Новая хозяйка кабинета знала, что кое-какие её личные качества не могут быть отнесены к числу достоинств. Но избавляться от них она не спешила — именно благодаря ним госпожа Симэнь являлась одним из лучших специалистов в крайне непростой профессии кризис-менеджера.

Более того, благодаря ним же Комитет по контролю и управлению государственным имуществом Китая назначил ее на роль официального наблюдателя конкретно на это производство, только что национализированное в Гонконге (кроме прочего, контора представляла интерес своим участком по производству палладия. Единственный банковский металл, используемый в реальных технологических цепочках; по стоимости примерно равен золоту; далее по списку).

Удостоверившись, что стол чист, Дили махнула ожидающим у двери сотрудникам:

— Заносите!

Помощники аккуратно поставили стопки с документами:

— Еще что-то требуется?

— Нет. Свободны.

Дили дождалась, когда закроется дверь, и опустилась в кресло. Работы было невпроворот, архивные документы она заказала не просто так: в самом конце рабочего дня, после очередной плавки, когда рабочие тестировали производственные мощности, неожиданно обнаружились существенные расхождения в ожиданиях и фактическом выходе палладия.

Сейчас Дили хотела докопаться, почему так произошло. Были подозрения на резко подскочивший угар, отчего цифра технологических потерь резко выросла до целых семи процентов вместо предыдущих нескольких десятых… более чем в двадцать раз.

Если математически, из ста килограммов металла компания сегодня потеряла почти семь кило — против нескольких сотен граммов раньше. Где-то логично, если учитывать тот факт, что при переходе из кристаллического состояния в жидкое любая материя частично испаряется.

Плохо то, что по цене палладий примерно равен золоту. Одной сегодняшней плавкой активы новоприобретённой компании уменьшились настолько, что в Пекин докладывать цифру просто страшно. А докладывать нужно.

Может, зря вышвырнули столь поспешно вышвырнули предыдущих работников?

Ладно, и без них можно разобраться. Ответы наверняка крылись в документации.

Смущал тот факт, что выгрузка данных по весу полученного металла была полностью автоматизированным процессом и происходила в режиме реального времени.

Дили покосилась на настенные часы — без двадцати семь. Куратор в Пекине ожидает отчет к семи.

Первый документ, второй, третий, десятый… И чем дальше госпожа Симэнь изучала бумаги, тем больше она бледнела. Последние минуты перед созвоном со столицей Дили вообще просидела с ровной спиной без движения.

Что-то не так было цифрами, доставшимися в наследство от одного из предшественников по имени Юн. Его результаты здорово отличались от тех, которые были получены сегодня.

Старый мерзавец. Почему его угар укладывался в такие низкие показатели? Почему при его расплавах в парообращалась лишь несколько сотен граммов драгоценного металла? Ни килограмма, как сегодня?

Долбаный неудачник, вышвырнутый за забор пинком под зад. Создал госпоже Симэнь столько проблем…

За несколько секунд до семи Дили, скрепя сердце, отправила краткую сводку куратору в мессенджер. Дальше она заворожено наблюдала, как две галочки в диалоговом окне окрасились в синий цвет — прочитано. Несколько минут стояла тишина, затем телефон завибрировал.

— Симэнь! — процедил явно недовольный голос.

— Да господин Ган… — Дили закусила губу.

— Что у тебя происходит? — началось всё обманчиво тихо. — Откуда взялась такая цифра по потерям? Ты в курсе, сколько стоит данный металл?

Следующие несколько минут в трубке стоял крик. Дили, закрыв глаза, ожидала, пока куратор затихнет, затем коротко прокомментировала:

— Я все исправлю, господин Ган…

— Вам нужен адвокат, господин Юн?

Мотаю головой.

— Есть ли у вас претензии к работе правоохранительных органов?

Снова показываю движением, что претензий нет.

Я сижу на заднем сиденье полицейского автомобиля, правоохранитель стоит возле открытой дверцы. Вид строгий, хмурится.

