочные новости для эмира. Такие важные, что ради них мне придется бросить светлокожих гурий. Ты понимаешь, что все это значит, Джуиз? — дрожащей рукой марусим обвел панораму разгрома.

— А что это значит, высокородный? — уклонился Агахаг-паша.

— Хе! Свое мнение спрашиваешь у начальства? Разумно, если в меру. Но сейчас особых мозгов не надо: у нас на глазах Пресветлая Покаяна лишилась невинности. А заодно и морского превосходства не только над Альбанисом, но даже и над нами. А это означает, Агахаг, дорогой ты мой, что нам не нужно бояться за свои старые колонии. Более того, года два-три мы можем спокойно заводить новые. С такими новостями стоит поспешить к эмиру, уверяю тебя. И очень сильно поспешить! Для Магриба начался отсчет золотого времени. Из этих двух-трех лет нельзя терять ни единого дня!

— Мы можем сняться со швартовых немедленно, повелитель.

Марусим покачал головой.

— Не спеши так. Нужно дождаться конца этого бесплатного танца живота, — марусим кивнул на бухту. — Шальные ядра нам ни к чему. Пусть неверные настреляются всласть. Не надо им мешать. Гости никому не должны мешать, хе-хе.

— Марусим-паша, адмирал-паша! — крикнул матрос с марсовой площадки.

Агахаг поднял голову.

— Говори.

— Сострадариум горит, высокородные!

Марусим со вкусом расхохотался.

— Эге! Вовремя я оттуда уехал.

Потом он припомнил что-то крайне забавное и расхохотался еще раз.

— О, затхлое растение ухух! А ведь придется этому хитрецу самому воевать с Бернаром… Некуда ему теперь деться. После такой-то трепки. А мы спокойно посмотрим, какая из этих собак окажется пожирнее. Эй, кто-нибудь! А ну-ка, заварите мне кофе. Интересно, что сейчас поделывает Альметракис-паша?

— А не хотел бы я оказаться на его месте, — сказал Агахаг.

— Да, не стоит, — отечески посоветовал марусим. — Деспотические режимы не любят прощать. Ох, извини!

— За что, высокородный?

— Кажется, я сказал правду.