'Сына-доча, сына-доча, не боюсь я, не боюсь я…'

Маляренко сам не заметил, как перешёл на бег. Пробежать полста километров до райцентра Иван не надеялся, но идти не торопясь, или вовсе: посидеть на чемодане, подождать автобус — было выше его сил.

Чтобы хоть как-то отвлечься бывший глава Крыма начал строить планы на будущее. Привычка всё делать спонтанно, подвела его и на этот раз. Всякий раз, ввязываясь в драку, Иван и понятия не имел, к чему всё это приведёт. Так было, когда он полез спасать жителей Бахчисарая от налётчиков. Так было, когда он построил корабль и вышел в большое путешествие вокруг целого континента. Так было и сейчас.

'Да. Про зиму я как-то не подумал. Надо было теплей одеться. Если б лето — выкинул лишнее. Всего и делов!'

'Так. Стоп!'

Маляренко остановился, как вкопанный.

'А если бы меня, как тех… сто тысяч… да в море выбросило?'

Волосы на голове зашевелились. Иван прижал шапку к макушке и припустил дальше по дороге.

'Придурок! Идиот! Думать надо!'

— Думать, твою дивизию, надо!

Иван стоял, тяжело дыша от долгого бега, на ночной дороге и громко выражал своё отношение к себе самому, зарекаясь впредь что-то делать НЕ ДУМАЯ. Громкие крики вязли в запорошенном снегом ельнике и глохли. Так что никакого эха не получилось.

Тьфу!

Справедливости ради надо сказать, что совсем бездумно Маляренко никогда не поступал. На самом деле перед своим переходом он долго размышлял, решая, стоит ли рисковать, оставляя семью без своей опеки. О себе и о своей судьбе Иван в это время как-то не задумывался — вариант вернуться назад в будущее даже не приходил ему в голову. Он взвешивал все 'за' и 'против'. Он просчитывал реакцию КАЖДОГО значимого жителя Крыма на его уход и продумывал последствия этой реакции для его семьи. Для его детей. По всему выходило, что ничего страшного произойти не могло. Всей полноты власти у Марии уже не будет, но денежные потоки она из своих рук выпустить не должна. Ключевую роль в этом должен был сыграть Олег Степанов.

Маляренко снова остановился.

'Степанов. Степанов. Нет. Он свой. Не подведёт. Да и Стас — его дружок закадычный. Власть они себе приберут, это понятно, но порядок обеспечат на все двести процентов. Да. Всё будет…'

Витавший в облаках прекрасного и тёплого будущего, Ваня не обратил внимания на появившиеся на дороге тени от его ног и шум двигателя позади. Лишь когда раздался сигнал, путник спохватился и радостно обернулся.

'Ну наконец-то, автобус!'

По прикидкам Ивана, он успел пройти по дороге почти пять километров.

Сигналил не автобус. Позади, со стороны посёлка, по зимнику не спеша ехал милицейский УАЗик.

Миша был по паспорту Михалом, но никто и никогда его так не называл. Даже отец и мать. Для всех и всегда он был просто Миша. Фамилию свою он сам почти уже забыл, а для полноты имени называл себя Миша Шалый. Нравилось ему это слово. Вольное, бесшабашное и немного сумасшедшее. Детство и юность давно ушли в прошлое, Миша Шалый вырос, забросил свои хулиганские привычки подальше и превратился в солидного и основательного главу семейства. Почти клана. До звания барона ему было как до Луны пешком, но и босяком он больше не был. И теперь это пацанское 'Миша Шалый', его порядком раздражало.

— Миша, посмотри, что за чучело? — Старший сержант Никифоров, в этот субботний вечер согласившийся съездить с ним на лесопилку, припугнуть рабочих, недоумённо смотрел на дорогу. Перед УАЗиком топал здоровенный мужик в тулупе, мохнатой шапке и в валенках и на свет фар внимания не обращал.

— Бля! Сказал же всем, ещё днём, автобуса не будет!

Милиционер зарычал. Неделю назад на этой самой дороге замерзла женщина, которая тоже решила подсесть в автобус по пути. Так стружку с него сняли… по самое не могу.

— Казёл!

На сигнал неизвестный мужчина отреагировал и обернулся. Милиционер и его пассажир переглянулись.

— Не наш. Может из твоих?

— Смеёшься? Мои все под присмотром.

— А. Ну да.

