— Лекс, — Гавр сделал паузу, получая наслаждения от унижения человека, стоящего перед ним, — я это говорил, но это было давно… прошло время. Ты пойми, я не готов ждать, когда ты придешь к этому. В моей жизни появился другой человек… Извини.

Алеша сильнее сжал пальцы рук, понимая, что его последняя надежда рушится. Теперь он вообще никому не нужен… Хотя, если он пойдет на панель, возможно и сможет заработать денег.

Гавр снова с наслаждением поглощал взглядом все эмоции на лице этого простофили. Опять выждав, он заговорил.

— Знаешь, возможно, ты сможешь убедить меня в обратном. Ведь я еще сохранил остатки чувств к тебе… Разденься… Медленно… Ну, что ты ждешь?

Алеша не хотел больше думать о том, что он делает. Он просто стал выполнять то, что ему сказали. Его пальцы расстегнули пуговицы рубашки. Затем он скинул пиджак с плеч, а потом и рубашку. Леша перевел взгляд на Гавра. Тот лишь смотрел на него и ничего не говорил. Тогда Алеша нащупал пальцами пряжку ремня на брюках и нервными рывками расстегнул ее, затем пуговицу брюк и потом молнию. Он разжал пальцы, и брюки сами спали с его бедер.

— Продолжай, — прозвучал безразличный голос Гавра.

Штаны, висевшие на уровни коленок, сковывали движения, и Алеша, быстро скинув с ног летние ботинки, стянул с себя брюки вместе с носками. После этого он выпрямился и замер, понимая, что просто не может перед сидящим в кресле напротив него мужчиной снять трусы.

Взгляд Гавра скользил по телу парня. Ему нравилось это тело — в меру худое, с небольшим рельефом мышц. Бледная кожа, впадина пупка, бугорок под трусами и тонкие ноги с красивыми щиколотками. Он нервно втянул в себя воздух, чувствуя, как напряжение начинает скапливаться внизу его живота. Видя растерянность и нерешительность парня и понимая, что тот может просто сорваться с его крючка, Гавр решил наконец взять инициативу в свои руки. Ему нужен был Лекс под ним, это его цель, и он практически ее достиг. Он встал и медленно подошел к парню.

Казалось, все рецепторы кожи Алешки обострены до предела, так что даже легкое прикосновение руки Гавра к животу он ощутил как удар тока. Он вздрогнул, но заставил себя стоять и не двигаться. Рука Гавра стала более уверенно скользить по его телу: животу, бедрам, груди, спине, а потом и ягодицам.

Не в силах больше сдерживаться от ощущения этой шелковой кожи под своими пальцами, Гавр резко притянул парня к себе и впился поцелуем в его губы. Он целовал его с напором, страстью, желанием, которое росло и затмевало реальность. Тело парня манило изгибом своих угловатых линий, и он переместил поцелуи с его губ на шею, ключицы и грудь. Его руки не переставили гулять по телу Лекса, как будто хотели запомнить каждый миллиметр его кожи, ощутить ее гладкость и тепло.

Наконец, Гавр отстранился и хрипло произнес:

— Пойдем…

Он не мог больше ждать, но и раскладывать парня на ковре не хотел, все-таки комфорт прежде всего. Поэтому он потащил Лекса за собой в спальню, где, сбросив покрывала с кровати, толкнул его туда, а затем, не дав ему опомниться, одним рывком стащил с него трусы. Гавр отстранился от Лекса, продолжая рассматривать его, всего такого беззащитного, распростертого перед ним и не сопротивляющегося. Он быстро скинул с себя пиджак, галстук и, расстегнув рубашку, потянулся к тумбочке, где были смазка и презервативы.

Алеша как во сне видел, что стоящий между его разведенных ног Гавр расстегнул штаны и, приспустив их, одел на свой возбужденный член презерватив. Затем он почувствовал холод между своих ягодиц и пальцы Гавра в чем-то липком.

— Расслабься, — услышал Алеша голос Гавра, — ты прямо как в первый раз… расслабься, а то больно будет.

— Я не понимаю, как… — прошептал Алеша, откидывая голову на подушку.

— Хватит уже себе цену набивать.

Гавра снова стала раздражать эта игра в невинность. Он уже хотел ему сказать, что так же, как с Назаром нужно расслабиться, но потом решил не портить момент их близости этим именем. Гавр, приподняв бедра парня, положил под них подушку, а затем, разведя его ноги шире и пристроившись к его входу, резко, в одно движение вошел в него.

