– Дан... Прекрати. Это даже не смешно.

– Я и не собирался тебя веселить. Я тебе рассказываю, что здесь происходило. За полгода мы вымели все углы в стране. Здесь больше нет мафии, дружище. Ни русской, ни чеченской, ни азербайджанской, ни цыганской. Никакой. И никакая другая не пришла им на смену. Потому что все хотят жить и заниматься любовью. И у нас теперь тихо, очень чисто и очень спокойно.

– Ты?! Ты это делал? Нет, это просто...

– Ну, не я один. Но я тоже. Конечно, я столько в жизни никогда не болтал и не уговаривал никого, как тогда, в период подготовки. Это сейчас каждое мое слово ловят на лету. Ах, Дюхон, – Майзель прищелкнул языком и мечтательно усмехнулся. – Я был тогда такой молодой! И король был молод. Мы быстренько купили ангар в промзоне, поставили охрану, тарелки приемников и излучателей, наладили связь. Первая сотовая сеть, телефоны размером и весом с подвесной магазин к станковому пулемету Калашникова! Как мы носились тогда по всей стране! Иногда я жалею о том, что все кончилось. Правда. Столько адреналина не выхлестывалось мне в кровь с тех пор никогда.

– И что, это как-то удается контролировать?!

– Да была же вся инфраструктура. Мы только оснастили ее новыми техническими средствами. И подняли мотивацию не на порядок даже – на десять. Мы не входим ни в какие шенгенские зоны, визы для граждан стран, не входящих в Пражский Альянс, выдаются через посольства, для всех остальных – на границе, пограничники с такими приборчиками ходят, сканерами отпечатков. Виза тоже имеет штрих-код, подделать визу невозможно. Подъезжает, скажем, автомобиль к границе. Все, кто старше шестнадцати, пожалуйте ручку на сканер. Проверка занимает несколько секунд. Все в порядке – следуйте дальше. Не в порядке – разворот и до свидания. Каждый въехавший автомобиль получает наклейку на лобовое стекло со штрих-кодом. По внешним признакам он расшифровке не поддается. Все правонарушения, совершенные в стране, регистрируются и попадают в центр обработки вместе с отпечатками. И фейс-контроль. Обязательно.

– Ну, допустим. А как получается контролировать доходы?

– Это тоже было продумано. У нас теперь практически нет оборота наличных денег. Ну, то есть он, конечно же, есть, но составляет менее двух процентов от массы денежного оборота в стране. Мы даже каждому туристу предлагаем открыть банковский счет и положить на него все деньги, которые он с собой привез, потому что наличные в нашей стране просто не нужны. Операции проходят через платежные карты, то есть через банковские счета. Поэтому ничего невозможно укрыть. Как ты знаешь, у нас очень низкие налоги, самые низкие в мире для реального сектора экономики. И НДС очень маленький – пять процентов. Поэтому у нас тут экономический рай вместе с экономическим бумом. Уже много лет. А нашим чиновникам неинтересно, небезопасно – смертельно небезопасно, и им это отлично известно, – да и попросту негде воровать. Их мало и они исполняют приказы, а не издают их. И зарплаты у них поэтому просто умопомрачительные. Нигде таких нет. Поэтому у нас мало полицейских, они экипированы лучше всех полицейских в мире и зарплаты у них тоже умопомрачительные. И в бандитов, если таковые вдруг заводятся, они сначала стреляют, а потом выясняют, собирался ли он что-нибудь сделать или просто чисто так прогуливался.

– И во сколько тебе все это обошлось?

– Да какая разница?! Андрюшка, ты пойми. Цель состояла в том, чтобы доказать всем: много денег – всего-навсего инструмент для каких-то очень правильных вещей. Чтобы людям жилось удобно в этом мире, понимаешь? Я знаю, в это мало кто верит. Мало кто допускает, что мною двигают какие-то иные мотивы, кроме страсти к наживе и жажды власти. Именно поэтому я никогда и никого не пускаю внутрь. И все, кто работает у меня и на меня, знают: разговоры – это смерть. Совсем без утечек не бывает, конечно. Но мы это, в общем и целом, контролируем. Пусть думают, что хотят, пусть строят любые гипотезы. Но никто и никогда не услышит от меня ни слова в свою собственную защиту. Я не собираюсь оправдываться, – потому что мои друзья, мой король и очень многие здесь знают, как обстоит все на самом деле. На остальных мне, в общем-то, плевать. Я тебе больше скажу, Дюхон. Я думаю, если бы все поняли, что и зачем я делаю – они бы жизни не пожалели, чтобы мне помешать. А так... Пусть думают: мы мафия. Очень многим людям гораздо легче поверить в злой умысел, нежели в добрый. Тем более, методы у нас, как говорится, спорные. Ну, ничего. Бой – он все покажет. И показывает. Приехали!