Старший сержант снял автомат с предохранителя, передёрнул затвор и вылез из машины. На секунду внутрь ворвался ледяной ночной воздух. Миша отвернулся к окну. На пешехода ему было плевать. Все мысли были заняты судьбой старшего сына. Эти скоты его забрали! К нему домой заявились представители местного барона и увели мальчика в табор.

Миша скрипнул зубами. Он прекрасно представлял себе, чему они его там научат. Такой жизни своим детям мужчина не хотел. В отличие от большинства своих соплеменников, проживаюших в этом далёком, Богом забытом краю, он не занимался наркотиками. И не крышевал нищих и побирушек. Мишин бизнес был честным. Ну почти честным. Всё-таки лесозаготовки были нелегальными, а работали на них почти рабы. Почти — потому что какие-то деньги они получали. Впрочем, всё равно эти деньги они спускали в автолавке принадлежащей ему, Мише Шалому.

За окном замелькали неясные тени и в машину взобрался милиционер. От его полушубка несло морозом. Следом, на заднее сиденье, сел путник.

Миша обернулся и рассмотрел незнакомца как следует. Высокий мужчина лет сорока. Лицо не испитое и чисто выбритое.

'Это хорошо'

— Так-с, — Никифоров врубил печь на полную, — а что там с документами случилось?

— Сгорели докУменты, тащсержант.

Голос у мужика в тулупе был виноватый-виноватый. Шалый и Никифоров переглянулись.

— А сам-то ты откуда тут взялся? В посёлке я тебя не видел.

— Погоди, — Предпринимательская жилка Миши почуяла прибыток и задавила все грустные мысли, — меня Миша зовут. Меня здесь все знают и все уважают.

— Иван.

— Работа нужна, Иван? Хорошая работа. Тяжёлая, но плачу я хорошо. Вот. Даже старший сержант подтвердит!

Мужик в ответ промямлил нечто непонятное. Ни 'да', ни 'нет'. Миша кивнул водителю и тот тронул УАЗик с места, а цыган продолжал напирать.

— Ты же не пьющий, да? Такие люди мне нужны. Сразу бригадиром сделаю!

Пассажир на заднем сиденье странно закашлялся. Непонятно было, то ли он смеётся, то ли ему очень плохо.

— До райцентра подвезёте?

Сержант нажал на тормоз.

— Подвезти? Сначала запрос пошлём, кто ты есть такой на самом деле. А пока у нас посидишь. Ишь ты, — здоровяк ухмыльнулся, — раскатал губу. 'Подвезёте'.

Человек на заднем сиденье заныл что-то вроде 'отпустите'. Миша снова отвернулся к окну и к своим мыслям о сыне. С этим… существом в тулупе всё было ясно, такие картины он уже видел много раз. Сейчас мужика отвезём на выселки, там ему всё и объяснят.

Старший сержант довольно ухмыльнулся. С каждой приблуды, приведённой лично им, он получал до тысячи рублей. Мелочь, а приятно. Никифоров взялся за рычаг коробки передач и, уж совсем было, собрался тронуться в путь, как пассажир сзади громко хмыкнул.

— Чего ещё?

— Слышь, сержант. А хорошая у тебя машина!

Никифоров дёрнулся и обмяк. Миша встрепенулся.

'Что? Что?'

Последнее, что увидел подпольный лесопромышленник — фонтан крови, бьющий из его перерезанного горла.

Очнулся сержант от страшного холода, зверски болела голова, грозя взорваться изнутри. Милиционер захрипел и продрал глаза — он лежал на обочине дороги в одних трусах со связанными за спиной руками.

'Чёрт!'

Ноги тоже были связаны. И крепко притянуты к запястьям. Лежать в такой позе была жутко неудобно и тяжело. Сержанта тошнило, перед глазами временами плыли чёрные пятна, да такие, что родной УАЗик, тарахтевший в трёх шагах от него, не было видно.

'Обидно. Три командировки. Под пулями ходил. И тут на тебе — в двух шагах от дома!'

— Мужик, слышь, мужик. Давай договоримся, а? Разойдёмся по-хорошему. Я ж тебе не цыган какой, а представитель власти. Милиционер. Такое тебе с рук никак не сойдёт.

Сержант осёкся. Сильные руки катнули его по сугробу на другой бок.

'Бля!'

Никифоров забился, словно рыба на крючке. Прямо перед ним лежал полуголый Миша с располосованным от уха до уха горлом, отчего его голова странно запрокинулась назад. Над ним стоял раздетый по пояс мужик и деловито обирал покойного.