– Мог бы, – согласился Джарвис, – но не намерен.

Взгляды собеседников скрестились, и на какой-то неуловимый миг с могущественного вельможи слетело его пресловутое самообладание. Себастьян уловил проблеск осознания, смешанного с ужасом, и вспышку такого жгучего бешенства, что остатки сомнений смело напрочь. И в то же мгновение понял, что Джарвис никогда не простит ему этого, не простит, что противник стал свидетелем такого грандиозного конфуза.

– Что вы хотите сказать? Что кто-то из ваших подручных действует самостоятельно по причинам, которые никому из нас не понятны? Забавно, – злорадно хохотнул виконт. – Полагаете себя всеведущим и всемогущим, а тем временем ваш агент трижды покушался на вашу собственную дочь и того гляди расправится с премьер-министром.

– Трижды? – нахмурился барон.

Себастьяну слишком поздно пришло в голову, что Джарвису не известно о третьей попытке. Упершись ладонями о крышку разделявшего их стола, Девлин подался вперед:

– Назовите мне имя.

Было слышно, как треснула металлическая скорлупа зажатой в кулаке собеседника табакерки.

– Эпсон-Смит. Полковник Брюс Эпсон-Смит.

Квартира, занимаемая Эптоном-Смитом, находилась на втором этаже элегантного особняка неподалеку Бедфорд-сквер. Явившись туда вскоре после четырех часов, виконт обнаружил, что бывший гусарский офицер дома отсутствует. Краткая беседа с лакеем снабдила Себастьяна сведениями, что полковник сопровождает семью приехавшего из Ливерпуля приятеля на выставку в Королевской академии искусств.

Повернув к югу в сторону реки, Девлин не стал удерживать гнедых.

– Ну, раз он картинками любуется, то уж точно не убивает премьер-министра, – буркнул Том, крепче цепляясь за коляску и поглубже надвигая головной убор.

Себастьян не отвлекался от лошадей, огибавших угол и вылетавших на Друри-лейн. Его не покидало тревожное ощущение, будто что-то упущено: некое связующее звено или чья-то причастность, все еще ускользающая от понимания.

Королевская академия искусств располагалась в огромном здании неоклассического стиля, возведенном у Темзы на месте первого дворца герцога Сомерсета. Остановившись на Стрэнде, виконт бросил поводья Тому и помчался по тротуару. Он пролетел через вестибюль, не обращая внимания на потрясенные лица и неодобрительное цоканье языком, и бросился вверх по крутой винтовой лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Академия, подобно остальным общественным и правительственным учреждениям, занимала узкую вертикальную секцию здания на всех шести этажах. Чтобы пользоваться преимуществом дневного освещения, выставочный зал был устроен на самом верху, в почти квадратном помещении с высоким потолком и стеклянной крышей.

Тяжело отдыхиваясь, Себастьян ворвался в зал, стены которого были увешаны более чем тысячей картин. Размещенные так близко друг к другу, что тяжелые позолоченные рамы почти соприкасались, полотна тесными рядами поднимались к потолку. На звук его торопливых шагов по натертому паркету повернулась группка посетителей, стоявших под центральной люстрой. Девлин смутно заметил двух болезненного вида женщин в простеньких круглых шляпках и вышедших из моды ротондах. Одна дама сжимала руку девочки-подростка, вторая пыталась удержать вертлявого мальчика лет восьми. На их фоне Эпсон-Смит в сюртуке военного покроя, начищенных до блеска сапогах и с залихватски подкрученными усами производил впечатление щеголя.

Не спуская глаз с бывшего гусара, виконт приблизился к компании и отвесил вежливый поклон.

– Леди, прошу меня извинить. Нам с полковником необходимо срочно побеседовать.

Взгляды мужчин скрестились, словно шпаги.

– Это ненадолго, – уверил Эпсон-Смит своих спутниц. – Родственники одного моего знакомого из Ливерпуля, – объяснил он Себастьяну, отходя в сторону. – Я подумал, что неплохо было бы устроить им прогулку.

– Возможно, лорд Джарвис – могущественный покровитель, но и противник тоже могущественный, – негромко, обычным тоном заговорил виконт. – Не сомневаюсь, барон охотно закрыл бы глаза на смерть любого количества незначительных людишек, но ваша маленькая задумка истребить премьер-министра отнюдь его не порадовала. А что до покушений на жизнь хозяйской дочери – боюсь, вы сами подписали себе смертный приговор.

