- Сердце бьётся... - совсем уже растерялась повитуха

- Так, сестра Абигайль, пусть сестра Селеста ещё раз осмотрит Тришу. А вы принесите мне плотный кусок пергамента, да и приготовьте клистирную трубку. Надо освободить кишечник женщине, прежде чем я погружу её в сон.

Абигайль вышла, а Селеста суетливо приподняла ножной конец простыни, согнула ноги беременной, прополоскала руки в бадье с марганцовкой. Я поощрительно кивнул.

- Один палец, еле-еле, мастер Холиен! - доложила повитуха

- Замечательно, - улыбнулся я. Тут подошла Абигайль. Я взял пергамент, свернул его тугой трубкой, подровнял края ножом. Получил импровизированный стетоскоп, которым не преминул воспользоваться.

- Триша, да у вас двойня! Поздравляю! - улыбнулся ещё шире я, - а боль мы вашу уберём, поспите немного и пройдёт.

- Спасибо, мастер Холиен, сестра Селеста уже сказала мне про двойню.

- Вот видите, всё замечательно, сердца бьются хорошо, детишки не пострадали. Закрывайте глазки, Триша, - Сон Гарпии, как обычно, сработал безотказно.

Я повернул озабоченное лицо к Селесте и Абигайль.

- Посадить рядом сиделку, поить отваром укропных семян или сухой малины понемногу, менять подстилку, возможно будет мочиться во сне. У неё сильное сотрясение. Матка напряжена, так как беременная испытала сильные переживания. Сон исцелит. Но мне не нравится расположение каждого плода во чреве. Один лежит спиной к шейке, второй ногами. Сроки у неё, когда?

- Это первые её роды, по срокам неделя-две, - доложила повитуха.

- Хм, хорошо, тогда так. Когда придёт в себя, прежде всего спросите о болях и головокружении. Вставать не разрешайте. Постельный режим. Пища лёгкая и никаких волнений. Если начнутся схватки, посылайте за мной. Я теперь буду жить в трактире «Красный Петух». Знаете, где это, сестра Абигайль?

- Да, мастер Холиен.

- Прима Золано у себя?

- Да, была в своём кабинете.

- Всего доброго, - я вышел в проход между кроватями. Провёл дежурный обход больных, нуждающихся в обновлении Сна Гарпии. Затем спустился на первый этаж и повторил все и на этом участке.

Мария сидела на своей веранде и что-то писала, периодически хмурясь и зачёркивая написанное. Когда я тихо подошёл, дверь была открыта. Прима словно почувствовала мой взгляд, обернулась.

- Добрый вечер, Мария.

- Здравствуй, Эскул. Тебя последнее время трудно застать. Всё в делах в делах.

- Ну почему же? Ночью я совершенно доступен, - щёки Марии слегка покраснели.

- Но ведь солнце ещё не зашло, Холиен? Или у тебя закончились дела, и ты вспомнил обо мне? - Прима указала мне рукой на соседнее кресло, приглашая к столу, - выпьешь чего-нибудь?

- Спасибо, Мария, на самом деле я на минутку. Переезжаю, обзавёлся своим жильём. Тут, неподалёку. Трактир Олафа. Пришёл поблагодарить за гостеприимство и заверить, что продолжу приходить в обитель и выполнять обязанности целителя.

- А чем тебе наше жильё не угодило? - в голосе Марии послышалось раздражение.

- Ты меня не так поняла, хорошая комната. Но тесно мне и неудобно мотаться всё время к лаборатории. Алхимия требует так же много труда, как и целительство.

- Что-то ты недоговариваешь, Холиен. Да и бежишь впопыхах, как нашкодивший мартовский кот! - так, приехали. Это она заявку на собственность так решила обозначить? Никогда не любил такого отношения.

- Ты меня неправильно поняла, Мария. Имея своё жильё, я буду достаточно свободен в перемещениях и действиях. Обитель же станет одним из моих мест работы. Это рационально. В конце концов, я хочу пригласить тебя в гости в достойное помещение и, прости за откровенность, на достойное ложе, а не в казарменную конуру на койку, куда тебе приходится прокрадываться под покровом ночи.

- Вы забываетесь, мастер Холиен! - такой я видел Марию Золано впервые. Всегда прямая спина сейчас превратилась в подобие скального монумента. Маленькие ладошки с треском сломали и смяли перо. Губы превратились в узкую полоску. Глаза метали громы и молнии.

- А что я такого сказал или пожелал, Мария?

