— Значит так, братцы, — Иван смахнул ладонью крошки со стола и разложил карту, — мыслю я так…

'Братцы' сгрудились над листом бумаги, едва не стукаясь головами — света, который давал светильник в кубрике, было маловато. Палец шефа нерешительно покружил возле побережья Крыма а потом прочертил направление на юго-юго-запад.

— Батя, а почему к Турции?

Ермолаев, сам не зная почему, был уверен, что они пойдут вдоль болгарского берега, а потом, пользуясь правилом 'правой руки', обойдут континент.

Маляренко пожал плечами.

— Там берег гористый, значит даже при подъёме уровня моря меньше шансов на отмели. Соображаешь?

Лейтенант кивнул, а в разговор влез боцман.

— Да. Надо вдоль берега идти, посмотреть, что там. Может, найдём чего…

Виталик явно прицелился не только на учёбу морскому делу, но и на разведку. В смысле, где и чего можно в будущем скоммуниздить.

Палубные дружно поддержали боцмана, а Франц и Игорь понимающе переглянулись. Маляренко усмехнулся.

'Надо же. В первый же день!'

Расклад был ясен, оставалось посмотреть, справится ли с матёрым уголовником зелёный лейтенант из бывших студентов.

Ваня пристально посмотрел долгим взглядом на зека. Тот смутился и отвёл глаза.

— Нет, Виталик. Мы пойдём так, как скажу Я. Где надо будет — вдоль берега, а где — и напрямик.

Всем ясно?!

Кубрик замер. Виталик согласно затряс головой, а Ермолаев попробовал встать.

— Сиди ты… Смотрите дальше…

Маляренко сам пялился на карту и лихорадочно соображал, что ему говорить дальше? Причём говорить внушительно, твёрдо, излучая уверенность в своих словах.

'Ээээ…'

Палец, упёршийся в турецкий берег, двигаться дальше отказывался.

'Ай, да и ладно!'

— Затем. Идём вдоль берега. Как сказал Виталий — смотрим внимательно, может, действительно чего и увидим. Но!

Маляренко с облегчением оторвал палец от карты и важно его поднял.

— Но! Это сейчас, не главное! Дальше. Ищем пролив. Проходим Мраморное море. Проходим Дарданеллы. Затем…

Процесс рождения ПЛАНА был мучительным. Внутри всё сжималось от холода.

'А вдруг я не прав? И надо просто вдоль…'

— Затемповорачиваем на юго-запад. Идём прямиком через море, обходя все острова. Ермолаев!

— Я.

— На тебе координаты широты. Долгота мне по барабану. Вот смотри — Гибралтар находится примерно на одной широте с той точкой, которую нам необходимо достигнуть, чтобы обойти Грецию. Значит мы идём от пролива на юго-запад, а на нужной широте поворачиваем строго на запад.

— И упираемся в Тунис!

— Упираемся, — Маляренко почесал затылок, — дальше вдоль берега пойдём. Африканского. Не надо будет все эти Италии и Испании обходить.

Виталик, услышав, что всё-таки, кое-где они пойдут вдоль берега, воспрял духом и немедленно хозяина поддержал.

— Это дело.

— Вдоль Африки выходим к Гибралтару…

На секунду Иван умолк. Его поразила собственная мысль о том, ЧТО он сейчас говорит. Это было ГРАНДИОЗНО! Он, Иван Маляренко, свободно жонглировал ТАКИМИ названиями…

'Ух я!'

— … а затем вдоль берега выходим к Бискайскому заливу, ищем по координатам Брест, а там уже…

Капитан неопределённо махнул рукой. Думать, что же им придётся делать дальше, за Брестом, не было никаких сил.

'Война план покажет'

— Вот такие дела, братцы.

Маляренко посмотрел на часы.

— Через полчаса отбой. Всё. Свободны.

Иван сидел на верхней палубе и смотрел на звёзды. Безлунный небосвод сиял россыпью бриллиантов от края до края неба. Только по тому, где заканчивались звёзды, и можно было понять, где находится горизонт. Ксеноновый прожектор, установленный здесь же на верхней палубе, Ваня давно выключил — они были в открытом море, до берега ещё плыть и плыть, а море здесь…

Маляренко зябко передёрнуло. То ли от ночного морского ветра, свежего и прохладного, то ли от осознания того факта, что сейчас, под тонкими досками днища 'Мечты', пара километров тёмной воды.

'Брррр…'

— Кхм…

Снизу донеслось деликатное покашливание.

— Шеф, можно?

Сиплый голос Виталик был насквозь пропитан настороженностью.

— Поднимайся.

Иван указал боцману на второй шезлонг, но тот помотал головой и остался на ногах.

— Иван Андреевич, вы не подумайте, я…

— Виталик, — Маляренко откинул спинку и закрыл глаза, — помнишь, тебе Степанов объяснял что такое 'приоритет'?

Зек вздрогнул.

— Да.

— Так вот, Виталий… эээ… как тебя по-батюшке?

— Николаем отца звали.

— Так вот, Виталий Николаевич, просто помните это, ладно. А всё остальное — прибудет. И сбудется.

Последние слова Хозяина про 'прибудет' зек не понял. Зато он отлично понял, что за этого человека он перегрызёт горло любому. Его впервые за всю жизнь назвали по имени-отчеству. С уважением. На 'вы'. Благодаря бога за кромешную тьму, в которой не видны его лицо, Виталий промычал что-то утвердительное и развернулся к лестнице на главную палубу.

В спину донеслось сонное бормотание:

— Виталий, не в службу а в дружбу- пришли сюда кого-нибудь с одеялом. Не хочу я в кубрик идти.

Уже спускаясь, боцман запоздало вспомнил о том, что так и не сказал Хозяину, то ради чего он его потревожил. Что он будет подчиняться этому пацану-лейтенанту, потому что уважает своего капитана и очень хорошо помнит, что такое 'приоритет'.

Виталик замер, как вкопанный — Босс его прочитал. Как книгу.

— Ну шеф!

Боцман восхищённо цыкнул зубом и лично побежал за одеялом для своего капитана, не заметив, как ему спину смотрят внимательные глаза Ахмеда.

— Ы.

— Дай пройти, нерусь!

— Ы.

— Да подавись ты!

Боцман сунул свёрток с подушкой и одеялом в руки перегородившему подступ к лестнице турку, раздосадовано сплюнул за борт и пошёл спать.

'Абрек, хренов!'

Тонкая серая полоска берега показалась на третьи сутки плаванья. На самом деле Ваня рассчитывал дойти до Турции за полтора дня, но не свезло — крепкий и порывистый ветер всё время дул прямо в лоб, или, лучше сказать, в нос кораблю. Высокая надстройка работала парусом, тормозя все усилия двигателя. Франц даже распотрошил одну из корзин с углём из кормового бункера и всю последнюю ночь топил печку, нагревающую теплообменник. Двигатель пахал на всю катушку, но скорости это не прибавляло. Ермолаев опустил в воду лаг, засёк время и сообщил, что они делают не больше семи километров в час.

Вот так. И крутись, как хочешь.

Маляренко занял своё кресло в рубке и велел Игорю подойти к берегу на два-три километра. Не ближе.

Издалека Турция не впечатлила. Голые безлесные горки, снова, горки и опять скалы. Кое-где рос кустарник. На этом вся, видимая в монокуляр растительность, заканчивалась. Иван рассмотрел, как в обрывистые берега бьёт прибой, вызвал боцмана и, вручив тому трубу, велел.

— Бди! Глаз от берега не отрывай.

Виталик радостно оскалился и умотал на верхнюю палубу.

'Ну-ну, звездочёт ты наш… недоделанный'

Одного взгляда на берег Ивану хватило, чтобы понять — даже если что-то и найдётся, высадиться на берег в этом месте нет никакой надежды.

К вечеру Виталик спустился с верней палубы тихий и с красными опухшими глазами. Он молча отдал Ермолаеву монокуляр и ушёл в кубрик. Первый выстрел был мимо.

'Мечта' шла на запад, вдоль лежащего на горизонте турецкого берега еще сутки. Наконец линия берега стала круто заворачивать к северу, и Иван приказал сбавить ход и двигаться прямиком к побережью.