В коммуналке где они теперь жили, соседи тоже особо не общались друг с другом. Один из жильцов, мужчина лет пятидесяти, постоянно пил, и у него был свой круг общения. Хорошо, что хоть пил он у себя в комнате со своими друзьями, и в целом вели они себя тихо. Еще там же жила пожилая женщина, уже вышедшая на пенсию, которая все дни проводила за просмотром телевизора, и ее дочка, которая занимала еще одну комнату. Та постоянно работала, и ее Алеша заставал на их общей кухне.

С началом зимы отношения с Аней у него тоже не складывались. Хотя он сам себя винил в этом — слишком он был занят своими проблемами и совсем забыл о ней. А вот теперь Аня, когда он встретил ее после института, сказала, что сейчас у нее начнется сессия, и ей не до встреч. Алеша понимал, насколько важна Ане учеба, и не стал настаивать на своем, решив, что дождется окончание ее сессии в институте. Конечно, ему было одиноко и плохо без нее, но он готов был терпеть и ждать. Ведь она была для него единственным близким человеком. Тем более в следующем году она оканчивала институт, и они должны были пожениться. Мысль о том, что он создаст свою семью, согревала Алешку и давала ему силы жить.

Одно его радовало — это возросшее количество проката в ЦСКА. Постепенно слух о нем как о хорошем тренере распространился среди частников, и к нему стали обращаться за тренировками — давать своих коней напрыгивать и тренировать. Впервые Алеша ощущал, что такое быть тренером по-настоящему. К его словам прислушивались, на него смотрели с уважением, а главное — его ученики стали выигрывать на соревнованиях. Вот это был реальный показатель его мастерства, да и кони, которых он готовил, менялись после его работы и тоже показывали стабильные результаты. Алешка осознал, как важно не только получать знания — а это то, что он делал все эти годы, — но и уметь их отдавать другим. Это было так удивительно — отдавать людям то, что он умел, что знал, передавать свой опыт, свои знания, мастерство. Его ученики, ждущие тренировок, окрыляли его и давали силы жить и верить в то, что все может измениться к лучшему. Раз столько людей верят ему, так почему тогда он не верит в то, о чем мечтал? Ничего, он еще вернется в спорт, будет ездить на соревнования и поедет на олимпиаду.

Гавр в очередной раз слушал восторженные речи Лекса о его планах в спорте. Конечно, его это доставало, однако он уже привык выслушивать все это как фон, даже не вникая в суть излияний сидящего перед ним за столиком в клубе парня. Гавру больше нравилось смотреть на него, и еще ему нравилось, как на Лекса смотрят другие и как ему, Гавру, завидуют его знакомые, видя с ним такого спутника. К зиме Гавр настоял на поездке с Лексом в очередной бутик, сказав, что он же не может всю зиму ходить с ним по клубам в осенней одежде. На лице Лекса хоть и отразилась вся бесхитростная гамма эмоций — от возражения до растерянности, — но он согласился, и вот теперь Гавр любовался им, в очередных брендовых шмотках, которые на нем так изумительно смотрелись.

Две девчонки, проходящие мимо их столика, на минуту застыли в немом изумлении, но потом та, которая опомнилась первой, увлекла за собой подругу. Леша даже не заметил их, продолжая вещать об успехах своих учеников.

Девчонки, отойдя чуть подальше, заняли выгодную позицию, откуда они могли наблюдать за мужчиной в деловом костюме и Лехой… тем самым Лехой из их амуничика в ЦСКА.

— Надь, это Леха? Или я перебрала лишнего?

— Он… Ты видела, как он одет? Выглядит на все сто. Да ты просто его не узнала, потому что он в ЦСКА с хвостиком ходит, а сейчас волосы распустил.

— Подруги, о ком сплетничаем?

К двум девушкам подошла третья, в мини-юбке и с боевым раскрасом на лице.

— Привет, Ланка. Да вот об этом парне. Он у нас на конюшне тренером работает, и кони у него там свои стоят…

— Это Лекс, мальчик Гавра, — Лана прекрасно знала Гавра: такого богатого клиента знали все проститутки, работающие в клубе.

