— Пока ничего не надо. Может быть, на обратном пути куплю.

— Я буду ждать вас, синьор! — заверил продавец.

Кто бы сомневался! Второго такого лоха он здесь не скоро дождется.

Дом этого пройдохи стоял возле Т-образного перекрестка. В дорогу, ведущую на запад, вдоль которой располагалась большая часть деревни, втыкалась дорога на север. Я пошел на запад, потому что в этом направлении быстрее удалишься от города. Следом за мной шагал Кике, вел на поводу мула, нагруженного моими вещами. Сверху лежало оружие: винтовка, два пистолета, сабля и сагайдак с луком и стрелами. При себе я имел только кинжал.

Преодолев метров триста, мы встретили крестьянина с мулом, нагруженным изрядной охапкой валежника. Поравнявшись, животные остановились и продемонстрировали друг другу свое возбужденное достояние довольно таки приличных размеров для такого тела. Как бы ненароком, скошенным взглядом, оценив чужое и выяснив, кто круче, мулы продолжили движение. Я подумал, что мужчинам есть, у кого поучиться, как определять свое место в обществе.

Солнце припекало всё сильнее. В этих краях два сезона дождей: с апреля по июнь, который уже прошел, и с сентября по ноябрь, который еще не наступил. Ближайший месяц будет сухо и жарко. Температура будет выше, зато потеешь меньше, чем во время дождей, при высокой влажности. Сперва по обе стороны дороги шли поля, на которых росли кукуруза, арбузы, дыни, ананасы, батат, маниок. Потом красноватая грунтовая дорога свернула в джунгли. Высокие деревья с широкими кронами, растущие по обе стороны ее, надежно укрывали дорогу от солнца. Сразу стало заметно легче переносить жару. Свист и пение многочисленных птиц поднимали настроение, наводили на мысль, что бродить по земле молодым и здоровом — уже само по себе счастье.

Увлеченный этими мыслями, я не сразу отреагировал на слова слуги:

— За нами едут.

Сделав еще несколько шагов, спросил, не оборачиваясь:

— Кто? Крестьяне?

— Нет, солдаты, — испуганным голосом ответил Кике.

Ехал на лошади только офицер. Три аркебузира, подобно мне, путешествовали на мулах святого Франциска. Между нами было километра полтора, но передвигалась погоня намного быстрее. Хорошо, что я не стал покупать продукты в деревне, а то бы пришлось давать бой в ней или на открытой местности. В джунглях у меня было больше шансов победить.

Миновав следующий поворот, я приказал слуге спрятаться между деревьями. Там я снял с мула оружие. Пояс с заряженными пистолетами и саблей надел на себя, винтовку прислонил к стволу дерева. Это на всякий случай, потому что устраивать пальбу и привлекать внимание не собирался. В землю у ног воткнул пять стрел, а в руки взял лук. Давно из него не стрелял. С непривычки тетива казалась слишком тугой и как бы «резала» большой палец даже через нефритовый зекерон.

В джунглях, в тени, солдаты ускорили шаг. Чем скорее поймают меня, тем быстрее вернуться в город к тихой размеренной жизни. Возможно, кому-то из них это мероприятие кажется приятным приключением, разбавившим скуку однообразных дней. Молодой офицер, обладатель глуповато-счастливого лица, и вовсе улыбался каким-то своим мыслям или воспоминаниям. Он проехал мимо меня метрах в пяти. Я даже почуял ядреный запах его саврасого жеребца, тоже довольного прогулкой. Следом прошагали три аркебузира: два почти плечом к плечу, а третий отставал на пару метров. Он был старше своих сослуживцев, лет под сорок. К такому возрасту обычно сколачивают какие-никакие деньги и уходят со службы. Этот подзадержался. Алкаши среди испанцев встречаются редко, а вот азартных игроков пруд пруди. Говорят, если не везет в карты, повезет в любви, а если везет в любви, не повезет в смерти. То ли этому аркебузиру везло в карты и не везло в любви, то ли он был исключением, но, отпустив его метров на десять, я всадил ему стрелу в спину, в район сердца. Она проткнула тело насквозь. Старый солдат сделал еще шаг и, даже не пискнув, рухнул плашмя в красноватую дорожную пыль. До того, как он упал, стрелы догнали его сослуживцев и офицера. Один аркебузир сразу упал на бок, второй сперва присел и только потом медленно и плавно как бы прилег, а офицер склонился к шее коня, который проехал метров двадцать пять прежде, чем остановился, после чего с него свалился мертвый наездник.

