— Мексиканцы теряют возможность попасть на полуостров по земле, — сразу заявил де Молье, наглядно показывая, какой из него посредник. Не доносит предложения до сторон, а нахально вмешивается в чужие прерогативы.

— Вы правы, — подумав, согласился я. Не стоит давать повода для нового спора. — Но только после их согласия на остальное проведем границу вот так, — нарисовал я на карте при помощи линейки две линии. От Керобаби на север, а затем на Тихуану на западе. Я на вас надеюсь, — попытался вложить в слова максимум сарказма.

Кажется, он уловил, но ответил с невозмутимой мордой:

— Я попытаюсь. Но вы должны снять требование о контрибуции.

— В свою очередь Мексика не станет требовать компенсации в какой-либо форме за оставленные земли, разве в символическом размере. Особенно возврата долгов от прежних граждан. Взаимные претензии за время военных действий как на территории Федерации, так и здесь полностью аннулируются.

— Но хунта захочет получить гарантии прав мексиканцев на переданных территориях и сохранение собственности, предоставленной им законным путем до заключения договора.

— При условии лояльности к новой власти. С момента подписания. Если новое республиканское правительство станет тянуть, вряд ли тамошние жители дождутся от Конгресса подтверждения документов от испанских властей.

Легкая угроза не помешает. Тем более что, пока соглашение ратифицируют, еще много воды утечет в Потомаке. Было бы желание отобрать. Но все же в ближайшее время вряд ли. И так хватает. Миллионы акров пусть и не особо плодородной степи получаем по итогам войны. По-моему, за одно это достижение мне положен памятник из золота в натуральную величину. Если продавать по песо за акр, на десяток монументов хватит.

— Патрулирование границы мы возьмем на себя, — предложил я очередной пункт. Заодно возможность сохранить воинские части и занять их делом. — А подробное и точное размежевание будет проведено в течение ближайшего года с момента ратификации Конгрессом.

— Пограничные вопросы решаются при посредстве арбитра, с обязательными для обеих сторон выводами.

— Нет. Вмешательство чужого государства, — трудно не понять, к чему такой заход, — во внутренние дела Федерации недопустимо. Мы сами с мексиканцами решим свои разногласия. Это окончательно! Или возвращаемся к прежнему. Мы требуем максимально возможной контрибуции, и переговоры срываются по вашей милости.

Пусть не считает себя самым умным. Если понадобится, извлеку наружу принцип. Все равно по факту удержать земли хунта не сумеет. А там уж докуда сумеем дойти. До Рио-Браво — без сомнений.

— Я думаю, блок консерваторов и умеренных либералов поддержит такой вариант, — сказал де Молье, поднимая бокал.

Ну еще бы. А то у меня нет своих источников информации и не в курсе, что де Бурмон и Доминго Баллеста, главы хунты, выторговали у представителя Лондона заем на полтора миллиона фунтов стерлингов. Почти семьсот тысяч уйдет на вооружение и амуницию. Не меньше трехсот пятидесяти тысяч честно поделили два вышеназванных патриота, добрых пятьдесят положил в карман лично герцог за свои посреднические услуги. Остаток получит правительство Мексики на неотложные нужды.

Один я бесконечно трачусь, не получая отдачи. Даже взяток серьезных не дают, а алчный комендант крепости, между прочим, от меня лично на лапу получил. Если бы дожидался перевода необходимого размера, до сих пор сидели бы на севере. Конгресс не торопится возмещать расходы, вопреки давней договоренности. Напротив, в очередной раз создают Комиссию (с большой буквы) для изучения необходимости самого похода на юг, а также расходов и потерь. Опять поговаривают о снятии с поста командующего Континентальной армии. Ничего, пусть только мексы подпишут — утрутся в очередной раз.