- Всё! Ни слова большшше! - Прима уже не говорила, а шипела, - с этой минуты уясните важную вещь. Ничего не было. Вам приснилось, пригрезилось, привиделось. Как вам в голову могло прийти? Что я, Мария Золано, урождённая маркиза Запада, Прима обители, могла... с каким-то квартероном.... Забирайте ваши вещи! И уходите.

- Но я могу продолжать работать в больнице?

- Да, - лучше сейчас ничего не пытаться доказать, по своему опыту знаю. Нужно просто свалить и дать пройти времени. Чего-то я не понимаю, видимо. Что она так взбеленилась?

Я с поклоном, пятясь, постарался удалиться. Дёрнул же чёрт меня связаться с аристократкой. А она ещё и маркиза. Вот тебе и хумансы! Поют романсы.

Безотказный сторож помог мне с моим барахлом, да суровый Элькамино вызвался подбросить на телеге до трактира. Всего неделю живу в Варрагоне, а уже успел обрасти приличным имуществом. А ведь пришёл в сандалиях, поясе и с дырой в штанах.

Перед трактиром было форменное столпотворение. Мамаша Хейген ловко руководила своим семейством на разгрузке двух фургонов, которые были размещены во дворе каретного сарая. Тюки и бочки, связки каких-то шкур, даже дрова медленно, но верно перекочёвывали в наше хозяйство. Гуггенхайм деловито расхаживал в сопровождении Тиля, руки и лицо которого были перепачканы углём, а подмышкой виднелись листы пергамента. Гоблин что-то горячо доказывал, размахивая руками, а половинчик терпеливо кивал, не забывая что-то вычерчивать.

На всё это обалдело взирал Олаф, стоявший у запряжённой двуколки, в которой сидела Марта с удивлённым лицом. Увидев меня, трактирщик всплеснул своими огромными руками.

- Кто это? Что это за нашествие, мастер Холиен?

- Не волнуйтесь, Олаф. Это мои домочадцы. Вы же знаете, что один переезд равен трём пожарам. Не беспокойтесь, мамаша Хейген знает своё дело. Всё будет в целости и сохранности. Не пропадёт ни один гвоздь.

- Но гоблин, эээ... половинчик.?

- Уважаемый Мастер Алхимии и его подмастерье, Отмеченные самим Илианном Ренноином! Вы ещё скажете спасибо, когда заработает его лавка, а у вас прибавится клиентов. А такой хозяйки, как Хейген, не сыскать во всём Варрагоне. Не так ли, Марта? - я подмигнул племяннице трактирщика так, что молодая женщина зарделась.

- Да, дядя, я слышала на рынке про мамашу Хейген. Говорят, что с ней никто не может торговаться. Она кого хочешь переспорит!

- Ммм, ну не знаю...

- Поверьте, Олаф, за всю свою семью я ручаюсь! - как можно убедительнее посмотрел я в глаза трактирщику, - а вы в гости?

- Ну да, к родственникам!

- Конунг устраивает воскресные состязания, будут все уважаемые семейства Севера в Варрагоне! - вклинилась Марта в разговор.

- Погодите, - вспомнил я, - этот праздник в порту?

- Да, мастер Холиен.

- Так я тоже приглашён! - вспомнил я проникающий до самого сердца взгляд карих глаз.

- Ого, кем если не секрет, мастер Холиен?

- Натиенн, из рода Рагнарссонов.

- Хм, ты не перестаёшь меня удивлять, Холиен. Племянница конунга. Где вы познакомились?

- О, это весёлая история, могу рассказать по дороге, если захватите меня с собой. Ибо, смотрю я на этот трамтарарам с переездом и мне не очень хочется в нём участвовать.

- Что же, Холиен, я рад буду твоей компании и меня просто пробирает желание узнать подробности!

Я бегом кинулся к Хейген, которая просто отмахнулась от меня, как от мухи и сказала, чтобы я шёл на все четыре стороны, хоть в задницу к Подгорному и что ей и так хватает криворуких неумёх.

А это - судьба. Я еду, Натиенн! Ох уж мне эти карие глаза...

Панорама порта вынырнула перед нами внезапно, словно по мановению волшебной палочки. Вот, только что, рядом с коляской проносились малолюдные по случаю выходного дня улицы с нагретым булыжником мостовых, а вот - перед нами набережная с сотней складов и навесов, десятком причалов, множеством разгружающихся и загружающихся телег и, конечно же кораблями.