Они добрались до главного вертикального коридора и направились по пандусу к ангарам катеров. Фрески фокусированных были повсюду – на потолке, на стенах, на полу. Местами алмазные стены были источены до прозрачности. Голубой свет – свет полной Арахны – пробивался сквозь кристалл, то темнее, то ярче, в зависимости от глубины рисунка. Поскольку из точки L1 Арахна всегда была в полной фазе, а скалы оставались в фиксированной фазе по отношению к солнцу, такой свет держался годами. Быть может, Фама Нювена захватило бы такое искусство, но теперь он знал, как оно было создано. Вахта за Вахтой он видел, проходя с Трагом Силипаном, как трудятся здесь резчики. Нау и Брюгель выбрасывали жизни неквалифицированных зипхедов на создание этих узоров. Фам думал, что по крайней мере двое из них уже скончались от старости. Выживших теперь здесь тоже не было – наверное, ушли в малые коридоры. Когда я возьму власть, все будет по-другому. Фокус – вещь страшная. И использоваться должен только в вопросах жизни и смерти.

Они миновали боковой коридор, отделанный выращенной в резервуарах древесиной. Узоры плавно извивались, следуя кривизне коридора, ведущего к апартаментам Томаса Нау.

И там была Чиви Лин Лизолет. Может, она слышала, как они идут. Скорее всего видела их выход из клиники. Как бы там ни было, а она ждала достаточно долго, чтобы ноги ее опустились на пол, как в нормальной планетной гравитации.

– Эзр, прошу тебя! Можем мы поговорить, хоть одну секунду? Я же не думала, что эти передачи…

Винж плыл рядом с Фамом, молча подтягиваясь вперед. Голова его дернулась, когда он увидел Чиви. Секунду казалось, что он проплывет мимо. Но тут она заговорила, и Винж оттолкнулся от стены, быстро нырнул и прямо к ней. Действие это было открыто враждебным, как прямой удар кулаком в лицо.

– Эй, эй! – завопил Фам и заставил себя застрять сзади, изображая бессилие. Он уже один раз сегодня удержал этого парня, а здесь сцена полностью открыта для шпионов. К тому же Фам видел, как Чиви работает снаружи. Она была в форме лучшей, чем кто бы то ни было в лагере L1, и прирожденной акробаткой. Может быть, Винжу сейчас станет понятно, что она не слишком подходящий объект, чтобы сорвать злость.

Но Чиви не стала защищаться, даже не моргнула. Винж извернулся, отвесив ей пощечину, от которой Чива завертелась на месте.

– Можем, можем поговорить! – прошипел он задыхаясь от ярости. Бросившись за ней, он залепил ей еще одну пощечину. И снова Чиви не стала защищаться, даже рук не подняла, чтобы прикрыть лицо.

Фам Нювен оттолкнулся вперед, не успев даже подумать. В глубине его сознания кто-то смеялся над человеком, которые годы маскировки бросил на кон, чтобы защитить невинную жертву. И тот же кто-то радостно его приветствовал.

Нырок Фама перешел в явно неконтролируемое вращение, и случайно его плечо въехало в живот Винжа и прижало пацана к стене. Вне поля зрения камер Фам еще хорошо ткнул его локтем. Тут же голова Винжа стукнулась об стену. Будь они все еще в резном алмазном коридоре, это могло бы кончиться серьезной раной. Теперь же Винж отлетел от стены, слабо размахивая руками. С затылка его стекала струйка крови.

– Выбери себе кого-нибудь твоего размера, Винж! Ты трус и мерзавец! Все вы, отродье Великих Семей, такие!

Гнев Фама был неподдельным – но злился он на себя, за то, что рискнул своей легендой.

Глаза Винжа стали осмысленными. Он поглядел на Чиви, стоявшую в четырех метрах от него. Девушка выдержала взгляд, и лицо ее выражало одновременно и непонимание, и решительность. А когда Винж перевел глаза на Фама, по спине старика пробежал холодок. Пусть камеры Брюгеля и не уловили всех деталей схватки, но пацан знал, насколько точно был рассчитан бросок Фама. Они миг смотрели друг на друга, потом Винж высвободился из рук Фама и направился к катерным шлюзам. Но Фам заметил его взгляд и понял. Что-то придется делать с Эзром Винжем.

Чиви бросилась за Винжем, но затормозила, не пролетев и десяти метров, и застыла на Т-образном пересечении коридоров, глядя Эзру вслед.

