Ричер улыбнулся в ответ.

– Может быть.

– Скажи мне еще одну вещь.

– Какую?

– Почему мы ошибаемся насчет мотива убийства?

Ричер покачал головой.

– Подожди до тех пор, пока мы не приедем в Портленд.

– А что мы увидим в Портленде?

– Я думаю, картонную коробку, наполненную банками с краской, и абсолютно никаких намеков на то, откуда она появилась и кто ее прислал.

– И?

– И тогда мы сложим два и два и получим четыре. А так, как считаете вы, четыре у вас не получается. У вас получается какое-то большое необъяснимое число, которое совсем не похоже на четыре.

Отодвинув сиденье еще дальше назад, Ричер продремал почти весь последний час, проведенный Харпер за рулем. Предпоследний этап привел их к северо-восточным предгорьям горы Маунт-Худ. «Бьюик» переключился на третью передачу, готовясь преодолеть подъем, и резкий толчок разбудил Ричера. Открыв глаза, он посмотрел на шоссе номер 35, взбирающееся серпантином на гору. Отыскав шоссе номер 26, Харпер свернула на запад, вниз в долину, к Портленду.

Ночная панорама города была очень живописной. Высоко в небе висели рваные облака, ярко светила полная луна. В высокогорных ущельях белел снег. Раскинувшийся внизу мир казался сияющей гравюрой на серой стали.

– Красотища какая! – восторженно промолвила Харпер. – Теперь я понимаю привлекательность скитаний.

Ричер кивнул.

– Мы живем на очень-очень большой планете.

Проехав через сонный городок с красивым названием Рододендрон, они увидели впереди дорожный знак, указывающий в сторону поселка, в котором жила Рита Симека, расположенного в пяти милях дальше по склону. Когда они добрались туда, было уже почти три часа ночи. На главной улице была заправка и магазин товаров первой необходимости. Оба заведения были наглухо закрыты. На север отходила поперечная улочка. Харпер свернула на нее. Улочку пересекали переулки. Дом Симеки стоял в третьем из них, ведущем на восток вверх по склону.

Найти дом Симеки оказалось очень просто. Он был единственным в переулке, в котором горел свет. И единственным, перед которым стоял седан Бюро. Остановив машину рядом с седаном, Харпер погасила фары. Двигатель, дернувшись, заглох, и наступила полная тишина. Заднее стекло «Бьюика» запотело от дыхания; за ним виднелась одинокая голова. Голова пошевелилась, открылась дверь, и из машины вышел молодой мужчина в темном костюме. Ричер и Харпер, потянувшись, отстегнули ремни безопасности и открыли двери. Вышли из машины и остановились в прохладном воздухе, выпуская с выдохами облачка пара.

– Она дома, жива и здорова, в полной безопасности, – доложил сотрудник местного отделения. – Мне было приказано дождаться вас.

Харпер кивнула.

– А что потом?

– Потом я останусь здесь, – сказал парень. – Говорить будете вы. Я отвечаю только за охрану до тех пор, пока в восемь утра меня не сменит местная полиция.

– Полиция будет дежурить двадцать четыре часа в сутки? – спросил Ричер.

– Только двенадцать, – уныло ответил парень. – Ночи останутся за мной.

Ричер кивнул. Неплохо. Дом представлял собой большое квадратное сооружение, обшитое вагонкой, развернутое к переулку боком, так, что фасадом оно смотрело на запад. Перед входом просторное крыльцо с резными перилами. Склон горы позволил разместить спереди под домом гараж. Ворота гаража смотрели в бок, в край крыльца. К ним вела короткая дорожка. Затем местность круто уходила вверх, поэтому подвал, судя по всему, был врыт в землю. Крошечный участок был обнесен высокой изгородью, защищающей от ураганов. Дворик был ухоженный; повсюду росли цветы, лишенные красок серебряным лунным светом.

– Она не спит? – спросила Харпер.

Сотрудник местного отделения кивнул.

– Она ждет вас.

От дороги влево отходила тропинка, она петляла в темноте между обложенными камнями клумбами и вела к широкой деревянной лестнице, которая поднималась к крыльцу. Харпер бесшумно взлетела по ступеням, но под весом Ричера они заскрипели в ночной тишине. Не успело отраженное эхо вернуться от склонов гор, как входная дверь открылась, и на крыльцо вышла Рита Симека. Одну руку она держала на дверной ручке; у нее на лице было написано недоумение.

