Она запинается, кажется, все наконец-то поняла. Резко поднимается со стула, смотрит на часы и расплывается в виноватой улыбке.

— Знаете, мне пора, пойдем, Джу!

Джу как раз вышла из туалета и возвращается к нашему столику. Она украдкой смотрит на меня, явно желая остаться, в ее руке по-прежнему салфетка с бизнес планом. Но Бию перехватывает ее, что-то шепчет на ухо и ведет к выходу. По пути Бию останавливается возле официантки, указывая за наш столик.

— До свидания, господин Юн, — слышится нерешительное прощание от Джу.

— Рад был знакомству, — отвечаю я.

Кофе с имбирным пряником, заказанное Бию, так и остался не тронутым. Расцениваю, что добру не надо пропадать, забираю чашку себе. Реакция, Бию, конечно, не совсем ясна, зато мне кофе больше достанется.

Помешивая эспрессо чайной ложкой, наблюдаю за Ли. Дочь озадачена и, похоже, не знает, что делать. Ситуация действительно неоднозначная, я своими словами испортил ей любые планы, но предупреждать надо, как говорится.

— Ничего не хочешь мне сказать? — спрашиваю у дочери.

— Я думала, ты не придешь, пап, думала, больше не увижу тебя!

Роняет лицо в ладони и начинает плакать, сквозь слезы рассказывая, что произошло. Дочки оказалось тяжело на материке, где царят совершенно иные ценности по сравнению с Гонконгом и подчас одни и те же вещи воспринимаются по разному. Лиджуан не могла найти себе друзей, потому что на материке на дух не переносили нас, а отец Ли вообще в своё время работал на дядю Сэма, что порицалось вдвойне.

Оттого она и решила придумать легенду, а потом ее озвучила:

— Я сказала, что ты, отец, на самом деле владелец бирюзовой компании! — шепчет она.

Выясняется, что бирюзовая компания это вовсе не цвет униформы или что-то подобное. Нет, бирюзовая компания — это некая противоположность компании-механизму, где нет иерархии, но есть прозрачность и свобода сотрудников в принятии решений.

Функции сотрудников в таких компаниях гибко распределены, график работы свободный, решения коллективные (за уши такой формат можно притянуть к идеям коммунизма-социализма). И когда Ли рассказала сокурсникам про бирюзовую компанию — это сработало. Молодежь такой формат заинтересовал. Другой вопрос, что никакой бирюзовой, как и любой другой, компании у меня не было.

— Бию, самая крутая девчонка на курсе, попросилась к тебе на практику… — всхлипывает Ли. — И я не смогла ей отказать!

Теперь понятно. Дочь успела завраться, создала образ отца, наделив его какими-то супер геройскими качествами и ссылаясь на мою занятость, думала, что встреча никогда не произойдет.

Будет уроком, какой запомнится на всю жизнь.

Вытираю слезы на ее щеках:

— Не плачь.

— А ты еще оделся так, как будто и вправду директор бирюзовой компа-а-а-а-ани-и…

Успокоилась Ли не сразу. Я взял ее за плечи и заглянул в глаза:

— Такие друзья тебе точно не нужны.

Она еще больше разрыдалась и уткнулась щекой в мое плечо.

— Пап, ты не представляешь, какие жестокие бывают люди!

Некоторое время глажу ее по шелковым волосам. Ли хнычет, но постепенно успокаивается.

— И как же ты теперь будешь без работы, пап, — спрашивает она, наконец поднимая заплаканные глаза.

Голос еще дрожит, но сама истерика позади. Лиджуан Юн — умная девчонка, с закрытыми глазами видно потенциал.

— Безвыходных ситуаций не бывает, — заверяю, рассматривая ее родинку чуть выше верхней левой губы.

Такая же есть у ее матери, наверное, моя нынешняя жена была настолько же красивой, как и дочь сейчас.

Вообще чувство неловкое, я вижу Ли в первый раз, но все равно ощущаю невидимую связь, как бывает между дочерью и отцом. Одновременно, она посторонний человек, но человек настолько близкий, что я отчетливо чувствую ее переживания.

— Надо просто успокоиться, взяться за себя и начать работать — и всё рано или поздно образуется.

