— Извини, Франсуа, потом договорим.

Даже не посмотрел на его реакцию. Выпить мы всегда успеем. А обсуждать всерьез дислокацию врага и будущие действия не к спеху.

— Позвольте предложить вам руку, — предложил ей.

Кажется, она несколько растерялась от такого радушия, но повела себя правильно. Легкая улыбка, дрожание ресниц и прочие чисто женские штучки вроде случайного касания. Не такая уж наивная, как показалось сначала. Никакой юной деве не сравниться с этой мелькнувшей и тут же спрятавшейся житейской мудростью. Видимо, жизнь у нее была не очень сладкой.

— Итак, — сказал я, проводив ее в свою комнату и подвинув кресло. — Вот мы и наедине. Не стесняйтесь, выкладывайте.

— Мой муж, Роже Дебре, капитан местного республиканского ополчения…

Мне стало скучно. Очередное подтверждение: капитан Фуа свое дело знает и не зря не подпускал просительницу. Принципиально не вмешивался в решения местных комитетов, будучи в курсе, как иногда сводят счеты местные жители. Разбираться в каждом конкретном случае нет желания и времени. Сжигать дома и самосуды запретил, а остальное согласно процедуре и официальным правилам. На то и утверждал в Конгрессе. Перегибать с наказаниями было категорически нельзя. В центральных районах, где побывал экспедиционный корпус, не меньше двадцати процентов населения поддерживали республиканцев. На самом деле гораздо больше. Просто не все были готовы публично высказываться в пользу интервентов.

Идеи равенства и братства получили достаточно широкое распространение в недовольных положением парии в Соединенных Королевствах и колониях. Поэтому лишать гражданских и имущественных прав было еще и опасно. Могло привести к гражданской войне. Преступлением считалась служба в отрядах, подчиняющихся франкам, агитация и разжигание беспорядков. Все остальное вроде как не преследовалось, хотя эксцессы на местах неоднократно происходили.

— Он попал в плен и приговорен к каторжным работам.

— Увы, мадам, — произнес я, — даже я не могу отменить закон. Не в моей власти делать кому-то послабления. Возможно, я не утверждаю, после победы для некоторой части осужденных будет амнистия, снижение сроков, высылка на запад на границу. Или в Европу без права возвращения. Сегодня — увы.

— Вы не дослушали, — с упреком сказала женщина. — У меня хотят конфисковать землю и дом… — Я невольно покачал головой. — …А они не принадлежат ему. Это мое приданое! И лично мною, — подчеркивая каждое слово, провозглашала она, — неоднократно оказывались услуги противникам франков.

Любопытно какие. Дала хлеба беженцам после высадки или сообщила соседу, чтобы уносил ноги, а то супруг вознамерился отправить в тюрьму? Все равно разбираться не собираюсь. Но коллизия занятная. Скорее всего, не в первый раз, лишь до меня не доходило. А ведь прецедент и хороший шанс для юристов устроить процесс. Не стоит до судов доводить. Иногда справедливость выше законности.

— Что для вас важнее, мадам? — спрашиваю после паузы. — Роже Дебре или имущество?

— Родители не спрашивали меня, выдавая замуж, — ответила Мадлен, не колеблясь. — Нельзя сказать, что плохо жили. Не буду лгать, Роже хороший человек. Но он выбрал свой путь, а у меня сын. И я обязана думать о нем в первую очередь. А земля — единственное, что имеет ценность в этом мире и вечно. Единственное, ради чего стоит бороться и умереть!

— Искренне.

— Я должна оставить сыну нечто действительно важное и отдам за это что угодно!

— Все? — невольно переспросил я.

Наверное, мой взгляд был достаточно выразителен. Она сняла шляпку, аккуратно положила ее на стол. Извлекла шпильки, распустив длинные роскошные волосы, и начала расстегивать платье.

В дверь осторожно постучали. Зря в эту пору тревожить не станут — что-то серьезное произошло. Перебираюсь одним движением на край кровати, Мадлен даже не повернула голову, лишь натянула простыню до подбородка, не открывая глаз. Сегодня состоялась благодарность за вмешательство. У женщины забирать приданое не положено! Обещания исполнил, силком не тянул — сама навестила. Нельзя сказать, что божественна в постели, однако абсолютно искренняя и отдается с удовольствием.