Кике, который стоял метрах в трех позади меня и держал мула за морду, чтобы эта скотина сдуру не заорала, смотрел на меня испуганными глазами, будто пятая, воткнутая в землю стрела предназначалась ему.

Я выдернул стрелу, стряхнул с нее комочки красновато-коричневой земли, положил в колчан, после чего приказал слуге:

— Выводи мула на дорогу.

Кроме оружия и подсумков с патронами и малоценными предметами, у шагавших впереди аркебузиров в карманах была лишь билонная мелочь на сумму около реала на двоих. У офицера — песо и мелочью пару реалов, золотой перстенек-печатка с гербом, похожим на цветок розы, и золотая цепочка с раскрывающимся, золотым сердечком, внутри которого лежал туго свернутый локон черных волнистых волос, а также шпага с позолоченной чашей и вороненым толедским клинком, два седельных кремниевых пистолета и кинжал-дага с позолоченными ножнами, гардой и рукояткой с широкой дужкой. Когда я высунул дагу из ножен, оказалось, что она трезубчатая, мэнгош — от основного лезвия пружины отжали еще два, более короткие и тонкие, отклоняющиеся градусов на пятнадцать и предназначенные для захвата и переламывания клинка противника. От рукоятки основное лезвие было прямоугольным, а выше боковых лезвий принимало форму лепестка. В свое время я легко научился пользоваться дагой, поскольку умел фехтовать двумя руками. С офицера я снял также белый кружевной воротник, скорее всего, французской или голландской работы, который может стоить примерно столько же, сколько и его посредственный саврасый конь, широкополую фетровую шляпу с тремя разноцветными перьями неизвестной мне птицы и сапоги-ботфорты для верховой езды, поскольку в таковых у меня теперь появилась потребность. Зато у старого аркебузира в кожаном кошеле было аж шесть песо и на почти семь реалов более мелких монет. Видимо, в карты ему все-таки везло, или это был случайный и роковой выигрыш. Размер ноги у старого аркебузира был маленький, поэтому снял с него темно-коричневые кожаные башмаки и полотняные чулки с дырками на пятках и больших пальцах и кинул Кике.

— Будем проходить мимо ручья или реки, постираешь чулки, а когда высохнут, наденешь их и обуешься, — приказал я. — По джунглям ходить босиком опасно.

Слуга схватил их торопливо, словно боялся, что я передумаю и отберу. Пока мы освобождали мула от моих вещей, а потом нагружали двумя трупами, высоко в небе над нами уже парил королевский гриф, у которого голова в красных и оранжевых пятнах, отчего напоминает возмужавшего индюка. Грифы здесь везде, как вороны в Европе, и такие же наглые. Они у меня вызывают чувство омерзения, хотя выглядят, за исключением лысой головы, вполне прилично. Голова у них лысая из эстетских соображений — засовывают ее внутрь трупа, чтобы быстрее собратьев выклевать лакомые куски, но не желают пачкать роскошные перья. Мы отвезли трупы в джунгли, на небольшую лужайку, залитую солнечным светом. Кстати, в юности, когда читал про джунгли, думал, что они густые и непроходимые, как сибирская тайга. Оказалось, что в них больше свободного пространства. Впрочем, и сибирская тайга не такая уж и непроходимая. Мачете в основном нужен, чтобы перерубать лианы, а не отводить, отталкивать их. Я вместо мачете использовал саблю. Когда мы привезли на лужайку вторую пару трупов, там уже готовился к трапезе гриф, а еще с полдюжины шли на посадку. Грифы следят друг за другом и, как только увидят, что кто-то пикирует к земле, устремляются туда же. Первый гриф, завидев нас, издал препоганейший, по моему мнению, звук и, подпрыгивая боком, отскочил от мертвого офицера. Вроде и глупая птица, а сразу определила высокородное мясо. Если никто сюда не припрется, что маловероятно, потому что крестьяне уже вернулись из города, а если и пойдут куда по жаре, вряд ли полезут в джунгли, чтобы посмотреть, кого потрошат грифы, то через час-два на лужайке останутся окровавленные лоскуты и крупные кости. Так что велика вероятность, что губернатор не скоро узнает о гибели погони.