Они стояли у кабинета заказчика, и с минуты на минуту ждали приглашения зайти.

— Боязно, — не стал отрицать Ляоань.

— Скажи спасибо — мне удалось выведать у этого Юна секрет! — старший похлопал по нагрудному карману.

— Как ты это сделал⁈

— Секрет фирмы.

Тиао аккуратно складывает документы обратно в стопку и сует в бардачок. Я без лишних просьб сгибаюсь в три погибели, что дать бардачку открыться.

— Проедемся чуть, если ты не против? — говорит она.

Киваю, почему бы и нет.

Спутница включает зажигание, заводит двигатель и втыкает драйв на автоматической коробке передач. Слышу хруст, далее толчок по включении первой передачи. Машинка старенькая, скорее всего приобретена для сегодняшних дел девчонки.

Мы трогаемся, медленно катимся до главной дороги, останавливаясь на долгом светофоре. На нервы действует сигнал поворотника, единственное, что нарушает тишину.

Судя по всему, езда успокаивает девицу и помогает собраться с мыслями.

Опускаю стекло на своей двери, всматриваюсь в ночной Гонконг. Город невероятно красив, по обе стороны дороги тянутся вереницы высоток инебоскрёбов, горящих, как праздничные свечи на торте именинника.

Трафик на дорогах ближе к этому времени тоже значительно снизился, что сказывается на качестве воздуха.

— Куда поедем, есть какие-то предпочтения? — спрашивает она.

— Нет, — мотаю головой, для предпочтений я слишком плохо знаю город.

— Поняла, дом работа, работа дом. Тогла покажу одно отличное место, давно там не была.

Пожимаю плечами, показывая, что не имею ничего против.

Видно, что она совсем недавно за рулём — крепко держит его обеими руками, спину не прислоняет к водительскому креслу, тянется к лобовому стеклу. Как будто так можно больше разглядеть…

Через несколько сотен метров она прерывает молчание:

— На носу сделка между двумя огромными корпорациями, обе наши, гонконгские. Следят даже из Пекина, потому что у компаний миллиардные обороты.

Далее мне сообщают, что обсуждение слияния велось даже не несколько лет, а несколько десятилетий. Много раз сделка оказывалась под угрозой срыва, потому что советы директоров корпораций выдвигали взаимоисключающие условия.

— Первый раз я услышала о ней, как только начала сознательно соображать, — уточняет Тиао. — Отец еще тогда говорил, что они почти договорились!

— Если двадцать лет никто не может договориться, может, это и не нужно? — кошусь на спутницу.

— Не просто нужно, господин Юн, это слияние кровь из носа необходимо, обе корпорации этого хотят. И это пойдёт на пользу выручке и охвату не только внутри китайского рынка, но и на международной арене. Если все получится, у нас не останется конкурентов.

Я внимательно слушаю, такие сделки не новость, они происходили и будут всегда происходить. Компании сливаются, на рынке периодически появлялся единоличный гегемон, огромный мутант, который подминает под себя как потребителя, так и других игроков. По сути становятся монополистом.

Часто подобные соглашения блокирует государство, потому что они хоронят здоровую конкуренцию, но на мой логичный вопрос об этом Тиао отвечает отрицательно.

— Знаешь, что приблизило сделку, Юн? После чего советы директоров обеих компаний пошли семимильными шагами к соглашению?

— Понятия не имею, — нет никакого желания гадать на кофейной гуще.

Больше того, я толком не понимаю, куда идет разговор и почему Тиао начала настолько издалека.

Но раз начала, значит так надо, есть смысл проявить терпение, пока спутница перейдет к конкретике.

— Никто не имеет, — фыркает девица. — Потому что мы скрыли информацию как от средств массовой информации, так и от «доброжелателей». Но увы… моя недоработка привела к тому, что информация просочилась. Нет, не в сеть, не журналистам, а к тому, кому она действительно была необходима.

Она тяжело вздыхает, ерзает на кресле.

Наш автомобильчик сворачивает с главной дороги под «тупик», но знак Тиао прекрасно видит. Дорога, пусть не круто, все таки ведет верх.

— Мой отец последний год был серьезно болен, — признается она.

