— Именно так, Владимир Викентьевич, — ответила я, размышляя, что об истинном уровне, пожалуй, ему сообщать не стоит: а то ещё потеряет сознание от избытка чувств.

— Боги мои, Елизавета Дмитриевна, — воодушевился он, — Из вас же получится прекрасный целитель.

Он даже привстал на стуле, комкая салфетку.

— Может получиться, — остудила я его пыл. — Я сейчас даже не о том, что Фаина Алексеевна сделает всё, чтобы не дать мне учиться. А о том, что мне срочно нужно расстаться с артефактом, иначе возможны серьёзные неприятности. Артефакт во мне.

— В в-вас? — заикаясь, повторил Звягинцев. — Станислав поместил его в вас? Он сошёл с ума. Это же опасно.

— Возможно, на тот момент не было выбора, — предположила я. — Требовалось срочно спрятать, а маленькая девочка — это то, в чём будут искать артефакты в последнюю очередь.

— Но вы уверены, Елизавета Дмитриевна. — Звягинцев всё-таки вскочил с места и подошёл ко мне. — Я не вижу ни малейших следов вмешательства.

Он запустил какое-то диагностическое плетение, наверняка рассчитывая обнаружить хоть что-то.

— При вживлении по методике Седых на уровне ауры ничего не видно, — напомнила я. — Это мне рассказал Тимофеев, когда речь зашла о том, чем именно уникальна методика моего деда. Вот тогда я и поняла, где артефакт.

— Но почему вы так в этом уверены? Это слишком серьёзное и вредное вмешательство. Как ни изолируй, артефакт всё равно влиял бы на вас. Я не думаю, что Станислав стал бы такое делать со своей внучкой.

Звягинцев даже головой потряс от возмущения. Считал ли он Седых настоящим героем без страха и упрёка? Или был уверен, что потенциальный вред от таких манипуляций куда выше сомнительной потенциальной пользы?

— У Волкова есть неопровержимые доказательства того, что артефакт находился при мне, пока я добиралась сюда из Ильинска. При мне постоянно находилась только я.

— И какие, позвольте полюбопытствовать, доказательства у Волкова? — довольно скептически спросил Звягинцев. — Я бы, Елизавета Дмитриевна, верил ему ничуть не больше, чем Фаине Алексеевне. А может, даже меньше, поскольку для княгини на первом месте стоят интересы клана, а для штабс-капитана — его собственные.

— Я это прекрасно понимаю. И тем не менее все факты полностью укладываются только в одну схему.

— Какие именно факты, Елизавета Дмитриевна?

— Извините, Владимир Викентьевич, я вам и без того сказала уже слишком много такого, чего я не хотела бы доносить до Рысьиных, — постаралась я как можно сильнее смягчить отказ, если не словами, то интонацией. — В любом случае проверить мы сможем, только когда используем методику Седых, не так ли?

— Так, Елизавета Дмитриевна, — неохотно согласился Звягинцев. — И вы правы, мне придётся многое рассказать Фаине Алексеевне. О чём-то я попытаюсь умолчать, но на прямой вопрос вынужден буду ответить.

Это его «вынужден» подчеркнуло ещё раз отношение к своему пребыванию в клане. Возможно, будь у него выбор, Рысьины не досчитались бы одного целителя?

— Боюсь, может возникнуть ещё одна проблема. Если Фаина Алексеевна узнает, что вам нужны записи деда, она потребует их себе, потому что решит, что указание на артефакт — там. Ценности клана Фаина Алексеевна из рук не выпустит, а вы ей, Елизавета Дмитриевна, как кость поперёк горла стоите, облегчать вам жизнь она не будет.

— Тогда, Владимир Викентьевич не посоветуете ли чего-нибудь против плохих снов с участием Тёмного бога? Он требует вернуть артефакт и говорит, что у нас с ним договор, что я была отправлена сюда для того, чтобы вернуть ему его собственность. Этого будет достаточно для Фаины Алексеевны, чтобы она вас не допрашивала далее?

Я говорила с лёгкой улыбкой и даже не упомянула о попытке захватить теперь уже моё тело, пусть на время, достаточное для возвращения артефакта, но всё же попытке. Но Звягинцев на удивление даже не улыбнулся, хотя уточнил:

— Это шутка?