Именно он производил задержание, но претензий у меня действительно нет.

Надо отдать полицейским должное — разобрались они быстро, в участок меня тащить никто не стал, хотя и собирались изначально.

Все решили на месте, что к лучшему. Погоня погоней, но в квартире жена в тяжелом состоянии.

При всем этом, мои руки до сих пор в наручниках. Со стороны пострадавших от моих «хулиганских действий» поступил почти десяток заявлений. Вменяют лёгкие повреждения имущества — это административная статья, но денег на штраф у меня нет, что чревато.

Кроме того, потерпевших интересует компенсация нанесенного ущерба. Поскольку денег нет даже на штраф, платить за вмятины на кузовах машин также нет возможности.

Водители с выпученными глазами стоят возле копов, размахивают руками, тычут в мою сторону пальцами. Я не реагирую, чтоб не расходовать силы, которых осталось немного.

Жалеть мне не о чем, кроме того, что я не поймал тех утырков.

— Что дальше? — поворачиваюсь к полицейскому.

Он долго молчит, поправляет солнцезащитные очки.

— Ждем решения начальства, — тип не уходит от прямого ответа и не отводит глаз.

Начальство тоже здесь, по крайней мере, несколько полицейских в формах толпятся вокруг важного человека в гражданском. Последний приехал позже остальных, но именно он — лицо, принимающее решение.

Группа правоохранителей зашла внутрь дома около получаса назад для осмотра места происшествия, с ними — врачи скорой. Судя по тому, что последние не выходят вот уже полчаса, жене оказывается помощь, значит, жива.

Эта мысль успокаивает.

— Отпускай его, — доносится из радиостанции.

Полицейский невозмутимо помогает мне подняться с сиденья, открывает наручники, вешает их себе на пояс:

— Вы свободны, господин Юн, но придется выплатить штраф, — он показывает на коллегу, занятого составлением протокола. — Подойдите к сержанту.

Молча подхожу, тот как раз заканчивает:

— Ознакомьтесь, — и сует бумажку мне.

Читаю, хорошо, буквы крупные.

Вменяют мелкое хулиганство. Положен штраф, но о компенсации речь не идет — просто неподобающее поведение в общественном месте.

— Никому не нужны проблемы со страховой, — хмыкает сержант.

Прямо сейчас мне неинтересно, что это значит, поэтому прошу указать место для подписи.

Сержант протягивает ручку и подсказывает, где следует расписаться.

Ставлю подпись:

— Она жива?

Полицейский отвечает не сразу, что заставляет напрячься:

— Ваша супруга в стабильно тяжелом состоянии.

— Вам удалось догнать сбежавших? — второй интересующий меня вопрос.

Сразу после задержания я передал полиции всю информацию. При должной сноровке напасть на след преступников-психопатов не составило бы труда: на улицах Гонконга полно камер, возможно отследить и не такие перемещения.

— Мы зафиксировали ваш материал, господин Юн, — после внушительной паузы отвечает сержант. — Пока результатов нет, но будут проверены камеры, — пальцем вытягивается в сторону светофора

— Вы до сих пор этого не сделали?

— Увы, — полицейский разводит руками. — Отправлен запрос в муниципалитет. Как только городские власти его подтвердят, получим доступ к записям.

— Когда это произойдет?

Сержант смотрит на экран телефона:

— Полагаю, что завтра в первой половине дня.

— Быстрее нельзя?

— Преступление не настолько тяжкое, чтобы поднимать всех на уши.

Виснет пауза.

Полицейский понимает, что я понял, а я понимаю, что понял он. Они специально не ловят фигурантов. Разговаривать больше не о чем.

— Господин Юн, примите наши соболезнования и доверьте дело профе…

Уже не слушаю. Вижу как из подъезда выходит еще один в форме, вынося пакеты с уликами.

Догоняю его прежде чем он садится в автомобиль.

— Вы что-то хотели? — правоохранитель смеряет меня взглядом.