– Привет, Ричер.

– Рад видеть тебя, Симека. Как поживаешь?

Свободной рукой она смахнула волосы со лба.

– Удовлетворительно, если учесть, что времени сейчас три часа ночи, и ФБР только что известило меня о том, что я попала в список какого-то маньяка вместе со своими десятью сестрами, четверо из которых уже мертвы.

– Как можешь убедиться, ты не зря платишь налоги, – заметил Ричер.

– А какого черта ты болтаешься вместе с федералами?

Он пожал плечами.

– Обстоятельства не оставили мне выбора.

Симека задумчиво посмотрела на него. На улице было холодно. Ночная роса усеяла каплями крашеные доски крыльца. В воздухе низко висел туман. За плечом Симеки в доме горел теплый желтый свет. Молодая женщина задержала взгляд на Ричере.

– Обстоятельства? – повторила она.

Он кивнул.

– Выбора у меня не осталось.

Симека тоже кивнула.

– Ну, как бы то ни было, я рада снова видеть тебя.

– И я тоже.

Она была высокая. Ниже ростом, чем Харпер, но это можно было сказать про большинство женщин. Накаченная мускулатура, не компактная, как у Элисон Ламарр, а скорее поджарая, как у бегуна-марафонца. На Симеке были чистые джинсы и бесформенный свитер. На ногах теплые тапки. У нее были довольно длинные каштановые волосы, челкой спускающиеся к карим глазам. Вокруг губ залегли глубокие складки. Прошло уже почти четыре года с тех пор, как Ричер видел Симеку в последний раз, и за это время она постарела на целых четыре года.

– Это специальный агент Лиза Харпер, – представил свою спутницу Ричер.

Симека поздоровалась сдержанным кивком. Ричер следил за ее глазами. Агента-мужчину Симека спустила бы с лестницы.

– Здравствуйте, – сказала Харпер.

– Что ж, пожалуй, заходите, – пригласила Симека.

Она по-прежнему не выпускала дверную ручку. Стоя на пороге, подавшись вперед, не желая выходить на крыльцо. Харпер вошла в дом, Ричер последовал за ней. Входная дверь закрылась. Они оказались в прихожей, затем прошли в дом, свежевыкрашенный, обставленный со вкусом. Вокруг чистота и порядок. Везде чувствовался домашний уют. Самое сокровенное, что есть у человека. На полу ковры из натуральной шерсти. Антикварная мебель из сверкающего полированного красного дерева. На стенах картины. Повсюду вазы с цветами.

– Хризантемы, – сказала Симека. – Я сама их выращиваю. Нравится?

Ричер кивнул.

– Очень. Хотя я так и не научился писать это слово правильно.

– Разведение цветов – мое новое увлечение, – продолжала Симека. – Я занимаюсь этим серьезно.

Она указала на гостиную.

– И еще музыка. Проходите, смотрите.

Стены были оклеены обоями спокойных тонов, деревянный пол был начищен до блеска. Сзади в углу стоял рояль. Сверкающая черная полировка. Немецкая фамилия, инкрустированная бронзой. Перед роялем большой стул, черная кожа, прошитая мебельными гвоздями. Крышка рояля была поднята, на пюпитре стояли раскрытие ноты: густая масса черных завитков на плотной бумаге кремового цвета.

– Хотите чего-нибудь послушать? – спросила Симека.

– Конечно, – ответил Ричер.

Проскользнув за клавиатуру, она села на стул. Положила руки на клавиши, помедлила секунду, и комната наполнилась звуками печального минорного аккорда. Рояль звучал тепло, мягко. Пробежавшись по клавишам, Симека перешла на траурный марш.

– А повеселее ничего не знаешь? – спросил Ричер.

– Настроение у меня невеселое.

И все же она заиграла Лунную сонату.

– Бетховен, – объявила Симека.

Комната наполнилась серебристыми арпеджио. Симека держала ногу на левой педали, и звук был тихий, приглушенный. Отвернувшись к окну, Ричер уставился на цветы во дворе, серые в лунном свете. Где-то за западе, в девяноста милях, начинался океан, бескрайний и молчаливый.