— Нет, это действительно так, — вздохнула я. — Хотя у меня есть идеи, как закрыть этот клятый договор, не отдавая артефакта. Вернуть Львовым, — пояснила на вопросительный взгляд. — Формально они тоже владельцы. По праву победителя.

А ещё у меня был договор с Ли Си Цыном, который грозил серьёзными проблемами при появлении артефакта в руках. Ещё одно использование телепорта я могу и не пережить. Чует моё сердце, придётся всё же Борису Павловичу выбираться в Царсколевск, несмотря на все его проблемы с передвижениями. Только как бы это до него донести? Разве что через Песцова, который мог бы уже завершить своё заточение и прогуляться где-нибудь в университете: здесь такие замечательные аллеи, присыпанные белейшим снегом…

— Может сработать, — согласился Звягинцев. Он закрыл глаза, потом прикрыл их руками и некоторое время стоял так, покачиваясь и о чём-то размышляя. — Проблема в том, Елизавета Дмитриевна, что я очень ограничен в действиях. Сложно действовать так, чтобы вам не навредить. Слишком много власти у Фаины Алексеевна надо мной и вами, понимаете?

— Понимаю. Но принять не могу. Почему вы не уйдёте от Рыьиных?

— Голубушка, я же связан клятвой.

— Любую клятву можно обойти. Или почти любую. Вашу же наверняка тоже можно обойти?

— Можно. Я могу выйти, вступив в другой клан. Но не будет ли это хуже, Елизавета Дмитриевна?

Я аж дышать перестала, сразу сообразив, что может получиться.

— А если это будет мой клан, Владимир Викентьевич? — осторожно спросила я. — Я вас ограничивать не буду, но при этом мы освободимся от власти Рысьиной.

Звягинцев рассмеялся.

— Елизавета Дмитриевна, голубушка, я бы с радостью, но всё не так просто. Вы, наверное, не знаете, что создать свой клан вы можете только при уровне силы больше 500 единиц.

Пришлось раскрыть карты хотя бы частично.

— Почему же, знаю. И кроме того, знаю, что нужны ещё двое либо с магией, либо со способностью к обороту. И вот этого третьего нам пока не хватает. Но у меня есть идеи, кого можно заинтересовать.

Целитель молча открывал и закрывал рот, пытаясь осмыслить то, что я ему только что сказала. Наконец решил принять мои возможности как данность, не уточняя детали, и перешёл к обсуждению насущных вопросов.

— Хомяковы не пойдут, — убеждённо сказал он. — Они имеют слишком хорошие позиции для того, чтобы идти под кого-то. Да и что вы им можете предложить? В качестве невестки вы бы их устроили, но как глава клана — никогда. Пётр Аркадьевич довольно амбициозен и ни под кого не прогнётся.

Прогибать Петра Аркадьевича я не собиралась, впрочем, как и кого-нибудь другого. А вот сделать так, чтобы сотрудничество оказалось взаимовыгодным, — это было в моих силах.

— Я говорю не про Хомяковых.

Я загадочно улыбнулась, хотя уверенности у меня не было ни на грош. Но если истерия в газетах продолжится и Соболева потеряет место невесты, тогда появляется один весьма интересный вариант. И этот вариант — не Львов.

План был почти продуман, оставались мелкие детали, требующие доработки и уточнения. Конечно, существенной его частью была библиотека моего деда, но Владимир Викентьевич обещал её доставить как можно скорее и помочь разобраться. Оставалось надеяться, что Фаина Алексеевна не выудит из него больше, чем мы планировали открыть. Но здесь я уж никак не могла повлиять, да и Владимир Викентьевич был куда опытней в общении с главой клана, чем я. Поманеврирует, поманеврирует да и вывернет, куда нужно. Я в него верю. За столько лет должен был научиться. Я проводила Звягинцева до проходной университета и поцеловала на прощание, а он ещё раз пообещал не задерживаться и ушёл бодрой походкой человека, у которого появилась серьёзная цель.

На улице было замечательно. Лёгкий морозец бодрил, а не заставлял кутаться в меха, при одном взгляде на которые меня начинал мучить вопрос: нужно ли будет возвращать их Рысьиным? Впрочем, всё это было не столь важно, да и гулять ради удовольствия мне пока рано.