Кабинет Майзеля произвел на Андрея неизгладимое впечатление: огромный, наверное, на пол-этажа центральной башни, основание которой – квадрат со стороной метров сто, если не больше, везде стекло, металл и кожа, ни одного телефона – только три громадных ЖК-панели на столе. Впрочем, столом это можно было назвать лишь по привычке. Это была какая-то конструкция, которая росла, казалось, прямо из пола, и имела такие размеры, что сидеть там было бы впору самому что ни на есть настоящему дракону. Ну, и кресло, конечно. Чудеса современной эргономики. Взгляд его свободно скользнул – еще раз – по необъятному окну в целую стену, по матово-черной панели другой стены, служившей наверняка еще одним экраном, по гигантскому столу для совещаний на полсотни посадочных мест, по мягкому углу с огромным и замечательно уютным на вид С-образным диваном из нежной кожи цвета слоновой кости. Здесь вообще было удивительно светло. Андрей не сразу разобрал, что вся эта игра света умело скомбинирована из естественного источника – окна и множества искусно припрятанных светильников. Майзель легонько подтолкнул его к дивану:

– Нравится?

– Честно?

– Обязательно.

– Крышу срывает. Понятие «нравится – не нравится»... Иррелевантно.

– Спасибо.

– Не за что. Ты действительно изменился ужасно. Я себе представляю, что подумал бедный Ярухито, когда сюда попал!

– Превосходное наблюдение. Именно на такой эффект это и рассчитано. Не хочешь душ принять с дороги?

– Тоже здесь?!

– Я тут живу, – вздохнул Майзель.

– Что, постоянно?!

– Ну, почти.

– Нет. Этому завидовать нельзя. Это просто бред. Ты что, правда один?!

– Обязательно. Один, как перст. Друзья, единомышленники, соратники, сотрудники, секретари, охрана, и курьеры, курьеры, курьеры. Дракон должен быть один. Иначе – какой же это дракон?

– Похоже, ты на самом деле от этого не в большом восторге.

– Ну, дружище, ты просто наступил на мою любимую мозоль.

– Извини, – Андрей испытующе посмотрел на Майзеля. – Может, расскажешь?

– Да нечего рассказывать, – Майзель пожал плечами, сел наискосок от Андрея и нажал какую-то кнопку. Столешница «журнального» столика разъехалась, открыв причудливо подсвеченные бар и холодильник. – Что пить будешь?

– Все равно.

– Тогда коньячку?

– Давай коньячку.

Майзель разлил по широкобедрым бокалам маслянисто-янтарный напиток, достал лимон, сыр, ловко приготовил по «канапе имени Николая Второго» [17] – в просторечии «пыж гвардейский» – себе и Корабельщикову:

– Ну, лэхаим [18] , дружище.

– Лэхаим, – усмехнулся Андрей. – Ну, лэхаим, значит, – он отхлебнул, посмаковал вкус и послевкусие. – Что это за нектар?

– Что-то из королевских запасов. Я в этом ни черта не смыслю. Вацлав – да. Все ж таки воспитание, сам понимаешь.

– Вы правда такие друзья?

– Мы правда такие друзья, – кивнул Майзель. – Я его тоже спас. А потом мы стали друзьями. То есть сначала стали... но это неважно. Важно, что мы продолжаем ими быть. Когда мы все тут перевернули, когда он стал королем... Он спросил: что я могу для тебя сделать? Я сказал: останься моим другом и помогай мне – большей награды для меня не может быть. Так и произошло. И я нахожу это замечательным. Он великий человек. И я столькому от него научился, что это словами и рассказать невозможно. Если б не он, не его воля и разум, ничего этого не было бы, Дюхон. Он – мое самое главное сокровище, мой клад. А, кроме того, – я его люблю просто, на самом деле.