Фам подвинулся ближе. Он знал, что пора ему отсюда выбираться. Ясно, что за ним уже следят несколько камер, и ничего хорошего не выйдет, если оставаться здесь с Чиви еще хоть сколько-то. Так, что же сказать, чтобы безопасно смыться?

– Не беспокойся, девочка! Этот Винж того не стоит. Он тебя больше не тронет – это я тебе говорю.

Она повернулась на его слова не сразу. Боже ты мой, она выглядит точно как мать: Нау держал ее чуть ли не Вахту за Вахтой. Следов крови не заметно, но синяки уже начали проступать.

– Я же не хотела его обидеть. Боже мой, я не знаю, что сделаю, если Триксия умрет!

Чиви отбросила с лица стриженные волосы. Взрослая она или нет, но вид у нее был такой же потерянный, как в первые дни после «зверства» Дьема. Так она была одинока, что готова была исповедоваться даже такой пустой бочке, как Фам Тринли.

– Когда… когда я была маленькая, я восхищалась Эзром Винжем как никем другим, кроме папы с мамой. – Она глянула на Фама с дрожащей болезненной улыбкой. – Я так хотела, чтобы он хорошо обо мне думал. А потом эмергенты на нас напали, и Джимми Дьем убил мою маму и еще многих… Мы же теперь все в одной маленькой лодке. Нельзя позволить себе еще убийства. Вы знаете, что после бойни, которую устроил Дьем, Томас ни разу не ложился в анабиоз? Он каждую секунду этих лет прожил. Он такой серьезный, так тяжело работает. Он верит в Фокус, но открыт и иным путям. – Это она ему говорила то, что хотела сказать Эзру. – Если бы не Томас, то заведения Бенни вообще бы не было. Ни торговли не было бы, ни бонсай. Мы постепенно приводим эмергентов к пониманию нашего образа жизни. Когда-нибудь Томас сможет освободить моего отца, и Триксию, и других фокусированных. Когда-нибудь.

Фам хотел протянуть ей руку, утешить. Если не считать самих убийц, только, быть может, Фам Нювен знал, что на самом деле было с Джимми Дьемом, знал, что делают Нау и Брюгель с Чиви Лин Лизолет. Надо было потрепать ее по плечу и уйти, но он не мог. Он стоял и смотрел, и вид у него был смущенный и подавленный.

Да. Когда-нибудь. Когда-нибудь, дитя, ты будешь отомщена.

Апартаменты и командный пункт Ритцера Брюгеля находились на «Невидимой Руке». Он часто дивился, как это коробейники додумались до такого точного названия, в двух словах изложив суть Службы Безопасности. Как бы там ни было, а корпус «Руки» был поврежден меньше всех кораблей эмергентов и Кенг Хо. Жилые помещения команды сохранились. Главный двигатель мог бы, наверное, поддерживать ускорение в одно g в течение нескольких дней. После захвата системы связи и управления корабль переоборудовали под работу с фокусированными. И здесь, на «Невидимой руке», Ритцер был вроде бога.

К несчастью, физическая изоляция не дает защиты от разбегания гнили. Спусковым механизмом для него служит эмоциональная неуравновешенность фокусированного. А это значит, что оно может распространяться по сетям связи, хотя обычно происходило лишь среди тесно взаимодействующих зипхедов. Дома, в цивилизации, разбегание было обычной небольшой неприятностью – дополнительной причиной иметь запас на замену. Здесь, в позабытом богом Нигде, оно было смертельной угрозой. Ритцер узнал о разбегании почти одновременно с Рейнольт – но не мог себе позволить отключить своих зипхедов. Как обычно, Рейнольт отдала ему второсортный технический персонал, но он справился. Шпионов разделили на небольшие группы и вели каждую отдельно от остальных. В результате разведрапорты шли фрагментировано и требовали существенной дополнительной аналитической работы. Но ничего крупного они все же не пропустили… а детали можно будет подогнать потом.

За первые двадцать килосекунд разбегания Ритцер потерял трех зипхедов. Он велел Омо от них избавиться и продолжать координировать работу остальных. Потом спустился в Хаммерфест и долго совещался с Томасом Нау. Кажется, что Рейнольт грозит потеря шестерых, включая приличную порцию переводчиков. Низкий уровень потерь у Брюгеля произвел на старшего предводителя должное впечатление.