— Чем?

— Неважно, Юн… понимаешь, они дождались, когда отец сдаст и согласились наконец подписать договор. А он… папа знал, что жить ему осталось всего несколько месяцев. И решил забрать от жизни то, что как казалось, не получал. Пошел вразнос Юн, понимаешь?

— Понимаю, но не совсем понятно зачем кому-то было ждать его… смерти.

Мне действительно не совсем понятно, что это изменит, ну разве, что добавит некоторых чисто бюрократических сложностей.

— Тут надо знать главное препятствие по сделке. За моим отцом контрольный пакет акций компании и он категорически против продавать их на бирже.

— И?

Тиао пожимает плечами:

— После его смерти я не сразу вступлю в наследство, а пока я не могу быть лицом принимающим решения, управление перейдет в руки моего дяди. Он даст процессу зеленый свет.

Далее напрашивался логичный вопрос — какому процессу, но я не стал его задавать. Сама скажет, разговор и так дается ей нелегко.

Тиао задумывается, наверняка размышляет на тему — стоит ли мне знать лишние подробности. Но видимо без них не обойтись.

Опять ловлю себя на мысли, что мне толком непонятно, что она от меня хочет.

— Они выставят акции компании на торги, затем купят их через подставных лиц и тем самым лишат отца контрольного пакета. По сути это рейдерский захват, Юн, но задуманный со всем соблюдением закона. Их юристы не зря едят свой хлеб.

Перевариваю информацию. Законов Гонконга я не знаю, пока не приходилось сталкиваться, но что-то подсказывает, что такая схема вряд ли будет безупречнв с юридической точки зрения. Однако Тиао говорит о соблюдении норм.

Мы заканчиваем подьем, выехав на смотровую площадку, с которой на Гонконг открывается просто умопомрачительный вид. Место действительно стоит того, чтобы потратить время и приехать. И да, здесь чувствуется особая энергетика.

Тиао глушит автомобиль, дергает ручник и откидывается наконец на спинку.

— Допустим. Чего ты ожидаешь от меня? — спрашиваю. — Акции я не куплю, ты не хуже моего знаешь, что у меня отрицательный социальный рейтинг…

Говорить про то, что отца я тоже не воскрешу, неверно — в этом месте прикусываю язык.

— Поэтому давай либо конкретнее, либо спасибо за содержательную беседу и отличный вид на Гонконг — у меня куча дел.

— Стань моим отцом, Юн! — огорашивает меня Тиао.

— В смысле? — мои брови от удивления принимают форму домика.

— Мне нужно избежать допуска дяди к акциям, — девчонка начинает говорить резко и отрывисто. — Все знают, что отец серьезно болен, но никто не знает, что его больше нет. Я держу информацию в секрете и делаю все возможное, чтобы она никуда не просочилась.

— Разве не было публикаций в сми? — припоминаю новостные вырезки из папки Тиао.

Там, если помню верно, как раз о том, что её отец разбился, летя на мотоцикле…

— Ты не понял, это хорошо, — заверяет собеседница.

Погоди… открываю бардачок, достаю файл и заново рассматриваю вырезки из. Читаю заголовки, которые в прошлый раз пропустил мимо. В голове как переключатель срабатывает, всё становится на свои места. Складывается пазл, который делает нынешний разговор предельно понятным и теперь уже логичным. Больше того, логичной и понятной теперь становится моя смерть… и почему она нигде не афишировалась. По реестрам и базам, я умер около недели назад, а теперь мое имя всплывает в аварии на мотоцикле на окраине Пекина. По заметке журналистов, тело изуродовано настолько, что похороны пройдут в закрытом горбу.

Отец Тиао разбился и она выкрутила все так… я с восхищением кошусь на девчонку. Она сделала все искусно, что комар носа не подточит.

— Моя «смерть» — дело твоих рук?

— Да — соглашается она, — Прости, но мне не оставалось ничего другого. Мне понадобилось немало усилий, я давно искала двойника отца, нашла тебя. И последние события указывали на то, что ты сопьешься и плохо кончишь. Я не ожидала, что ты начнёшь полностью менять свою жизнь!