Пришлось Ивану вспомнить свой охотничий опыт и достать из загашника тот самый железный костыль, с которого вся его карьера добытчика и началась. Пошарившись вокруг рощи, Маляренко за пару дней вновь освоил точный бросок и временно снял проблему нехватки еды. До летней жары было пока далеко, но и зима, похоже, уже закончилась. Ночи оставались прохладными, но днём, особенно на земляных работах, Иван запросто работал в одних трусах. Володя, проинспектировав свои лохмотья, тоже перешёл на такую облегчённую версию спецодежды, и всего за пяток солнечных дней мужики снова обзавелись отличным загаром. Дамы завистливо косились, но раздеться пока не решались. Ещё через недельку всех ждал очень приятный сюрприз. Однажды утром, во время завтрака, до ушей донёсся слабый звук пыхтящего двигателя, а потом из-за кустов показалась и сама "буханка".

— Кого это там принесло? — Маляренко отложил ложку и с интересом стал дожидаться визитёров. Володя привстал, глаза его недобро сощурились, в руке сама собой возникла дубинка.

— Погоди, — Иван встал рядом, — не кипятись.

Володя кивнул, но на место не вернулся. Впрочем, всё обошлось. Из машины вылез довольный и улыбающийся Юрка. Следом за ним на свежий воздух выбрались Настя, Алла и её подруга Лена — женщина где-то сильно за сорок.

— Какими судьбами, — Иван поднапряг память, — Юрий Владимирович?

— Гуманитарная помощь! — Юрка с жаром пожал всем руки и принялся вытаскивать из машины плетёные корзины и короба. — Серый расщедрился. Ну а мы приехали просто посмотреть, что тут, да как, да помочь, если что. Принимай!

Гастарбайтеры здорово выручили. Привезя уйму солёной и вяленой рыбы и копчёного мяса, они с энтузиазмом впряглись в повседневные дела переселенцев, на пару дней дав хозяевам хоть немного отдохнуть.

К концу первого месяца посёлок, наконец-то, приобрёл вполне жилой вид.

— Как думаешь, сорвется Володька или нет? — Иван с наслаждением покряхтел. В бане и так было жарко, а Алина ещё подбавила парку и снова взялась за веник.

— Не. Зна. Ю. Уф. — Раскрасневшаяся женщина вытерла со лба пот. — Не думаю. Он парень вроде неплохой. Переворачивайся!

Маляренко лёг на спину, жена потихоньку махала веничком, осторожно обрабатывая Ивану ноги — шрамы от укусов собак периодически болели. Загорелые груди супруги заманчиво прыгали перед глазами. Ваня закусил губу и отвернулся, чтобы не упустить нить разговора.

— И всё-таки?

Неделю назад Маляренко всё же не выдержал и рассказал жене о найденных Романовым развалинах, умолчав о том, где они и КОГДА. Заодно он поделился своими подозрениями насчёт того, что Володька там успел что-то спрятать.

Умаявшаяся Алина рухнула рядом с мужем.

— Я не психолог, милый. Но если молчит, с вопросами не лезет и виду не подаёт — это не значит, что недоброе замыслил. Это, думаю, нервы у него железные. И чего ты, в самом деле, такой… недоверчивый? Парень он, на самом деле, неплохой.

Женщина отвернулась.

— Нормальный парень.

Иван закрыл глаза.

"И в самом деле, чего это я?"

С людьми Иван всегда сходился тяжело. Приятелей и знакомых у него было миллион, а вот друзей — всего ничего. Два. Один остался в прошлом. На "той" Земле. Ещё Алина. Настоящий друг. Николай… нет, Николай другом не успел стать. А насчёт Володи… сидела в груди Ивана какая-то заноза, что с этим парнем что-то ни та е. Не доверял он ему.

— Ладно, милая, посмотрим. Ну что? Моя очередь? — Иван взялся за веник.

Алина взвизгнула.

