А это что? Низко над горизонтом на северо-востоке тянулась на юг перистая полоса полярного сияния. Над Северным морем существовала постоянная магнитная петля, но на пятом году Тьмы полярные сияния были очень редким гостем. Внизу в городе оставшиеся немногочисленные туристы наверняка ахают и охают, глядя на это зрелище. Для Обрета Незеринга оно было всего лишь неожиданной помехой. Он понаблюдал еще секунду, начиная интересоваться. Световой пучок страшно плотный, особенно к северу, где почти сходится в точку. Интересно. Если бы это не мешало сегодняшнему сеансу, можно было бы поднять телескоп дальне-синего спектра и посмотреть поближе. Интуиция, понимаешь.

Незеринг отвернулся от парапета и направился к лестнице. Оттуда доносился топот, будто сотня штурмующих бойцов грохочет по лестнице, хотя скорее всего, это Шерпи Трапер и его четыре кованных сапога. Еще секунда – и ассистент вывалился из двери. Шерпи было всего пятнадцать лет, настолько внефазный, насколько вообще может быть ребенок. Было время, когда Незеринг не представлял себе, как можно говорить с такой мерзостью, не то что вместе работать. Еще одно, что изменил в нем Принстон. Шерпи действительно был ребенком, и очень во многом невежественным. Но что-то было в его энтузиазме совершенно непреодолимое. Незеринг иногда задумывался, сколько лет исследований потеряно бывало в конце Годов Увядания, потому что самые молодые исследователи уже входили в средний возраст, заводили семьи и слишком остывали, чтобы работать с огоньком.

– Доктор Незеринг! Сэр! – зазвучал голос Шерпи, приглушенный нагревателем воздуха. Мальчик запыхался и сейчас терял время, сэкономленное при бешеном беге вверх по лестнице. – Беда! Я потерял радиосвязь с Северным Мысом! – Точка в пяти милях, где стоял второй конец интерферометра. – На всех частотах только помехи!

Так что все планы на эту ночь грохнулись.

– Ты связывался с Сэмом по наземной линии? Что…

Он не договорил: до него стали доходить слова Шерпи. Помехи на всех частотах. Позади странный «сполох» полярного сияния медленно сползал к югу. Раздражение стало сменяться страхом. Обрет Незеринг знал, что мир балансирует на грани войны. Все это знали. Цивилизация может погибнуть за несколько часов, если полетят бомбы. Даже в таких удаленных местах, как остров Парадиз, можно не уцелеть. Так что это за свет? Он уже начинал блекнуть, яркая точка исчезла. Ядерный взрыв в магнитных полях может выглядеть как полярное сияние, но не такое асимметричное и наверняка не с таким большим временем восхождения. Хм. А может, умные физики построили что-то посложнее обычной ядерной бомбы. Любопытство мешалось с ужасом.

Он повернулся и потянул Шерпи обратно к лестнице. Стоп, сбрось обороты. Сколько раз он давал Шерпи такой совет?

– Шаг за шагом, Шерпи, и следи, чтобы кабель не выдернуло. Радары сегодня действуют?

– Д-да. – Шерпи сзади гремел сапогами по лестнице. – Но в журнале будет только шум.

– Может быть.

Отражение микроволн от ионизированных следов было одним из малых проектов, которыми занимались Незеринг и Трапер. Почти все отражения можно было привязать к падающему спутниковому мусору, но каждый год случалось и то, что трудно было объяснить, загадки Великой Пустоты. Он чуть даже статью об этом не написал. А эти чертовы обозреватели – вездесущий Т. Ларксалот – стали гонять свои программы и с его выводами не согласились. Сегодня можно будет еще раз использовать радарные антенны. Точечный конец странного свечения – что если это физический объект?

– Шерпи, мы все еще в сети?

Высокоскоростная связь шла по оптическому волокну, протянутому через океанский лед, и Незеринг собирался для управления сегодняшним прогоном использовать материковые суперкомпьютеры. Теперь же…

– Я проверю.

Незеринг засмеялся:

– Может, мы покажем Принстону что-то интересное!

Он углубился в журналы радаров и начал их просматривать. Кто обращается к ним сегодня – Природа или Война? Как бы там ни было, а сказано будет что-то важное.

