Я, удивляясь самому себе, нашел силы снова поднять голову и только после этого оценил свой ответ. Мысленно похвалил себя. Взгляд зацепился за шею женщины напротив. Ее лицо не выражало никаких особенных эмоций, но кровь в ее жилах теперь пахла сильнее. Нет! Я готовился. Я уже прошел весь путь, осталось только сдать экзамен. И я его сдам. Экзамен по математике.
Снова какие-то вопросы про способности, но новый гвоздь прямо в затылок сузил мой мир до одной точки. Веселые ребята, надо потом будет с ними обязательно подружиться. Я никак не мог уловить смысл разговора, но перед каждым невнятным ответом давал себе секунду, чтобы выудить из памяти наиболее верное решение. Это не та боль, от которой можно абстрагироваться, но у меня была масса заготовленных ответов на любое развитие разговора.
— Ты убивал охотников?
— Нет.
— В каком случае ты смог бы, точнее, захотел бы убить охотника?
Вопрос простой, тут не до лукавства.
— Если бы он угрожал моей жизни.
— Ты убивал людей?
— Нет.
— В каком случае ты смог бы убить человека?
А вот тут уже сложно. Очень-очень сложно. Готового ответа на такой вопрос у меня не было. В приказах Мастеров звучит «Не убивай смертных без нужды». А что такое это «без нужды»? Если тебя окружат двести тысяч людей с факелами и кольями — то это «по нужде»? В старой Империи разрешалось убивать преступников, ушедших от человеческого суда и даже после отбытия ими срока. Но новых правил я не знал. Возможно, и теперь можно убивать преступников, но только получив специальный охотничий билет, подписанный пятью шерифами и обоими Императорами, а также письменное согласие самой жертвы… Нет, этот вариант может оказаться неправильным ответом. Думать было слишком трудно. Я постоянно отвлекался на боль и растущую от кровопотери жажду. Но к любой боли можно привыкнуть — я привыкал.
Триста разделить на два… Сосредоточился. Притвориться клиническим идиотом — плохое решение. Они уже проверили все мои дела, теперь уже поздно строить из себя полного тупицу. Мои ответы не должны их насторожить… Так, распылять остатки сил нельзя. Сорок восемь умножить на два…
Вариант «Если он будет угрожать моей жизни» — тоже не подходит. Сложно вообразить себе ситуацию, чтобы человек — в единственном числе — мог бы нанести серьезный вред вампиру. Я отмел и этот ответ.
«Если он будет угрожать жизни другого смертного» — замечательно! Просто великолепно! Было бы, если бы я был охотником. От лица вампира такое человеколюбие естественно прозвучать вряд ли может.
Следующее: «Если он раскроет наше существование, и я не смогу его убедить не поднимать панику». В уме звучит неплохо, но я не знал, имею ли право убивать человека в этом случае. Конечно, существование бессмертных держалось от людей в тайне — хотя бы для того, чтобы не допустить всеобщей истерии и охоты на ведьм. Но какая процедура применялась в случае огласки, я точно не знал. Хотя слышал от Мастера о том, что вампиры, обладающие сильными способностями внушать эмоции и стирать память, просто «проводили работу со свидетелями». Значит, скорее всего, их все-таки не убивали.
Мысли путались, слипались друг с другом, переплетались, а пауза затянулась. Пора было отвечать хоть что-то, и я произнес настолько отчетливо, насколько мог:
— В случае, если по какой-то причине я забуду приказ своего Мастера.
Допрашивающий приподнял бровь.
— Ты о Стирателях?
Точно! Только сейчас я вспомнил, что Мастер упоминал о существовании способности вампиров, которая встречалась крайне редко, — полностью удалять память вампира, включая все изначальные установки. Надо будет побольше разузнать об этих самых Стирателях. Когда я выберусь отсюда, конечно.
— И о них тоже. Но знаете, ребята, гвоздь в затылке тоже не способствует развитию памяти.
Охотник, сидящий за ноутбуком, хохотнул, а женщина напротив, кажется, одарила меня жалостливым взглядом. Я понял, что этот ответ они могут засчитать, как удовлетворительный, поэтому продолжил:
— Я думаю, что если вы будете продолжать в том же духе, то через недельку, может, две, я точно сломаюсь. Я уже с трудом могу вспомнить лицо своего Мастера, еще парочка гвоздей — и я, возможно, смогу забыть его приказы.
— Не волнуйся, две недели я на тебя потратить не смогу, — совершенно серьезно ответил шериф. Мне этот ответ почему-то не понравился.
И снова вопросы, большинство из которых повторялись не единожды. Часами, счет которым давно был потерян. Но теперь было легче. Верный путь достаточно найти только один раз, чтобы ему следовать.
Когда интерес охотников был полностью удовлетворен, шериф по очереди вытащил гвозди из моего тела. Раны затянутся, процесс регенерации уже начался. Я почувствовал прилив радостного облегчения, что грозило мне провалом. Не сейчас, еще рано. Женщина вдруг потянула ко мне руку и сказала:
— Все в порядке. Теперь все в порядке, — и похлопала меня по плечу.
Я не шевелился. Я не выдал ни единым жестом свое раздражение. Но убери от меня свое запястье, тварь. Кто ты? Жена охотника, дочь охотника?! Да какая, к черту, разница? Разорвать тебя на куски, вытянуть из твоего жирного тела каждую венку… И я устало улыбнулся ей, благодаря кивком за поддержку.
Шериф пододвинул стакан с кровью.
— Пей, — я чуть не захлебнулся первым же глотком. Регенерация сразу же ускорилась. Теперь было совсем хорошо.
Полностью придя в себя, я уставился на шерифа, ожидая оглашения вердикта. Хотя и без того было ясно, что экзамен пройден.
— Ты мне не нравишься, — вдруг сказал охотник. Остальные двое к тому моменту уже выходили из комнаты. — Но я обязан дать тебе разрешение по установленной процедуре. Три процента от чистой прибыли теперь ты отчисляешь в Имперскую казну. С чем и поздравляю.