— Ты серьезно? Так что, Леша… Постой, его Лекс зовут? Так что, он пидор? — Надя аж протрезвела от такой информации.

— А ты что, не знала? Ты сама посмотри, как он одет, да и вообще — его Гавр уже полгода сюда таскает. Что, думаешь, запросто так?

— Слушай, а Гавр этот… он вроде на педика не похож. Такой настоящий мужчина, прямо слюнки на него пускать хочется…

— Он за все это время ни одну из наших не снял. Все со своим ходит, обжимается. Так что подбери свои слюни, подруга, Гавр девушками не интересуется. Кстати, а ты хорошо этого Лекса знаешь? А то мы все уже извелись, откуда его Гавр достал, — Лана оправила мини-юбку, которая постоянно ползла вверх, и перевела взгляд на подружек.

— Тебе же сказали, он у нас в ЦСКА как частник стоит. У него два коня, один его, а другой какого-то бандюгана… Назар вроде того звали, но бандюгана посадили, и вроде надолго. Теперь Леха прокат тренирует…

— Назар, говоришь, — перебила ее Лана. — А как коня Назара звали?

— Вальхензее. А ты чего, в лошадях разбираешься? — Надя понимала, что у них сегодня случилась неслыханная удача, столько всего всплыло и в таких подробностях.

— Я о Назаре слышала, когда на "субботник" к ним ездила… короче, мне там один все пел, что главарь у них такой крутой, коня себе из заграницы купил. Я вот даже кличку этого коня запомнила — Вальхензее… странная она, поэтому и запомнила.

Потом они еще долго говорили о Назаре, которого посадили, Гавре, который был идеалом мужчины для любой девчонки, но девчонками не интересовался, и о его мальчике… пидоре Леше.

В преддверии Нового года Аня смотрела на мир, окружающий ее, как на сказку, которая воплотилась в жизнь. Именно в ее жизнь, такую обычную, серую, скучную, где было так уныло и однообразно. Она, послушная девочка, выросшая в приличной семье со строгими взглядами и консервативными традициями. Аня жила всегда в таком привычно-однообразном мире, где все было уже известно наперед. Хотя романтическая любовь с Алешкой и внесла разнообразие в ее скучную жизнь, даже это не было чем-то необычным. Она уже знала, что, окончив институт, она представит своим родителям Алексея, и они, может, и скрепя сердце, но одобрят их брак. То есть она видела свою жизнь, то, как она сложится.

Они поженятся, она забеременеет и ей придется забыть о карьере журналистки, а потом она пойдет по стопам мамы, став воспитательницей в детском саду. Возможно, у них будет двое детей, ведь она сама хотела мальчика и девочку. Вот так и будет все в ее жизни, как у всех, как должно быть, как она сама видела свое будущее, и оно ей нравилось… до тех пор, пока в него не ворвался Гавр. От него ее голова кружилась, а внизу живота образовывались странные ощущения — иногда настолько сильные, что ей приходилось ночью под одеялом прикасаться к себе там, внизу, чтобы снять хоть малую толику напряжения внутри себя. Раньше такими "грязными" вещами она никогда не занималась, а теперь каждый раз после встречи с Гавром она чувствовала, как ее трусики мокнут снизу и как все внутри нее хочет чего-то большего… И она, скрываемая темнотой ночи, запускала руку под одеяло и трогала себя там, представляя, что это "его" рука. Иногда ее накрывала такая волна новых ощущений, что она даже пугалась собственного тела. Она не узнавала себя. Теперь привычный ей мир исчез, в ее голове был только он, Гавр, такой высокий, широкоплечий, с таким властным лицом и таким взглядом, от которого она терялась и забывала обо всем.

Их встречи были часты, но разве она могла отказать ему в переводе документов? Ведь он нуждался в ней. Ему нужна была помощь. Он ведь так слабо знал английский, и ему приходилось верить ей в том, что она все правильно переведет, и тогда Гавр по этим документам совершит очередную сделку или заключит выгодный контракт.

Аня понимала, насколько она важна ему, и еще она понимала, что влюбилась в него по уши, как последняя дура. Да, она влюбилась, она полюбила Гавра.