Быт в новом посёлочке наладился, да и самые тяжёлые работы были благополучно завершены. Изгородь, хоть и меньшей высоты и протяжённости, надёжно защищала от диких животных. Которых, кстати, как назло, не было ни видно, ни слышно. Заимев таких беспокойных соседей, как люди, божьи твари притихли и стали невидимками. Это было и хорошо и плохо — за добычей приходилось уходить в степь километра на три-четыре. Над палаткой соорудили дополнительный навес от солнца, а Романовы построили себе отдельный шалаш в паре десятков шагов. Володя по собственной инициативе соорудил на ручье баньку. Корявую, конечно, но довольно крепкую. И пар она держала неплохо, во всяком случае, мужикам, которые первыми её опробовали, понравилось.

Можно было уже и к памятнику наведаться — посмотреть, что там и как, но Иван, сам не понимая почему, тянул с этим делом. Володя же даже не вспоминал о развалинах, спокойно занимаясь текущими делами, и это Ваню настораживало — он прекрасно помнил, как радостно сверкнули глаза Романова, когда он заикнулся о том, что к монументу они ещё обязательно вернутся.

"Блииин! Эдак параноиком стать недолго! Надо людям верить. Иначе зачем такая жизнь нужна?"

Маляренко искоса глянул на топавшего рядом Романова. Тот пёр на себе две подбитых курицы и что-то свистел себе под нос.

Заполошный лай, раздавшийся за спиной, заставил задумавшегося Ивана подпрыгнуть чуть ли не на метр. Володя, с совершенно безумными глазами, подскочил поближе.

— Собаки!

— Видишь их?

— Нет.

Маляренко с тоской оглянулся на далёкую рощу, покрепче сжал копьё и приготовился умирать. Лай повторился гораздо ближе, но никаких тварей не было видно. Мужики недоумённо переглянулись.

Маленькая лохматая собаченция выскочила из зарослей травы, подвывая от радости, и бешено виляя обрубком хвоста, поползла на брюхе к людям.

Копьё само выпало из Ваниных рук. Стоило только немного пригнуться и поманить к себе животное, как собака, завизжав от счастья, прыгнула к Ване и попыталась его всего облизать.

— Ты смотри — спаниель! Ой. Не облизывай меня! — От невероятного облегчения Иван расхохотался. Пёс немедленно попытался залезть к нему на руки, с надеждой заглядывая в глаза человеку. Бурные проявления собачей радости продолжались минут десять — пёс никак не мог успокоиться. Его била крупная дрожь, и слезать с рук он категорически не хотел — на любую попытку Ивана спустить его на землю, спаниель отвечал натуральной истерикой.

— Ишь ты! Как ребёнок, чесслово, — Володя, неся на плече оба копья, постоянно косил взглядом на пса. — Замученный он какой-то. Тощий. И, наверное, молодой совсем.

— Щенок?

— Нет. Может, год, может, два.

— Неважно, откормлю. — Маляренко шёл, счастливо прижимая к себе тощее маленькое тельце. Уши, густо облепленные колючками, смешно болтались. Сквозь рёбра Иван чувствовал, как бешено колотится сердце пса.

Собаки у Ванечки не было никогда. Мамина жестокая аллергия на собачью шерсть, ставила крест на всех надеждах завести себе четвероногого друга. В детстве Иван с удовольствием выгуливал собаку соседа — умнейшую и добрейшую старую овчарку по кличке Тина. А когда из-за старости и болезни её пришлось усыпить, долго горевал. У родителей от всех этих дел сердце кровью обливалось, но ничего поделать было нельзя — здоровье мамы важнее.

"Это знак. Это что-то значит. Спасибо, мама. У меня всё будет хорошо!"

Возвращение охотников в лагерь произвело форменный фурор. Девчонки бросили все свои дела и, сюсюкая, принялись вырывать собаку из рук Ивана. Обалдевший от такого внимания и такого количества двуногих пёс вертелся, словно на сковородке, а потом залез Ивану под ноги — типа, спрятался. Алина наклонилась и протянула к нему руки.

— Пойдем, маленький. Покушаем, искупаемся, расчешемся.

Неизвестно, что подействовало — ласковый женский голос или слово "покушаем" — но пёс послушно вылез из-под Вани побежал за Алиной.

— Белый Бим Чёрное ухо какой-то, — Володя задумчиво почесал нос.

— Ты видел — у него есть тонкий кожаный ошейник. Под репьём, правда, не очень заметно.

— Нет. Значит, кроме нас, сюда попали и ещё какие-то люди. Не факт, что они сейчас живы, но факт — что попали. Может, и не одна группа.