Почему-то у меня не возникло ни малейших сомнений при виде прибывшей делегации. Вопреки республиканским декларациям на лбу у главного было написано аристократическое происхождение. И дело даже не в его виде. Перед прибытием все трое обрядились в парадные одежды. Поведение с детства привыкшего повелевать и одним взглядом поставившего на место моего личного слугу. И то, Варгас Мендеса, подобранный случайно в Веракрусе, родился в трущобах от матери-проститутки и с детства учился выживать на улицах. Правильно поклониться или принять шляпу не умел. Зато в свои пятнадцать лет очень хорошо обращался с ножом и ружьем, а главное — предан как пес. Помнил, откуда его вытащили и кто.

Поэтому, когда полковник Луи-Анж де Ла Мартен представился, просто принял к сведению две вещи. Все трое, включая не то сопровождающих, не то адъютантов старшего офицера капитанов Девриньи и Дюбуа, очень молоды. Не старше тридцати лет и по возрасту соответствуют большинству моих офицеров, а значит, звания получили на войне. И что важнее, специально прибыли для встречи.

Еще до того, как де Ла Мартен заговорил, сомнений уже не оставалось. Временный отдых, ужасно короткий, причем заполненный бесконечными заботами, закончился. Можно было вздохнуть с облегчением — создание некоего подобия границы хотя бы у восточного побережья, а также ее охраны из местных жителей, без малейшего участия Конгресса или кого бы то ни было, при полном отсутствии материальной и финансовой помощи, подошло к концу. Три конных полка и несколько отрядов рейнджеров займутся дальнейшим самостоятельно. Ну, при посильной помощи Черного полка и пока немногочисленных поселенцев.

С севера, по большей части из Новой Галлии и Альбиона, особо предприимчивые уже потянулись, пока реденьким ручейком. Часть из них на поверку оказывалась крайне сомнительными типами со скользким прошлым. Парочку пришлось показательно повесить, с десяток на потеху зрителям высекли. Но в целом, пока приезжие готовы ловить коров, сгоняя их в стада и перегоняя для продажи в более населенные районы, или трудиться на вновь зарегистрированном участке — на здоровье. Любые эмигранты, хоть немцы или ирландцы, плохо говорящие или вовсе не способные объясняться на франкском, зато готовые рвать жилы на полученном практически бесплатно (в пятнадцать раз дешевле, чем в той же Новой Галлии) участке, принимались с распростертыми объятиями.

— Нет, — сказал я, взглянув на заляпанный сургучными печатями протянутый конверт и не подумав взять. — Вы ошиблись.

Республиканский полковник явно не понял.

— Послание адресовано господину Ричарду Эймсу. К вашему сведению, я шевалье, командующий Континентальной армии и генерал. Поскольку вы явились сюда, прекрасно сознавая к кому и зачем, то и обращаться обязаны «ваша светлость, мой генерал».

За спиной кто-то из офицеров, не выдержав, хихикнул. Обычно мы общались достаточно неформально. Другое дело прямые приказы — их положено выполнять. Но уж точно не настаивал до данной минуты на титуловании.

— Но, — растерянно заявил де Да Мартен, — вы должны…

— Я никому и ничего не должен, — оборвал я его на полуслове. — Особенно вам. Я не свергал законную власть и не вторгался во Францию на крайне сомнительных основаниях. Ваша Директория не может считаться преемницей короля, а мы не совершили никаких проступков, требующих прощения, и всего лишь защищаем то, что считаем нашим неотъемлемым правом. На сем прощайте, не смею вас больше задерживать!

Он поколебался пару секунд, затем повернулся и в сопровождении офицеров двинулся к шлюпке. Вчера вечером бриг бросил якорь в устье Миссисипи, подняв белый флаг переговоров. Пришлось ехать на встречу из бывшего Сан-Бернардито в ныне получивший по неизвестным мне причинам общепризнанное название Новый Йорк. Вроде бы из прежнего Йорка происходил бригадный генерал Луазон. Честно говоря, плевать. Базой и столицей новых территорий он стал исключительно из удачного расположения и практически полного отсутствия бывших жителей. Уцелело после показательной резни совсем немного. Поселение заметно сократилось в размерах, зато нелояльных граждан нет, а плодородной земли вокруг много.