Зиму я провел в своем имении в компании стремительно полнеющей жены. Нет, она не была беременна. По ее словам, в мои долгие отлучки Малу становится скучно и тоскливо. Чтобы справиться с этими неприятными чувствами, она ест что-нибудь сладенькое, несмотря на предупреждения, что толстые женщины мне не нравятся. Подозреваю, что кто-то уверил мою жену, что богатая и, что важнее, знатная женщина не может быть худой.

Весной, во время подготовки фрегата к выходу в море, ко мне пришел капитан Жан Мересс. Выглядел он неважно. Одет, конечно, не в лохмотья, но, как мне показалось, в то, в чем ходил три года назад. Капитаны сейчас нужны только на корсарские суда, а Жан Мересс не производил впечатления отчаянного человека.

— Вы вернули свою шхуну, а меня до сих пор никто не хочет брать, потому что считают виноватым в потере ее, — пожаловался капитан. — Но вы ведь знаете, что я не виноват!

— Я же написал об этом в рекомендательном письме, — подтвердил я.

— Его никто не читал, — сообщил Жан Мересс. — Я знаю, что вам сейчас не нужны капитаны, но если бы вы взяли меня в поход своим помощником или шкипером на призовое судно, тогда бы все поняли, что вы меня простили. Глядишь, и доверили бы мне какое-нибудь судно.

— Ладно, возьму в следующий поход, — решил я.

Снялись в конце марта. По сведениям, которые я получил от губернатора Батиста де Буажурдана, английский военный флот сейчас стоит возле острова Уайт. Следовательно, в Ла-Манш соваться рискованно. Фрегат, конечно, убежит от любого крупного английского военного корабля, но при условии, что будет ветер, дующий в нужную сторону и с нужной силой. Поэтому я повел свой корабль к южному побережью Ирландии. Вспомнил, как сам возвращался из Вест-Индии, и решил подождать там английские или голландские суда. Они будут большими и трюмы полны дорогими колониальными товарами. Захватывать лоханки с овечьей шерстью мне надоело.

Ирландию еще называют Зеленым островом. Зима здесь теплая, лето не жаркое, и круглый год высокая влажность, поэтому все двенадцать месяцев, за редким исключением, остров покрыт зеленой травой. Издалека Ирландия смотрится в некоторых местах, как огромное поле для тенниса. Мы смотрели с дистанции миль пять-семь, и именно такой она нам и казалась.

Добыча появилась на девятый день крейсирования. Это были три трехмачтовых корабля с широкими корпусами и водоизмещением тонн на шестьсот-семьсот. Явно рассчитаны на неспешное и продолжительное плавание в северных широтах. Под бушпритом свисал блинд, на фок- и грот-мачте паруса в три яруса, на бизань-мачте — латинский парус. Я бы отнес эти суда к галеонам, если бы не низкие кормовые надстройки. Вооружение у них было хиленькое — от восьми до двенадцати орудий калибром три, шесть, девять фунтов. Этого хватит, чтобы отбиться от пары десятков флибустьеров на катере или отсалютовать о своем прибытие в порт. На палубах стояло на рострах по несколько баркасов и катеров, из-за чего я подумал, что это китобои, и удивился, почему от них не воняет тухлой рыбой за несколько миль?

Они заметили нас издалека и сразу развернулись носами на нечастый в этих местах, северо-восточный ветер. Паруса легли на мачты, гася инерцию переднего хода. В таком положении и оставались, пытаясь определить, кто и с какой целью несется к ним под всеми парусами?

Когда дистанция сократилась до одной мили, я приказал поднять французский флаг. У них было время подготовиться к встрече, так что то, что мы — враг, не будет сюрпризом. Наверняка пушки уже заряжены, а команда вооружена и расположена по боевым постам. Я видел суету на палубах. Может быть, нервы не выдержат и пальнут по нам с дальней дистанции. Корабли дрейфовали правыми бортами к нам, и я решил, что хотят встретить дружным залпом. Приказал взять левее, чтобы зайти к корме корабля, самого дальнего от берега.

Как ни странно, залпа не последовало.

— Они спускают на воду баркасы! — доложил Жан Мересс, который, несмотря на бедность, был обладателем прекрасной подзорной трубы.