Отворил створку, обнаружив за нею Варгаса.

— Вам надо спуститься, — сказал тот уверенным тоном.

Откуда-то он лучше меня знал, когда положено обедать, сколько можно выпить и с кем непременно встретиться. До его появления никто себе не позволял мной командовать в подобном стиле. Ни слуги, ни адъютанты, ни женщины. Старею, что ли? Перестал сопротивляться и охотно принимаю заботу. Раньше вечно требовал не вмешиваться.

Почесав брюхо, накидываю мундир, засовываю ноги в сапоги и спускаюсь вниз по лестнице. Еще на середине слышу гул голосов и никак спросонья не могу сообразить, кому принадлежат. Оглядываюсь на следующего за спиной тенью Мендесу. Тот изображает каменное лицо. Ну и черт с вами и вашими сюрпризами, толкаю дверь в столовую.

— Папочка! — верещит голос, и на мне повисает уже немалой тяжестью Вики.

Обнимаю, целую и ставлю на пол, удивляюсь виду и росту. Пока в очередной раз воевал, она росла и превратилась почти в невесту. Очень симпатичная, надо сказать, барышня. Все же на мать весьма похожа, только кожа светлая. А Элизабет никто не посмеет назвать некрасивой даже сейчас, уже в неюном возрасте.

За столом, вокруг остатков моего ужина, сидит немалого размера толпа подростков. И две женщины. Дениз и неизвестная мне пухленькая мадам. Сейчас они дружно вскочили, глядя на родственную встречу.

— Она действительно ваша дочь, генерал Эймс? — с ужасом востребовала пухленькая.

— А это мои сыновья, — обнимая чинно ожидающих очереди за Вики близнецов, признаюсь.

Сомнения очень хорошо понимаю. Вики записана Харрингтон, а они Смит. Не хотелось с самого начала излишнего любопытства. Начальство в школе-интернате было в курсе происхождения учеников, а дальше, видимо, не пошло. И правильно. Вряд ли франки посмели бы тронуть детей, но задним числом вздохнул с облегчением, раз фамилия мало кому-то известна. Кажется, девочка не удержалась и похвасталась. Хорошо, закончилось без шума.

— Здравствуй, дядя Ричард, — сказал Хенрик, протягивая солидно руку.

— Рад видеть тебя целым и здоровым, — говорю, пожимая ладонь.

Межу прочим, взгляды, брошенные на Хенрика обеими женщинами, были достаточно выразительны. После предыдущего откровения они явно и его подозревали в роли моего сына. Оно и понятно. Оплата обучения производилась через одну контору, прибыли вместе и хорошо знакомы. Наверное, в глазах пухленькой мадам я оказался полностью морально разложившимся типом.

Выдернуть их с острова возможности имелись. Но по морю опасно, а на суше шли бои и метались по дорогам ополченцы с иррегулярами с обеих сторон, нередко действующие не лучше самых отвратительных банд. Какой смысл серьезно рисковать, когда могут продолжать учиться. Кстати, Элизабет так и написала, не особо обеспокоенная пребыванием дочери в логове злодеев-республиканцев.

— Я думал, вы появитесь не раньше послезавтра, — говорю сразу всем. Вики так и не отпустила рукава, прижимаясь. — Иначе бы встретил.

— Капитан-коммандер действовал по обстоятельствам, — дипломатичным тоном сообщила Дениз.

Узнаю пасторское желание сгладить шероховатости и вывести кого-то из-под удара. Может, мы все и постарели, да характер остался прежним. Нашла кого и по какому поводу защищать. Отдавать Адаму приказы на воде сроду не пытался. Как стало ясно, что в ближайшее время ожидает стратегический тупик, штурмовать с огромными потерями Манхэттен не собираюсь, а уйти они из-за английского флота не могут, причем британцы, в свою очередь, сжечь стоящие в бухте корабли под прикрытием батарей фортов не способны, оставалось лишь задушить франков голодом. Собственных детей оставлять без пищи как-то не очень хорошо. Выпускать никого Дюфур не собирался, хотя, по мне, себе же делал хуже, увеличивая количество ртов и получая потенциально недовольных в немалом количестве.