Бабка спросила.

- Скорый, а не бесполезную работу ты делаешь?

- А если это всё - временно? А?... А я расквашуть тут! Вот хрен!... Нечего сопли разводить! Надо искать домик. Небольшой и с дровами... О!! Надо ко мне домой гнать!! Там и дров навалом, и угля.

Шмель уже загудел нагревая воздух.

- Шило, кокон сможешь сделать. Так же как раньше. Секунды по две.

Шило напрягся.

- Чёрт! Не могу! Не получается!

Бабка добавила.

- И у меня дальность уменьшается. Постоянно. Да твою мать! Вроде действительно конец!

- Мужики, перетащите Бабку на заднее сиденье.

Бабку перекинули назад легко как куклу. А Пашка сел на место водителя. Вывернул руль. Проскочил по просеке, рядом с линией электропередачи, перевалил через полотно железной дороги и по полям полетел в сторону Черновки.

- Придерживайте примус!

Пение тварей навязчиво, как звон в ушах, звучало отовсюду. Весь Улей гудел на одной ноте.

Пошёл снег. Солнце окончательно скрылось за пеленой. Короткий щёлкнул тумблером, и вспыхнули фары. Мощные. Галогенки, наверно.

Ноги начали мёрзнуть. Негерметизированный пол пропускал холодный воздух. Пашка, последним усилием дара, погнал тепло по ногам.

Через двадцать минут молчаливой гонки, подкатили к околице поселка. Пашка привычно попёр к своему дому по знакомым улицам.

Снег уже мёл откровенно по-зимнему. К Пашкиным воротам подъехали по сугробам.

Загнав багги в ограду, обжигая руки о холодный металл, он закрыл ворота, и отогнал машину за дом, к бане.

- Все заходите в баню, затапливайте печь. Дрова там есть.

Шило с Коротким сгребли Бабку и, прямо в мешке, утащили в предбанник.

А Скорый помчался в дом, набрал охапку одежды и вернулся в баню.

Все понуро сидели у разожжённой печки.

- Мне кажется, мы зря ту зелёную тварь пришили. - Озвучил общую мысль Шило. - Что-то мы переборщили... С крутостью-то. Это из-за него, как пить дать.

- Да это никак не связано, - возразил Пашка. - Просто - случайное совпадение. И ушёл за углём.

На улице стояла непроглядная темень. Ветер завывал и нёс колючую позёмку. Заражённые вопили уже не так громко, видимо от переохлаждения начали дохнуть.

Фактически на ощупь, Дугин зашёл в гараж, нашёл на полке фонарик, потом ведро и лопату. Набрав угля, отнёс в предбанник. Повторив процедуру несколько раз, сделал запас топлива. В последний выход холод пронизывал уже до костей, а одно бревно бани лопнуло, выстрелив как ружьё.

В бане он сел на лавочку и протянул руки к дверке печурки. Все горько молчали.

Немного погодя Бабка произнесла.

- Мужики, Рома, Аркаша, на всякий случай знайте... Вы мне были как родные. Я вас всех люблю. Можно я вас обниму?

- Да ладно, обнимай, чего там, - разрешил Шило.

Вся команда, кроме Скорого обнялась. А Пашка решил проверить свой дар. Но увидеть зрением знахаря хоть что-то в своих товарищах - уже не смог.

Тогда он деловито вытащил из рюкзака тушёнку, сухари, разогрел банку на горячих кирпичах и принялся обедать. Все, глядя на него, тоже принялись за еду. Причём Шило откомментировал.

- Подыхать, блин, так на сытый желудок.

И тут на дворе, на улице, и, наверное, во всём Улье ... Что-то громко и раскатисто щёлкнуло. Так, что баня вздрогнула. По всей округе загуляло протяжное эхо

- Ну вот, - сказала Бабка, - началось. Прощайте, на всякий случай.

Но дальше ничего не произошло. Посидели, подождали чего-то страшного. Ничерта не дождались. Только печурка гудела и потрескивала дровишками.

- Пойду, посмотрю - что творится, - собрался Павел.

Вышел за дверь и сразу же вернулся с вытянутым лицом. Объявил.

- Рассветает. Теперь часы придётся переводить! На моих пол первого... Дня... И что?

- Ты что - недоволен, что солнце всходит? - Удивилась Бабка.

- Пока не всходит. Так... Забрезжило. Но холодать перестало.