Самодовольное высокомерие полковника не поколебалось.

– У вас нет никаких доказательств моей причастности, – бросил он с легкой усмешкой.

– Для того чтобы обвинить вас в судебном порядке, действительно, доказательств недостаточно, – согласился Себастьян. – Но, с другой стороны, до судебного слушания вы и не доживете. Тут главное, чему поверит Джарвис.

– Это точно. Только с чего вдруг он поверит вам? Вы неоднократно грозились его убить, а я служил барону почти четыре года.

– Верой и правдой, – подхватил Девлин, обходя один из заполонивших зал пьедесталов, который венчала устрашающая бронзовая композиция. – Такой примечательный способ убийства – одним резким движением свернуть шею. Где вы ему научились?

Улыбка Эпсона-Смита застыла.

– В Судане.

Через стеклянную крышу можно было видеть, как в послеобеденном небе сгущаются тучи, собираясь в нахмуренные черные клубы. В зале явственно потемнело.

– Что же вы не поделили с Персивалем? – поинтересовался виконт.

Губы бывшего гусара сжались в тонкую линию.

– Из-за некомпетентности его правительства мой полк в Аргентине прошел через ад. Нам была обещана компенсация, но премьер-министр посчитал такие расходы чрезмерными и нецелесообразными и отменил выплату. Из-за его вмешательства, будь оно проклято, надежды немногих выживших рухнули, а вдовы погибших остались без гроша.

– И вы убьете его за это?

Полковник, обернувшись, глянул на группку женщин и детей, собравшихся теперь в дальнем конце зала.

– Не я, – хладнокровно заметил он. – Персиваль нажил много врагов. Человека, одержимого некоей идеей, можно подстрекнуть к действиям, не сулящим ничего хорошего ему самому. Тем более, если этот человек немного не в себе.

– Беллингем, – выдохнул Себастьян, припоминая полусумасшедшего ливерпульца, встреченного возле «Олмакса».

– Знаете его? Тем более досадно, что вы разминулись. Видите ли, мистер Беллингем пришел сюда с нами, но ему потребовалось уйти раньше. Кажется, он обмолвился, что спешит по срочному делу. В Палату общин.

Виконт рванулся к лестнице, но Эпсон-Смит остановил его, вцепившись в предплечье неожиданно крепкой хваткой.

– Вы опоздали.

Девлин резко подался вперед, пытаясь высвободиться, но бывший гусар совершенно неожиданным маневром развернул противника к себе спиной. Захватив виконта левой рукой поперек груди, Эпсон-Смит сжал его в своих смертоносных объятьях.

– Убейте меня здесь и сейчас, и вам уже не откреститься, – бросил Себастьян.

Второй рукой полковник крепко держал подбородок Девлина, словно в тисках.

– Раз Джарвису известно, что я покушался на его дочь, я и так мертвец.

Одно быстрое движение – и шея будет сломана. Сопротивляясь, Себастьян со всей силы ударил затылком в лицо Эпсона-Смита, слыша хруст носовых хрящей. Застонав, гусар ослабил хватку достаточно для того, чтобы Девлин вцепился в сжимавшую его поперек груди руку и с разворота впечатал кулак в окровавленную физиономию противника. Приободрившийся виконт принялся выкручивать руку врага, вынуждая того немного повернуться, а затем ударил его каблуком сапога под колено. Эпсон-Смит рухнул на пол, его левая рука по-прежнему оставалась в захвате, и виконт слишком поздно заметил лезвие, блеснувшее в правой ладони противника. Сделав выпад, тот располосовал незащищенное предплечье Девлина до кости.

Себастьян попятился, поскальзываясь на собственной крови, и натолкнулся на один из пьедесталов. Крутнувшись, он схватил бронзовую фигурку сатира и швырнул ее в полковника. Противник, пригнувшись, отскочил в сторону, а виконт тем временем выхватил из сапога собственный нож и ринулся вперед. Отбив поднятым предплечьем руку врага в сторону, Девлин всадил клинок в грудь Брюса Эпсона-Смита по самую рукоятку.