Каждый из них стоял и держал в руке полную рюмку водки, вспоминая Аню, а потом они так же молча, не чокаясь, выпили.

Алеша выпил рюмку до дна, впервые сам захотев это сделать. Он пил за Аню, ушедшую из этой жизни, надеясь, что там ей будет хорошо и спокойно…

Наверное, только после третьей рюмки и молчаливого поедания закусок все немного оживились и стали расспрашивать Алешу о его жизни, о том, что случилось, почему он сюда переехал.

Леша только здесь ощущал себя как дома: слушая вопросы этих людей, он понимал, что они искренне за него переживают и спрашивают не из праздного любопытства, а желая помочь ему. Он рассказал о своих проблемах, бабушке и своей больной спине, из-за которой он не сможет устроиться на нормальную работу, а только вот на такую, как официантом, тарелки носить. И еще о том, что квартиру он уже не вернет — он понял, что с этим нужно смириться и жить дальше. Но он уже и смирился. Больше его волновала бабушка, которой нужно было оплачивать сиделку. Вот все это, навалившееся на него, он и рассказал, чувствуя, как водка снимает это безумное напряжение внутри, в котором он жил все это время.

— Я спросить хотел, — Алеша посмотрел на Петровича, — можно мне здесь на Зяме прокатом подрабатывать?

— Конечно, можно. И с Махой в город ходи катать. Возьмешь его с собой, Мах?

— Да с радостью. Помнишь, Леха, как тогда по молодости мы с тобой зажигали, сколько лет прошло?

— Скоро как семь лет… и ничего не изменилось… — Лешка грустно вертел в руке пустую рюмку из-под водки.

— А что ты хотел, чтобы изменилось? — Петрович забрал у него рюмку и, поставив на стол, наполнил ее. — Я тебе еще когда говорил — валить отсюда нужно. Ничего здесь не изменится. Не нужны мы, Лех, никому. Не нужны.

Лешка это и сам уже понимал. Его краткий миг спорта уже канул в лету, а теперь все возвращалось на круги своя. Как тогда, когда ему было шестнадцать, он стоял с лошадкой на морозе у ресторана и ждал желающих покататься, так и сейчас он будет стоять с лошадкой в свои уже двадцать четыре, которые ему стукнет этой весной. Вокруг него было беспросветное болото, в которое он завязал все глубже и глубже, не видя света в конце туннеля…

— Мне бы еще какую работу найти, — грустно вздохнул он, понимая, что с покатушек все равно много не заработает.

— Если бы в Нескучном саду не выделывался, нормально бы зарабатывал, — съязвила Маха, накладывая всем разогретой на плите курицы-гриль, заранее купленной для их застолья.

— Теперь уже не буду выделываться…

— Слушай, есть идея, — Маша отодрала от курицы крылышко и замера с ним в руке. — На подмосковную конюшню нужны инструкторы проката. Там работа только по выходным: суббота и воскресенье. Они смены в поля водят. Короче, приезжает прокат, их сажают на лошадей, всех гуськом выстраивают, а впереди инструктор, и он их ведет за собой по маршруту. Там от полутора часов до трех катают по природе. Платят хорошо. Что, узнать об такой работе для тебя?

— Угу, — кивнул Леша, понимая, что ему уже все равно, кем быть. За то, чтобы он был спортсменом, ему явно никто платить не будет.

— Твоя спина-то выдержит? Там три часа, может, верхом трястись придется.

— Нормально со спиной — если тяжести не поднимать, то вообще не болит. Только вот, — Алешка вспомнил о сплетнях про него: если те достигнут той конюшни, его оттуда сразу выгонят. Он-то знал, что конный мир тесен, — про меня в ЦСКА…

— Слышали мы эти сплетни. Думаешь, поверили что ты пидорас? — Машка засмеялась. — Я тебя столько лет знаю, лучше, чем ты сам себя. Там они тебе просто все обзавидовались, вот языками и чесали.

— Языки у них без костей, — зло произнесла Раиса Петровна. — Только и могут, что сплетни распускать. Ты не обращай внимания. Там еще тот гадюшник, они любого опорочат.

— Значит, вы не поверили в это?

— Дурак ты, Леха, — Петрович махнул рукой и даже не стал больше об этом говорить, зная, что сплетни в конном мире — это нормальное явление. Уж сколько он таких наслушался за все свои годы.

— А если там, куда я работать пойду, о таком узнают… они ведь поверят.