Болезненный стон Лекса прозвучал в его ушах, но Гавр был уже в нем, и то, что он почувствовал, находясь внутри него, такого горячего, узкого, шелкового, затмило все остальное. Он стал двигаться так, как ему хотелось: сначала медленно, как будто стараясь ощутить каждый миллиметр кожи внутри него, а потом все убыстряя темп, и под конец он вдалбливался в парня размашисто и сильно, чувствуя, как его охватывает жар, а болезненно тугая спираль внизу его тела готова взорваться в любой момент. И этот взрыв пришел так неожиданно быстро и так нереально сладко, что он, лишь застонав, обессилено упал на покрытое потом тело парня.

Сознание к Гавру приходило долго, он лишь смог скатиться с Лекса и лечь рядом, чувствуя невероятную легкость и эйфорию от произошедшего.

Боль внутри Алеши постепенно утихала. Как же он был рад, что это унижение продолжалось не так долго. Наконец, почувствовав себя свободным от тяжелого тела Гавра, Алеша медленно встал и побрел из комнаты с одним желанием — попасть в ванную и смыть с себя всю эту мерзость. Наконец, найдя ванную, он встал под струи душа и долго стоял там, поливая свое тело из разных баночек, которые стояли на полочке в душевой кабине. Только когда запах ароматных шампуней и гелей наконец перебил запах Гавра, Леша вышел из душа. Обмотавшись в большое махровое полотенце, он вышел из ванной и опять запутался в планировке квартиры Гавра. Так вместо комнаты, откуда он пришел, Алеша попал на кухню. Он уже хотел уходить, но его взгляд задержался на кусочке хлеба, лежащего на столе, рядом с пакетом, в котором лежал порезанный батон черного хлеба. Желудок Алешки заурчал, напоминая ему о себе, и Леша почувствовал, что безумно хочет есть. Он попытался вспомнить, когда он ел в последний раз. Наверное, еще до поездки к Назару… Он подошел к столу и, не в силах удержаться, схватил этот кусочек черного, заветренного хлеба и стал его жадно жевать, чувствуя его удивительный вкус.

— И что это мы тут делаем?

Алешка вздрогнул от голоса Гавра и резко обернулся. От голода и всего происшедшего с ним его повело в сторону. Хорошо, что Гавр, быстро шагнув, придержал его за плечи и усадил на табуретку.

— Ты когда ел-то в последний раз? — спросил он.

— Извини, я взял твой хлеб, — Алеша положил на стол остатки от кусочка хлеба, который он не успел доесть. Он опустил голову, чувствуя, что краснеет, и понимая, что взял без спроса хлеб и съел его. Раньше он такого никогда не мог сделать, это же как воровство, даже хуже.

— Сиди тихо и не двигайся.

Гавр заглянул в холодильник и, найдя пластиковый контейнер с едой для разогрева в микроволновке, поставил контейнер разогреваться. Когда микроволновка пискнула, возвещая, что все готово, он достал контейнер и поставил его перед парнем, дав ему вилку и достав еще кусок хлеба из пакета.

— Если ты давно не ел, то тебе сразу много нельзя есть. Поэтому поешь пока это.

Гавр удивился себе. Откуда в нем эта забота и переживание. Или его так потрясла эта картина, когда парень так жадно поглощал кусочек черствого хлеба, который он не успел выкинуть в мусорку… Наверное, именно это. И то, что он видел — парень действительно давно ничего не ел, и эта его худоба была на грани дистрофии, а не модной худощавости, которую поддерживают в себе мальчики по вызову. Наверное, в этом Лексе все слишком по-настоящему, даже кусок хлеба он ел так, как ест человек, находящийся на грани, и даже в постели, хотя Гавр и гнал от себя эти мысли, но почему-то ему казалось, что Лекс впервые лежит под мужчиной… Неужели он не спал с Назаром?

Гавр не разрешал себе продолжать думать об этом. Все это лишнее. Назар — это тот, кто убил его родителей, а Лекс — это всего лишь способ мести Назару. Лекс для него никто, даже не человек — шлюха, подстилка и не более. Теперь он его получил в свое пользование, и он осуществит свою месть сполна и будет упиваться ею.