Может быть, взял ее в долг, под будущую добычу. У всех членов экипажа фрегата кредит в банках и магазинах Нанта. Процент, конечно, грабительский, но при той добыче, что мы захватывали в прошлом году, довольны оставались обе стороны. А я вот имел возможность заказать великолепную подзорную трубу настроенную именно под мое зрение, но не делаю это. Я и биноклем пользовался редко в будущем. Даже после пятидесяти зрение было хорошее, с небольшим уклоном в профессиональную дальнозоркость. Появившиеся в конце двадцатого века компьютеры вырабатывали близорукость, благодаря чему компенсировалась дальнозоркость.

Когда фрегат приблизился к корме корабля, самого дальнего от берега, там уже не было ни одного члена экипажа. И не только на нем. На баркасах и катерах команды всех трех кораблей сноровисто и быстро гребли к ирландскому берегу. Видимо, здраво рассудили, что погибать рановато, в плену сидеть скучно, а так хоть личное имущество сберегут. За ними уж точно никто гоняться не будет, тем более, против ветра.

Суда оказались рыболовецкими базами. Трюма были забиты бочками с засоленной треской. Поскольку никаких документов в капитанских каютах не нашли, я предположил, что ловили рыбу на Ньюфаундлендской банке. Она находится возле острова Ньюфаундленд. Там встречаются теплый Гольфстрим и холодное Лабрадорское течение, из-за чего постоянно туманы. Глубины от пяти до ста метров — самое то для трески и не только. Я еще застал времена, когда там собирались целые рыболовецкие флота со всего мира. Затем Канада, а это ее двухсотмильная зона, ввела ограничения, потому что запасы рыбы оказались не безразмерными, как думают в семнадцатом веке. В мирное время рыбаки из Нанта тоже промышляли там. Я даже подумывал, не припомнить ли датский опыт и не заняться ли рыболовством?

— Рыбу и корабли можно выгодно продать в Бресте, — подсказал Жан Мересс. Искупая былую вину, он постоянно лез с советами, доказывал свою профессиональную пригодность. — До войны там было несколько таких флотилий и покупатели на улов.

Я тоже подумал, что до Нанта эти тихоходы будут тащиться на неделю дольше, чем до Бреста. Проведаю знакомые места, посмотрю, что там и как сейчас. Заодно продадим добычу.

63

Жан Мересс был прав. Покупатели на наши призы и на их улов нашлись сразу. Захваченными кораблями заинтересовались местные хозяева рыболовецких флотилий, а почти всю солёную треску купил интендант Антуан Герье, снабжавший французскую военно-морскую эскадру, которая в количестве тридцати девяти линейных кораблей, двух десятков вспомогательных судов и семи брандеров стояла на рейде.

Интендант был полным мужчиной высокого роста. С такими данными ему бы в гренадеры, но, наверное, отстегнул не тому, кому надо, за что был сослан в снабженцы. На грушевидной голове объемный парик из завитых, черных, длинных волос, ниспадающих на широкие покатые плечи. Жюстокор черного цвета украшен желтыми шнурами, вшитыми в самые неподходящие места. Вокруг толстой шеи намотан белый платок, верхний край которого посерел от пота. Кюлоты темно-красные с маленькими пуговками из желтого металла, судя по маленькому размеру, золотыми. Чулки шелковые, белые, с золотистыми вертикальными стрелками, а башмаки черные, остроносые, на высоком красном каблуке и с большой прямоугольной пряжкой у подъема, изготовленной из желтого металла, судя по большому размеру, не из золота. При ходьбе опирался на трость из черного дерева с овальным набалдашником из красного. Тростью ударял по палубе так сильно, точно лакей перед тем, как объявить о входе в зал нового гостя.

Антуан Герье первым делом обошел фрегат, задавая вполне профессиональные вопросы. Разве что количество их выдавало набушмаченного салагу. Оглядев мою каюту, удовлетворенно гмыкнул, после чего соизволил испить красного вина из Бордо, которое Кике налил нам из пятилитрового серебряного кувшина, украшенного на боках барельефами в виде галеонов, в четвертьлитровые серебряные кубки с барельефами в виде каравелл.