— Так и к лучшему, — загадочно подмигнула ему Маша. — Там наоборот таких любят. Так что ты очень подойдешь, только волосы не стриги. Да не пугайся, ничего такого там с тобой делать не будут. Мне рассказали, что владелец этой конной базы вроде как сам такой, ну короче, я не знаю… но в инструкторы он подбирает мальчиков — молоденьких, стройных, симпатичных. Там даже есть такие, которые точно голубые.

— А зачем ему это?

— Леш, туда девчонки кататься приезжают. Ну вот и подумай, интересно им в инструкторах видеть вот таких, как я или Петрович? А другое дело, когда симпатичный молодой мальчик, да еще на коне три часа тебя в поле катает. Знаешь, как девчонки на это ведутся? Поэтому к нему на выходные и прокат прет, табуны просто, и в основном девушки.

Алешка удивленно слушал все это и дивился, сколько всего в жизни происходит, пока он пытается выжить…

— Может, им как раз голубые нужны, — Алеша впервые произнес это слово, буквально выдавив его из себя, — тогда я им тоже не подойду.

— Лех, не дрейфь, — Машка, лихо вскрыв пакет сосисок, выкладывала их на сковородку, чтобы разогреть, понимая, что закуски явно мало. — Никому ты там не нужен. Уж поверь мне. Это просто работа и все. Там хозяин базы — человек творческий, вот он и придумал такую фишку для девушек, чтобы инструкторы были красивыми. И все. Так что не переживай. Так мне звонить, узнавать, нужен им еще инструктор?

— Да, Маш, пожалуйста, позвони.

В этот вечер они еще долго сидели и пили, и впервые в своей жизни Алеша пил, зная, что он поступает правильно. То, что он уже пережил, не каждому дано вынести, и сегодня был единственный вечер, когда он позволил себе быть слабым. Он знал, что его окружают люди, искренне любящие его, и поэтому он отпустил тормоза и дал себе возможность в этот вечер не думать ни о чем.

Когда он заснул, уткнувшись лицом в стол, Машка и Раиса Петровна, бережно подняв его, отвели в амуничник и, постелив на сундуках попоны, уложили его, накрыв еще одной попоной.

Вот так он и проснулся с утра в амуничнике от резкого запаха конского пота, который бил в нос от попоны, в которую он был закутан.

В подмосковной электричке было холодно и неуютно. Алешка кутался в куртку и старался согреться, смотря на проплывающие за окном пейзажи. Он за свою жизнь и за городом-то особо не был, поэтому картина зимней природы ему была интересна, и он всю дорогу любовался ею. Этими заснеженными лесами, полями, покрытыми таким ровным слоем снега, что казались идеально гладкими, а от их поверхности отражалось зимнее солнце, слепя глаза. Проносились за окном и небольшие деревеньки, некрупные поселения и даже города, о которых Алеша ничего не знал. Он лишь сидел и любовался всем этим великолепием страны, в которой он живет.

Машка действительно помогла ему с работой, и сейчас он ехал туда, где готовы были его сразу взять инструктором — естественно, на первый раз показав маршрут, а потом сразу принять его на работу, если он справится. Из слов Маши он понял, что желающих покататься туда действительно приезжало много, а вот инструкторов не хватало. Так что Алеша, захватив с собой теплые вещи для верховой поездки в поля, ехал с радостной мыслю, что на этих выходных он сможет заработать денег. Хорошо, что теперь в клубе Гавра он работал только по будням. С одной стороны, это было плохо, так как выходные были самыми богатыми на чаевые, а с другой стороны, у него теперь есть возможность подработки. Ведь на этой конной базе нужно будет оставаться ночевать с субботы на воскресенье, так как ездить в Москву далеко. С сиделкой бабушки он уже договорился и теперь спокойно мог уехать в надежде на заработок.

Когда он услышал голос из динамиков, объявляющий его станцию, он схватил рюкзак и пошел по проходу к тамбуру. Спрыгнув на перрон и поискав глазами выход в город, пошел к стоянке таксистов. До конной базы можно было доехать только на такси, так как она располагалась за городом. Правда Маша сказала, что потом, когда он сдружится с коллективом, его будут подвозить свои же, а сейчас пришлось потратиться на такси. Хотя цена за поездку Алешу приятно порадовала: наверное, цены в этом подмосковном городе разительно отличались от цен в Москве.