Сидели в бане ещё пару часов. Молчали ошарашено. Шило, тот вообще завалился на полок и задремал.

Солнце вышло из-за горизонта. В окошечко бани проник нежный свет утренней зари.

Короткий осмотрел удивлённо всех и спросил.

- Мы что? Будем жить дальше?

Бабка снова взяла власть в свои руки.

- Так. Ладно. Проверим способности. Это - прежде всего.

Пашка проверил. Дар знахаря вернулся в том же формате, что и до "затмения".

Остальные тоже облегчённо вздохнули.

Вышли на крыльцо. Снег во дворе таял. Пахло весной и ручьями. Солнце полностью вышло из-за горизонта.

Команда стояла на крылечке бани щурясь на восход.

- Ну... И что это за хреновина была? - Обратился ко всем Шило.

Все промолчали. А Пашка пригласил.

- Идите в дом. Я сейчас.

Группа пошла "в гости", а Скорый выгреб из печи горящие уголья, затушил их в снегу и вычистил печку.

По дому, не успевшему остынуть за несколько холодных часов, как по музею, ходили члены экипажа пепелаца.

- Хорошо живёшь, - похвалила Бабка, - богато, уютно.

- Жена? - Показал на фотографию Короткий.

- Да. - Пашка забрал три рамки с фотографиями. - Жена Лариса, сын Виталька, дочка Кристинка, десять лет.

Бабка кивнула на фото.

- А сын на тебя совсем не похож.

- Он мне не родной. Когда я с Лариской сошёлся, Виталику уже три года было.

- Вдова?

- Нет. Просто разошлась с первым мужем... Пил.

- Красивая, - вздохнула Бабка, - такую не скоро забудешь.

- Я её никогда не забуду. Она мне не просто жена. Она мне друг... Была...

Вздохнул.

- Ну, ладно. Посмотрите, - может кому-то что-то пригодится. Бабка, посмотри Ларискины вещи. Она как раз где-то твоего размера. А я пойду к Кармановым, для Беды фотографии родичей заберу.

И пошёл к соседям.

Но сразу же вернулся.

- Бабка, ещё посмотри вон там, в Кристинкиной комнате, игрушки для Анечки. Там много всего. Книг много.

Бабка его спросила.

- Скорый, ты, наверное, смеёшься над нами? Над тем, как мы запаниковали.

Пашка вздохнул.

- Нет, ребята. Ничего смешного в этом нет.

И снова ушёл.

Когда Пашка вернулся, Бабка уже набрала две здоровенные клетчатые сумки игрушек и четыре полиэтиленовых пакета книг. А Пашка вытащил из кладовки трёхколёсный велосипед.

Подумал, - Хорошо, что не выбросил, когда дочка выросла.

Погрузили всё в багажник, велосипед поставили на свободное сиденье.

И ещё много, очень много чего детского осталось. Кристинке ни в чём не отказывали.

Больше никто ничего себе не взял. Всё, что казалось таким необходимым и важным в обыденной земной жизни, в Улье никому не пригодилось. Все элементы уюта, электроника, украшения, безделушки, модельная одежда, дорогая мебель, драгоценности, ковры и зеркала... Зачем они? Вот если бы пулемёт... Или спирт.

- Спирт! - Вспомнил Скорый. Принёс из кладовки оставшиеся полторашки и засунул в свой рюкзак. Подумал, подумал и прихватил два двенадцатилитровых армейских термоса, которые купил зачем-то, да так ни разу и не использовал.

Начальница подогнала багги к крыльцу, увидела термосы, восхитилась.

- Ух ты! Какая прелесть! Ох и хозяйственный ты мужик, Скорый. У меня муж такой же был.

Они не спеша расчехлили пепелац, Не спеша всё загрузили и поехали разорять администрацию Отрадного. И даже не успевший прогреться воздух, холодком ранней весны облизывающий лица, не вызывал недовольства. Сама радость от возможности жить, перевешивала все неудобства и дискомфорт.

Сначала вернулись на Железнодорожную улицу. Решили маленько попотрошить трупики, раз уж такой удачный случай выпал.

Лесопосадки почернели. Листва походила на мокрые грязные тряпки болтающиеся на ветвях. Трава, засыпанная снегом, выжила и теперь выглядывала кое-где зелёным из под белого. На тающем снегу вяло копошились твари. Те, которые остались живыми от расстрела. Видимо перезагрузка солнца плохо отразилась на их здоровье, - еле-еле шевелились, бедолаги.