Она теперь улыбалась снисходительно, как будто ожидала, когда же я соображу, что же она имеет в виду. Но мне это не удавалось.

      — Алекс, даже если после обращения мне не передастся ген Бойца, а как я поняла, это бывает очень редко, то мой дар Стирателя все равно им будет очень полезен. Плюс долголетие и регенерация, раз ты именно на этом заострил внимание.

      — Обращения? — мозг отказывался сочетать несочетаемое. — Ты хочешь пройти Ритуал, а потом присоединиться к охотникам?

      — Бинго.

      — Вампир-охотник — это такой бред, что даже говорить смешно! — я до сих пор не мог поверить, что она серьезно.

      — Ты обещал не смеяться! — она продолжала улыбаться. Видимо, полностью уверена в том, что говорит.

      — Вообще-то, не обещал, — смеяться я не собирался, но призадумался. — Охотники не примут тебя. Такого еще не было.

      — Уверен? — она приподняла бровь. — Волки изменят правила. В старом мире такого не было, а новый предполагает, что вампиры будут сотрудничать с охотниками. И я одна из них!

      В мысли ворвалась догадка:

      — Ты уже обсудила это с Андреем и своим отцом?

      — Да. И оба сказали, что в перспективе это возможно. Во мне течет кровь охотника, а это уже означает, что и отношение со стороны остальных будет более лояльным, чем к любому другому вампиру.

      Я изучал потолок, пытаясь все переосмыслить.

      — Это будет только в том случае, если победят Волки.

      — Ты не прав. Если победят Змеи, то охотникам тем более нужна будет помощь в лице тех вампиров, которые хотят, чтобы мир был лучше. И я уж точно хотела бы оказаться на их стороне.

      — Звучит абсурдно, но в этом что-то есть… — я был вынужден это признать. Получить силу, бессмертие, да еще и защиту охотников — не это ли лучшее, что я мог для нее желать? — Но правильнее все-таки выждать несколько лет. Тренировки лучше начать до Ритуала… Волки именно так и делают, поэтому их Бойцы в среднем сильнее, чем остальные… И для тебя же лучше выглядеть чуть постарше… Бессмертие — это такой геморрой.

      Она тихо рассмеялась, а я замолчал, переведя на нее взгляд.

      — Отец сказал то же самое. Дословно!

      Я покачал головой, но уже принял ее вариант.

      — Если таков твой выбор, и ты даже получила заочное согласие своих родичей, то зачем тебе я? Ты хочешь разблокировать память быстрее?

      — Да. Принять такое решение я могу, только если полностью стану сама собой. Именно поэтому они все и добавляют «в перспективе», имея в виду не то, что сами могут передумать, а то, что я должна принять решение полностью осознанно.

      — Хорошо. Можем начать прямо сегодня, если ты сама готова. Это займет несколько дней.

      — Я готова.

      И прильнула ко мне. Ох, чувствую, разблокировкой дело не закончится.

***

      Раннее детство открылось легче, чем я мог предположить. Хоть я и боялся спешить, но не мог не отметить, что воспринимает она забытое совершенно безболезненно. О многих важных событиях она уже знала по рассказам матери и школьных друзей, что-то уже само собой стерлось под натиском времени. А перед нами не стояло цели заставить ее вспомнить и то, что с ней происходило в колыбели. Да и не под силу это моей способности. Только то, что она объективно может помнить о себе, будучи девятнадцатилетней девушкой. Сложности начались даже не тогда, когда мы добрались до знакомства с отчимом, ведь вначале он действительно был ей хорошим отцом. Ей было просто неприятно рассматривать те события с точки зрения того, что произойдет дальше. Просто неприятно, но не больше.

      Стопор возник, когда мы добрались до первого изнасилования. Я знал, что когда она сможет принять тот участок памяти, то и все остальное пойдет легче. Настя вообще ничего не говорила, но заметно побледнела и напряглась. Потом попросила оставить ее одну. Я вышел, понимая, что ей придется это пережить.

      Когда она не вышла из комнаты и через пять часов, я позвонил Игорю. Все же чувак — дипломированный психолог. Кто, как не он, посоветует, что делать? А он ответил то же самое, что и посоветовал Андрей: «Просто будь рядом». Они оба уверовали в святое могущество нашей близости?

      Я нашел ее в той же позе, что и оставил — сидящей на полу, рядом с кроватью. Молча устроился рядом. Она не плакала, ничего не говорила. Стала… какой-то пустой, а я не знал, что сказать. Но мне очень хотелось что-то сделать, чтобы она снова наполнилась жизнью.

      — Настя, я могу внушить тебе спокойствие.

      — А разве я не спокойна? — она ответила как-то сдавленно.

      — Я могу усыпить тебя. Потом ты проснешься и по-новому посмотришь на свои эмоции. Это часто помогает.

      — Нет, не сейчас, — она как будто стала совсем другим человеком. Игорь сказал, что когда она заплачет — это станет первым признаком того, что она начала справляться. Но она не проронила ни слезинки. Она вообще не выражала никаких чувств. Может, получится ее отвлечь?

      — Твоя мама приезжает через несколько дней. Я взял трубку и сказал, что ты пошла к бабе Жене… за яйцами. Ей очень понравился отдых.

      Она медленно кивнула, то ли обозначая, что приняла информацию к сведению, то ли то, что ей все равно.

      — Настя, — я не выдержал и повернул ее лицо к себе. Чуть не отшатнулся, увидев пустые глаза. Понятия не имею, как до нее достучаться. Приблизился и мягко поцеловал. Чувствуя, что она не отвечает, немного отстранился, а на ее лице появилась… брезгливость. После чего она влепила мне ожидаемую пощечину. А неплохой удар! Ей ген Бойца стопудово передастся.