Службе разведки.

– Ничего подобного. Я действительно владею этой землей, я сам ее купил. Но, гм, я довольно много консультирую, а Виктория – то есть шеф разведки – решила, что безопасность лучше всего будет выдерживаться, если создать лаборатории прямо здесь. И у меня есть что тебе показать.

– Ага. Это же и есть смысл моего визита, Шерк. Мне кажется, ты работаешь не над тем, чем надо. Ты подтолкнул Корону к… я полагаю, здесь можно говорить свободно?

– Да-да, конечно.

Вообще-то Аннерби не принял бы такого небрежного заверения, но он уже понял, как тщательно охраняется здание. Здесь много было сделано по проектам Шерканера – например, логарифмическая спираль главных комнат, но чувствовалась и рука Виктории. Повсюду были – да, он это понял – охранники, потом эта хрустящая чистота ковров и стен. Здесь наверняка было так же безопасно, как в лабораториях Аннерби в здании Ставки.

– Ладно. Ты втравил Корону в исследования по атомной энергии. В моем распоряжении народу и техники, как у миллиардера, в том числе несколько ребят почти таких же умных, как ты.

Фактически работа Аннерби, хотя он и оставался сержантом, соответствовала куда более высокому званию. Реальность его жизни превзошла самые смелые мечты подрядчика.

– Да, отлично. Виктория очень в тебя верит, как ты знаешь.

Шерканер провел гостя в большую и причудливую комнату. В ней стояли книжные полки и письменный стол, заваленный докладами, разбросанными в беспорядке книгами и блокнотами. Но к книжным полкам был приделан детский тренажер, и детские книги торчали вперемешку с высокой наукой. Детки соскочили со спины Шерканера и бросились к тренажеру. Шерканер сбросил с низкого насеста кучу книг и журналов и жестом пригласил Аннерби сесть. Слава Богу, он не попытался сменить тему.

– Да, но ты еще не видел моих докладов.

– Нет, видел. Виктория их мне пересылает, хотя у меня нет времени их читать.

– А стоило бы!

Ему пересылают доклады глубокой секретности, а он даже времени не находит их прочесть! При этом он – тот самый коббер, который все это затеял!

– Послушай, Шерканер, я тебе говорю, это не выходит. В принципе атомная энергия может сделать все, что нам нужно. На практике – ну, сделали мы какой-то по-настоящему смертельный яд. Есть у нас вещи вроде радия, но которые куда легче добывать в больших объемах. Еще мы нашли изотоп урана, который очень трудно выделить, но думаю, что если получится, мы сделаем черт-те какую бомбу. Она выделит энергию, которой хватит на отопление большого города в течение всей Тьмы, но выдаст ее мгновенно!

– Отлично! Это же начало!

– И это отличное начало может быть от нас так же далеко, как и было. Ребята из группы бомбы заняли у меня три лаборатории. Трудность в том, что сейчас мирное время; технология просочится наружу, сначала в горнодобывающие компании, потом к иностранным государствам. Можешь себе вообразить, что случится, когда Братство, и старые добрые тиферы, и Бог знает кто еще начнут делать такие штуки?

Кажется, это пробило крепкую броню невнимания Андерхилла.

– Да, это будет плохо. Я твоих докладов не читал, но Виктория часто здесь бывает. Техника дает нам чудеса и ужасные опасности. И одно без другого не бывает. Только я убежден: нам не выжить, если мы не будем заниматься этими вещами. Ты видишь только одну сторону. Послушай, я знаю, что Виктория может добавить тебе денег. У разведки Аккорда хороший кредитный рейтинг. Она может опустошать бюджет десять лет подряд, не давая прибыли. Мы тебе добавим лабораторий, чего пожелаешь…

– Шерканер, ты слыхал насчет «форсирования кривой изучения?»

– Н-ну…

Он явно слыхал.

– Сейчас, дай ты мне все богатства мира, я, быть может, сделаю тебе устройство обогрева города. На нем будут случаться дикие аварии каждые несколько лет, а когда оно будет работать «как надо», теплоноситель – скажем, перегретый пар – будет таким радиоактивным, что все жители города перемрут за первые десять лет Тьмы. Бывает момент, когда бросать на проблему деньги и технических работников становится бесполезным.