Утверждение без всякой конкретики, но Лиджуан верит. Достает косметичку, начинает приводить себя в порядок.

— Ты ведь мог промолчать, пап, — через некоторое время говорит она.

— Надо быть, а не казаться, Лиджуан, — эти слова заставляют ее едва заметно вздрогнуть.

Она косится на настенные часы, впопыхах встаёт и собирается уходить, но я аккуратно придерживаю ее за запястье.

— Что было в сообщении? Кто он?

— Отец, — Ли выворачивается, пытаясь высвободиться. — Я у тебя взрослая девочка, а у тебя куча своих проблем.

Высвободившись, она сменила меня строгим взглядом. И следа не осталось от той девчонки, что несколько минут назад позволила себе слабину.

— Пока, пап, — она нагнулась и чмокнула меня в щеку. — Тебе идет новый стиль! И да… звони почаще!

Ли разворачивается и цокая каблуками по плитке кафетерия, идет на выход.

— Господин, ваш чек! — на стол ложится фирменный конверт кафе, в нем — чек.

— Я же еще не оплатил счет?

— За вас все оплачено, — улыбается официантка.

И, видя что в кафе заходят новые посетители, бежит из встречать. Открываю конверт, достаю чек и изогнув бровь читаю строки. Написано заковыристый почерком:

И подпись — Бию.

Иду по оживленным улицам Гонконга, как по огромному нескончаемому лабиринту. Тысячи перекрестков, пестрящих рекламой вывесок и высотных зданий, крышами подпирающих небо. Город как большой муравейник, на каждый квадратный километр — почти семь тысяч человек. Личное пространство в таких условиях — невиданная роскошь, недоступная почти никому. Люди едва ли не на голове друг у друга сидят.

При таких вводных стоит отвлечься на секунду — и людской поток подхватит тебя, как волна, и понесет по оживленным улицам вдаль.

Однако такая волна выносит тебя ровно в то место, куда надо. Не знаю, как это работает, но у Гонконга есть какой-то свой коллективный разум.

Слушаю в полуха народ, настроение которого в целом не ахти. Чувствуется, что грядут перемены. Но подавляющее большинство их не ждёт, они как обух по голове.

— Я изучил информацию по новому начальнику Яну! — орет в динамик поджарый молодой человек, брызжа слюной. — Он работал в отделе пропаганлы, и информацию о бирже знает по чертовым голливудским фильмам! Он обвалит наши акции!..

— … как во главу отдела искусственного интеллекта ставят пекаря! — орет, выпучив глаза, другой. — Мы слетим с западных грантов!

Подмечаю тех, кто чужд философии Гонконга — приезжих с материка. Таких немало и они выглядят как бельмо на глазу.

И по их лицам сразу видно, что чувствуют они себя, как короли жизни. Гонконг для них — большой кусок пирога, который надо урвать.

— Уволены! Все уволены! — визжит раскрасневшийся толстяк со значком коммунистической партии на груди. — Да что вы знаете про фитнесс!

Он стоит возле вывески современного фитнесс клуба. Потный, пуговицы рубашки с трудом удерживают внушительный живот. Он отныне начальник и порядки теперь устанавливает он.

Перед ним в шеренгу выстроены сотрудники — мужчины и женщины в отличной физической форме, сотрудники клуба. Один из них срывает с себя бейдж с надписью «Ми Онь, старший инструктор», бросает его на асфальт и подходя к новому начальнику, в сердцах плюет тому в лицо.

Разворачивается и собирается уходить. Но толстяк, багровея от злости, плюет на обидчика в ответ. Следующие пять минут они стоят друг против друга и как верблюды плюются, выкрикивая слова пообидней. А потом старшего инструктора хватает полиция…

Примерно через полчаса оказываюсь на крупном перекрестке, откуда до моего дома около километра пути. В первую очередь, нужно установить связь свнешним миром. Какой-никакой, у меня есть телефон, он — окно вовне. И через него мне станет понятно, в каком направлении двигаться дальше.

Нахожу киоск аренды переносных зарядных устройств и арендую зарядку с батареей для мобильного. Присаживаюсь на подоконник одного из сотен уличных кафе, чтоб воспользоваться бесплатным вайфай.