Летая в эти дни, Хранкнер Аннерби чувствовал, как он стар. Он помнил, как поршневые двигатели крутили воздушные винты, а крылья были матерчатые на деревянном каркасе.

А самолет Виктории Смит не был обычным реактивным самолетом для важных шишек: он летел на высоте почти сто тысяч футов, обгоняя звук в три раза. Два двигателя работали почти бесшумно, только слышался тонкий высокий тон, будто зарывающийся тебе в кишки. Звездного и солнечного света снаружи хватало, чтобы видеть цвета на лежащих внизу облаках. Они покрывали планету слоем за слоем. С этой высоты даже самые высокие облака казались очень низкими, припадающими к земле. Иногда в воздухе открывались каньоны и мелькал лед со снегом. Еще через несколько минут они будут у Южных Проливов и выйдут из воздушного пространства Аккорда. Бортсвязист сказал, что они летят в сопровождении эскадрильи истребителей Аккорда, которая проводит их до самого посольского аэродрома в Зюйдвиле. Единственным подтверждением этому были редкие проблески, которые Аннерби иногда замечал в небе над собой. М-да. Как все, что в эти дни было важно, они двигались слишком быстро и слишком далеко, чтобы быть замечаемыми смертными.

Личный самолет генерала Смит на самом деле был сверхзвуковым разведчиком-бомбардировщиком, из тех, что устарели в связи с развитием спутников.

– ПВО нам практически его подарила, – заметила Смит, когда они всходили на борт. – Все это станет бесполезным мусором, когда воздух начнет выпадать снегом.

Тогда вся транспортная индустрия будет совсем другой. Баллистические ракеты? Антигравитационные глайдеры? Может быть, это и неважно. Если их миссия не поможет, может не остаться вообще никакой промышленности, а только бесконечная битва среди развалин.

Середина фюзеляжа была заставлена штабелями компьютеров и оборудования связи. При входе Аннерби заметил лазерные и микроволновые устройства. Борттехники были включены в военную сеть Аккорда почти так же надежно, как если бы сидели дома в Ставке. Стюардов в этом рейсе не было. Аннерби и генерал Смит были пристегнуты к небольшим насестам, которые после первых двух часов начали казаться страшно жесткими. И все же у них было больше комфорта, чем у солдат, висящих на сетях в корме самолета. Команда из десяти охранников – все телохранители генерала.

Виктория Смит была спокойна и занята делом. Ее помощник, Тим Даунинг, принес на борт все ее компьютерное оборудование: тяжелые неуклюжие коробки, наверняка очень мощные, очень хорошо экранированные или очень устаревшие. Последние три часа генерал сидела, окруженная полудюжиной экранов, и их мерцание отражалось у нее в глазах. Хранкнер подумал про себя, что она сейчас видит. Военные сети вместе с отрытыми сетями давали ей возможность быть всевидящей почти как бог.

Дисплей Аннерби показывал последний отчет с подземного строительства в Зюйдвиле. Кое в чем это была ложь – но он достаточно хорошо знал исходный проект, чтобы видеть правду. В который раз он заставил себя вернуться к чтению. Странно: когда он был молод, в Великую Войну, он умел сосредоточиться не хуже, чем Генерал сейчас. Но сегодня мысли все время перескакивали вперед, к ситуации и катастрофе, которая грозила отовсюду.

Уже над Проливами; с этой высоты взломанный морской лед смотрелся сетью трещин.

– Ух ты! – завопил один из техников связи. – Вы это видели?

Аннерби ни черта не видел.

– Да! Но хочу посмотреть еще раз. Покажите.

– Есть, сэр!

Техники на своих насестах перед Аннерби склонились над дисплеями, тыкая руками и хлопая по клавиатуре. Вокруг них мигали огоньки, но Аннерби не мог прочесть слов на экранах, да и формат дисплеев был совершенно непривычный.

Он увидел, что Виктория Смит позади него приподнялась на насесте и внимательно смотрит. Значит, ее аппаратура с техниками не имеет связи. Вот тебе и всевидящий взгляд божий.

Через минуту она подняла руку и дала знак технику. Тот обратился к ней: