Видимо, в домах.

— Они пойдут с вами, как и имущество, если оно не относится к оружию и боеприпасам и не награблено у здешних. Мое слово, или в полномочиях командующего Континентальной армией тоже сомневаетесь?

Он странно дернул головой, четко повернулся к своим солдатам и пролаял приказ. На глазах напряжение спало. Дула ружей поднялись. Затем под новый приказ принялись складывать, четко передвигаясь отделениями. Не бросали, аккуратно клали и перемещались в сторону, вновь становясь ровными шеренгами.

— Вы знаете, генерал, — сказал между тем Леманн с ноткой злорадства, — боюсь, война далеко не закончена. Вчера мы получили известие — столица Новой Галлии город Эшли капитулировал. Вы поэтому так легко и победили: испанцы перепились, празднуя, и не выставили нормального охранения.

— Как это произошло?

— Как обычно. — Он был определенно доволен возможностью подколоть. — С завершением третьей параллели траншеи подошли практически вплотную к оборонительным линиям горожан. Внезапной атакой были взяты редуты на ключевых высотах. Там установили тяжелые осадные орудия и мортиры. Плотный артиллерийский огонь зажег пожары. Жители решили, что с них довольно. Почти две тысячи человек сдались. Где-то восемьсот ополченцев отпустили по домам под честное слово. Захвачено свыше сорока орудий разных калибров, не считая находящихся на кораблях. Триста семьдесят шесть бочек с порохом, огромное количество патронов, ядер, почти пять тысяч ружей и огромное количество всевозможного продовольствия.

Очень обидно. Мне как раз не мешало бы получить все это бессмысленно пропавшее имущество для своих частей.

— А потери?

— Семьдесят шесть убитых и восемьдесят раненых с нашей стороны. Восемьдесят убитых и сто тридцать восемь пострадавших с вашей. Есть еще некоторое количество пострадавших гражданских, но на войне как на войне. Вольно же им было тянуть с капитуляцией до начала обстрела. Положение стало безнадежным еще месяц назад, когда окончательно заблокировали Эшли с моря и суши.

Очень плохие новости, думал я, кивая на его слова. Смысл нашего тяжелейшего марша был в снятии осады. Теперь зачем идти вперед? Надо остановиться, привести полки в порядок, подкормить. В холода все равно кампанию никто не проводит. Сядем на зимние квартиры, передохнем. Заодно подтяну отставшие части, поставлю в строй местных ополченцев, потребую переброски с Севера дополнительных контингентов. Наладить связь с территорией Алабама, задействовав индейцев на южных коммуникациях испанцев. Создать «магазины» для снабжения, подтянув грузы ближе к будущему театру военных действий из Альбиона в северную Новую Галлию. Кстати, и местные пусть снабжают в первую очередь.

Это все надо хорошо обдумать, заодно устроив совещание штаба и дав высказаться каждому желающему. Уж Рюффен с Лобрано давно пытаются намекнуть на необходимость остановиться. Второго длительного марша по раскисшим дорогам под проливным дождем ни лошади, ни люди не выдержат. Обещал отдых? Ну что ж, встаем на зиму. Большое спасибо за своевременные известия и предупреждение.

Всего полтора лье от Акиндека, а будто в другой мир попал. На холме — язык не поворачивается назвать фермой — небольшая усадьба. Само жилое здание, конюшня, скотный двор с коровником, кухня, сыроварня с маслобойней, складские помещения, огород, колодец, пастбища и даже водяная мельница и запруда. По соседству несколько домов, где живут работники. Добрых два десятка специально отобранных человек из сервов. Чтобы были уже в возрасте, добросовестные и умелые. С расчетом на будущее. Если не слишком прижимать, большинство здесь и останется.

Изначально все это принадлежало фламандцу по фамилии Ван Дерк. Только, будучи неплохим юристом, он мало времени уделял собственности, отчего она пришла в не очень приятное состояние. Здешний управляющий, как это частенько водится, в первую очередь старался себя не обижать. Потому доходы были минимальны, несмотря на роскошные луга, относящиеся к ферме, и пятерых рабов. Старик помер, его дочь вышла замуж и отбыла куда-то на запад, а сын давно перебрался в город и пару лет назад спился до смерти. Поэтому ферму удалось выкупить без особых сложностей.

Конечно, все это пришлось приводить в порядок, ремонтировать, покупать коров, поскольку здесь имелась всего одна, и с десяток овец. Но Жанет, попав в знакомые условия и не особо ограниченная в деньгах, точнее, ее покупки просто погашались через мою юридическую контору, неожиданно проявила хватку и умело повела хозяйство. Похоже, ей именно этого все время и не хватало. У Глэна она была бесплатной служанкой, хотя считалась управляющей и могла распоряжаться остальными слугами. Но не супруга и не владела ничем помимо бытовой мелочи. А сейчас — ух. Сама трудилась как пчелка и остальными вертела. Причем без злобы и придирок, все на пользу дела. Но если человек старался уклониться от трудов, от такого моментально избавлялась. Своих работников отбирала сама, не спрашивая одобрения.

Тем страннее она выглядела, смущенно теребя фартук и не глядя мне в лицо, неизвестно с чего отчитываясь. Сколько корова дает молока, жирное ли, а также куда девается масло, сыр, творог и сметана — и так догадывался. Возят на тележке в Акиндек. Свежие продукты там охотно возьмут во многих домах. Спрос большой, и не такое уж глупое желание у нее было завести собственную ферму. Но мне-то это зачем?!

— Жанет, — говорю, не выдержав очередного перечисления количества проданной продукции и кучи цифр: потрачено, заплачено, отложено, причем все без подсматривания в бумаги, на память, — ты что, не поняла? Это твое. Деньги Глэна, не мои. Мне абсолютно не требуется отчет. Ты можешь хоть сжечь все, твое дело.

Отразившееся на круглом румяном лице при первоначальных словах недоумение сменилось откровенным ужасом. Идея уничтожить добро в голове не укладывалась. Как в ней уживались одновременно практичность с глупостью — выше моего понимания.

— Ну мне же не принадлежат, его деньги. По закону разве нет?

В данном случае я сам себе закон, тем более в округе главный, а большинство его дел прекрасно известны. Наверное, кое-что пропало, но по мелочи. Основные суммы были вложены в мои предприятия и товары. И я не настолько беден, чтобы отбирать. Другое дело использовать в личных интересах.

— У него не было родственников, — твердо заявил я.

Кстати, вполне могли быть, но поскольку он о них понятия не имел, потеряв прежнюю память, то и искать не собираюсь. Объявятся — посмотрю для начала, что за люди.

— Зато дети имелись. Так что судья постановил… — Между прочим, полностью официально, по всем правилам и с документами. Очень не хотелось в будущем осложнений. — Все его средства принадлежат им. По достижении совершеннолетия получат, а пока я — главный опекун.

Из четырехсот акций Асарко на долю Глэна приходилось двадцать, что не так уж мало. Сто восемьдесят принадлежат франкским дворянам, замолвившим словечко перед троном о разрешении на добычу руды и обработку металла. Точнее, сто пятьдесят: у дез Эссара тридцать. Остальное поделено между бывшим суперинтендантом Франции графом де Невера маркизом Нормандским, при вступлении в должность умудрившимся за счет королевской казны погасить личные долги в размере двухсот двадцати тысяч ливров, принцем крови герцогом Шартрским и бывшим личным королевским другом графом д’Артуа. По моим сведениям, все трое покойники в результате революции и казней аристократов республиканцами, а на руках у наследников не может находиться никаких документов, за полным их отсутствием. Вся сделка была на словах. А вот перечисленные дважды до революции суммы очень даже реальные. Пока что их дивиденды идут на отдельный счет. Но это для финансовых отчетов. На самом деле тоже крутятся в деле, используемые для расширения военного производства.

— Когда отсутствую, фирма «Арнольд Констебль и Роджер Мейси» займется любыми твоими проблемами.