– Погоди, что еще за Аполлоша? – вытаращилась на нее Кристина. Кошке поварихи Дуси явно не подходило прозвище мужского рода, а другой живности, годящейся на роль питомца, здесь не водилось.

– Аполлон, – гордо поправилась Таня, словно официальное имя проясняло все. И, видя недоумение собеседницы, сжалилась: – Гусь это мой! Сама вырастила, провезла сюда тайком. Он знаете какой умный у меня вырос, я ж на нем тренировалась!

А ведь правда! Таня приехала раньше всех – в свое первое утро, выгоняя гуся с кухни, Кристина еще подумала, не ее ли это проделки, но потом выбросила эту мысль из головы. И зря!

– Но почему Аполлон? – только и вымолвила она.

– Он весь белый такой, понимаете? Как греческие мраморные статуи. Ну я и выбрала. Ему вроде как подходит. Это не какой-то пес по заезженной кличке Цезарь! А потом нам тут Кашалотиха на истории рассказала, что лебеди и гуси – это спутники Аполлона. Представляете? Я в осадок чуть не выпала!

Болтая, Таня не стояла на месте, и во время разговора они свернули за дом. На эту сторону выходили окна упомянутой Кашалотихи и Марины. Кристина хотела было остановить Таню, ведь если Алина Степановна сейчас в комнате и увидит студентку у их дома, то выскочит с воплями, но не успела. Белый бок мелькнул прямо у стены, и обрадованная хозяйка Аполлона ринулась за питомцем.

Кристина осторожно приблизилась следом, заглядывая в окна.

На подоконнике первого окна покоился тот самый «рог изобилия» с помощью которого проходила церемония посвящения Кашалотихи. Посвященная богини Абунданции, к счастью, отсутствовала, и Кристина с облегчением перевела взгляд на второе окно.

Марина не разбрасывала одежду, вероятно аккуратно складывая свои неказистые шмотки идеально ровными стопками внутри шкафа, не расставляла милые безделушки и вообще никак не украшала комнату. Словом, если бы не бумажный «рог изобилия», выдавший дислокацию бомбовоза, определить принадлежность комнаты Марине Светозаровне никак бы не удалось. Впрочем, что-то там все же стояло на столе…

Пользуясь отсутствием хозяйки, Кристина подошла к окну вплотную, разглядывая заинтересовавшее ее нечто, выбивавшееся из аскетичной обстановки.

На столе, в банке, вокруг которой красовался насыпанный круг то ли соли, то ли какого другого вещества с кухни, стояли пожухлые веточки. Кристина нахмурилась, пытаясь представить их более свежими. Не тот ли это букет, который она бросила в фойе и который таинственным образом пропал?..

– Кристина Евгеньевна, вы чего? – Таня, насюсюкавшаяся с Аполлоном, заметила излишний интерес учительницы к чужой комнате.

– Помнишь, когда стенд рухнул? Я тогда… да нет, чушь! – Кристина замотала головой, отступая от окна. Не настолько она чокнулась, чтобы поверить в то, что Марина зачем-то прихватила букет и проводит над ним какие-то обряды! Или настолько? Чертов веник не шел из головы.

– Договаривайте, Кристина Евгеньевна, – посуровела Таня.

– Да просто я в тот день собрала букет, а потом, когда стенд рухнул, выронила его на пол. Ну а потом вернулась, а его нет, даже веточки. При том что он рассыпался, а вокруг весь остальной мусор цел остался. Словно его кто-то забрал. И вот, – Кристина стыдливо кивнула в сторону окна. – Этот вроде как похож, но наверняка Марина…Светозаровна просто собрала те же травы, вот и все.

Таня устроила подмышкой странно притихшего гуся – то ли птица признавала хозяйку, то ли та мимоходом что-то внушила питомцу – и осторожно заглянула в окно. Кристина по привычке хотела одернуть студентку, но раз она только что сама занималась подглядыванием, замечание прозвучало бы глупо.

– Вряд ли Маринэлла настолько с прибабахом, чтобы поставить такой уродский веник для красоты, – рассудила девочка. – Вон, круг из соли насыпала. Это какой-то ритуал, однозначно. У нас помню бабка была соседка, она всякие такие дела умела, ну там иголку в порог воткнет, кто-то наступит и заболеет…

– Ну что за глупости! – перебила Кристина. – Ты современная, умная девушка, а веришь в такую ерунду. Лучше расскажи-ка, что случилось. Кто просил обокрасть ректора и почему ты решила, будто кто-то нарочно тебя отравил. Кстати, в больнице выяснили, чем?

– Волчьей ягодой, – мрачно пробурчала Таня. – Говорят, в здешних местах ее много растет. Типа я сама ее наелась. А я что, детсадовец, всякую дрянь в рот тащить? А ректор вообще сказал, будто варенье непонятно из чего сварили. Разве стала бы мама мне такое давать? Никто не поверил, короче, меня же еще и отругали.

– Я тебе верю. Только скажи, кто это был?

– Мужик какой-то. Незнакомый. Поймал меня в саду, когда… – девочка замялась.

– Курить бегала в кусты, – догадалась Кристина. Таня насупилась. – Не важно, ты уже взрослая, хочешь гробить свое здоровье – дело твое. Но откуда на территории взялся посторонний? И зачем? Он был один?

Оглянувшись, Таня подошла ближе и заговорила шепотом, отталкивая потянувшегося было к Кристине гуся:

– Он как будто специально меня ждал, понимаете? Значит, кто-то ему сказал, и что я умею делать, и как между парами курить бегаю. Но мы всегда с Катькой ходим, а ее задержали на паре. Вот я одна и пошла. А в общагу он точно бы не попал, это кто-то из наших мне ту дрянь подложил.

– Ты говорила обо всем этом Александру Александровичу? – Таня кивнула. – А какую конкретно книгу тебя просили добыть?

Студентка рассказала, как смогла. Название вылетело у нее из головы, запомнила только, что в нем были «какие-то мысли и форма», но внешний вид Таня описала довольно подробно. Кристина не помнила, чтобы видела в кабинете Дориана такой фолиант – в переплете из светлой кожи, потертый, в пятнах, старый, с латунными уголками и тисненым названием со стершейся краской.

По описанию девочки книга была старинной и солидной, но не больно-то презентабельной. Возможно, ректор просто не выставлял ее напоказ. Или она и впрямь очень ценная, тогда неудивительно, что он прячет такую вещь.

– Ректор велел мне молчать под угрозой отчисления, – пожаловалась Таня. – И если снова увижу кого-то подозрительного – сразу говорить ему. Но вы-то все равно все знали, так ведь?

– Да, и ты мне сказала до того, как он запретил. Давай договоримся: ты лучше рассказывай сначала мне. У Александра Александровича и без того много дел, – «и мнительность на грани диагноза», – добавила Кристина про себя. – А раз с вашим куратором отношения у тебя не сложились…

– Кристина, с кем это вы там шепчетесь под окнами? – раздался над головой голос Кашалотихи.

«Дурака вспомни – он и появится», – всплыла в памяти девушки детская поговорка. Таня метнулась за угол, умудрившись бесшумно скрыться с глаз за те секунды, которые понадобились Степановне, чтобы высунуться в окно.

– Что же вы, Алина Степановна, людей пугаете? – медовым голоском произнесла Кристина, на всякий случай заслоняя обзор. – У меня чуть сердце не выпрыгнуло. Я готовлюсь к лекции по спецпредмету, засекаю время, которое занимает речь.

Кашалотиха ощупала ее подозрительным взглядом, презрительно фыркнула, и перед тем, как захлопнуть окно, высокомерно процедила:

– Александр Александрович велел напомнить вам, что сегодня в пять совещание по поводу мер безопасности. Явка обязательна для всех и без опозданий.

– А я настаиваю на том, чтобы нанять охрану, – говорила Кристина тоном, не допускающим возражений. – В конце концов, если на территорию проникнут злоумышленники, как, например, мы с Мариной сможем им помешать?

– У нас есть охрана, – в голосе Дориана звучало бесконечное терпение. – На въезде, на вахте в главном корпусе и в каждом из общежитий.

– Я имею в виду нормальных охранников, а не четверых пенсионеров, одна из которых женщина. И не говорите, будто нет денег – на такие расходы их выделяют.

Ректор покачал головой. Лицо его выражало страдание. Все присутствующие, кроме Светочки, посмотрели на Кристину с осуждением. Девушка поджала губы; она не собиралась сдаваться и от участия во всем этом цирке отказывалась наотрез.