Шерканер ответил не сразу. Аннерби показалось, что его внимание отвлеклось на джунгли тренажера, где бесились двое младенцев. Вся комната была причудливой комбинацией богатства, бывшего научного хаоса Андерхилла и его теперешних отцовских чувств. Там, где пол не был завален книгами и детским мусором, виднелся плюшевый ковер. Стены были покрыты супердорогими эксклюзивными узорами. Окна с кварцевыми панелями до самого потолка. Сейчас они были отвернуты. Сквозь кованные решетки шпалер доносился запах мокрых папоротников. Над столом Андерхилла и над книжными полками висели электрические лампы, но сейчас они были выключены.

Комната была освещена лишь зеленым и околокрасным светом, сочившимся сквозь папоротники. Более чем достаточно, чтобы прочесть названия книг. Здесь была психология, математика, электроника, попадались учебники астрономии – и куча детских книжек. Книги были сложены в штабеля, втиснуты между игрушками и приборами. И не сразу можно было понять, где игрушки Андерхилла, а где – его детей. Что-то выглядело и сувенирами из дальних стран – наверное, из военных посылок Виктории: тиферская ногочесалка, засушенная гирлянда цветов с островов. А в углу… ну и ну, артиллерийская ракета «Марк-7»! Люк боеголовки был снят, и вместо полагающейся там взрывчатки стоял кукольный дом.

Наконец Андерхилл сказал:

– Ты прав, деньги сами по себе прогресса не дают. Нужно время, чтобы сделать машины, которые сделают машины и так далее. Но у нас есть еще лет сорок пять, и генерал мне говорит, что ты гений в управлении большими проектами.

Хранкнер услышал эти слова с прежней гордостью, большей, чем за все медали, полученные им в Великую Войну. Но если бы не Смит и Андерхилл, он бы никогда не открыл в себе такие таланты. Он мрачно буркнул, стараясь изо всех сил не показать, как много значит для него эта похвала:

– Спасибо на добром слове. Но я тебе хочу сказать вот что: всего этого недостаточно. Если ты хочешь, чтобы это было сделано меньше чем за двадцать лет, мне нужно еще кое-что.

– Да, конечно. Что именно?

– Ты нужен, дурак! Твоя интуиция! А ты с первых лет проекта спрятался тут в Принстоне и занимаешься один Бог знает чем.

– А… Послушай, Хранкнер, ты меня извини… понимаешь, эта атомная энергия мне сейчас уже не так интересна.

Зная Андерхилла столько лет, Аннерби не должен был бы удивиться этому замечанию. И все же оно заставило его начать жевать руки. Вот сидит тип, оставивший поле жатвы еще до того, как другие узнали о его существовании. Будь он просто с приветом, не было бы проблемы. А так иногда Аннерби мог бы этого коббера с удовольствием пристукнуть.

– Да, – продолжал Андерхилл, – тебе нужны талантливые работники. Я, знаешь, об этом думал; я хочу тебе кое-что показать. Но даже и при этом, – добавил он, явно подливая нефти в огонь, – моя интуиция подсказывает, что атомная энергия дастся нам просто – сравнительно с другими задачами.

– Какими, на-при-мер?

Шерканер засмеялся.

– Например, такими, как воспитание детей. – Он показал на антикварные настенные часы с маятником. – Я думал, другие ребятишки уже будут здесь; хотел тебе вначале показать институт.

Он спрыгнул с насеста и стал по-дурацки махать руками, как всегда машут родители маленьким детям.

– Эй, слезайте, слезайте! Рапса, не трогай часы!

Поздно. Девчонка соскочила с тренажера, прыгнула на маятник, повисла на нем и соскользнула до самого пола.

– У меня тут столько мусора, что боюсь, как бы не упал на детишек и не раздавил.

Пара детишек бросились по полу к отцу и заняли отведенное для них место в его шерсти. Были они только чуть больше лесных фей.

Андерхилл добился, чтобы его институт считался отделением Королевской Школы. В доме на холме было несколько классных комнат, каждая занимала дугу внешнего периметра. И почти все их финансировала не Корона, по крайней мере, если верить Андерхиллу. Значительная часть исследований выполнялась на свои средства, оплаченные компаниями, на которых Андерхилл произвел весьма серьезное впечатление.