— Печально слышать… — с сочувствием сказал Дилан и погладил гриву Ангелины. — Но ты ошибаешься насчёт меня — я образцовый верующий, но молюсь я действительно редко.

— Я вижу в твоих мыслях образ матери… Это как-то связано с ней?

— Да, — напрягся принц. — Кстати говоря, молиться в нашем мире не совсем уж бесполезное занятие — божество может восполнить твою потраченную ману, а то и наделить особой силой на короткое время. Это как повезёт или насколько искренне помолишься, — Дилан вдруг замолк и прислушался. — Ну вот и всё — она идёт…

— Дилан, что ты тут делаешь? Не хочешь идти в собор? — поинтересовалась Хина.

— Нет. Я просто тебя дожидался, — Дилан явно врал, но не подавал подруге вида.

— Какой джентльмен! — одобрительно сказала Хина, взяла за руку принца и потащила в сторону собора.

— Не отпустишь её руку — укушу обоих, — предупредила Грация, и Дилан в ту же секунду разжал пальцы.

— Что такое? Слишком взрослый, чтобы ходить со мной за руку? — печально спросила Хина. — Раньше ты сам вёл меня…

— Тогда ты не была святой девой, — ответил принц. — Мне не нравится, как на нас косо смотрят, когда мы вместе.

— Хм… Я и не подумала об этом… Прости, Дилан!

— Проехали, — кивнул ей принц и просто пошёл рядом.

То, что местные называли простой вечерней молитвой, повергло Ангелину в шок: собор внутри оказался с огромной дырой посреди зала, откуда виднелись разноцветные языки пламени из большой жаровни. К яме вёл небольшой мостик (видимо для совершения обряда пожертвования листьев волшебного растения). Вся эта конструкция была огорожена небольшим фигурным заборчиком, словно никто и никогда туда не падал по неосторожности. Оставшийся зал в виде полумесяца был оснащён молитвенными скамьями, кафедрой и местом для хора. Не знай Ангелина, где оказалась — подумала бы, что находится в зале для жертвоприношений!

Лавки в зале быстро скрылись за послушниками, девушки-монахини встали на ступеньки для хора, настоятель Скорцезе занял своё место перед кафедрой и сходу начал проповедь. Святая дева оставила принца около остальных послушников, сходила в одну из многочисленных дверей в соборе, а вернулась с охапкой жертвенных листьев. Хина подошла с этим букетом к мостику, начала петь в унисон с хором послушниц и медленно подходить к жерлу священного огня. Дойдя до края, Хина россыпью бросила листья вниз, и пламя начало вести себя как живое, переливаясь другими цветами и принимая необычные формы.

— Амен, — объявил Скорцезе, а за ним повторили все присутствующие, включая Дилана.

После вечерней службы у послушников было немного свободного времени на личные дела перед сном. Только покидать монастырь в позднее время не разрешалось, а так можно до отбоя заниматься всем, что не противоречит строгим правилам церкви света. Эти правила были высечены в камне перед входом в собор, чтобы напоминать о себе подрастающему поколению. Список был неадекватно огромен, но включал в себя принципы, в основном обще моральные, нежели религиозные. Никаких тезисов про «мучайся при жизни — после смерти воздастся», скорее, «не веди себя как бессердечная мразь и относись к другим хорошо».

Дилану наотрез не хотелось вечером сидеть в келье, а потому он повёл Грацию в сад посидеть на свежем воздухе. К удивлению Ангелины, послушники добровольно шли медитировать в сад сами, хоть они и могли провести личное время немного поинтереснее. Молодёжь, как-никак! Но тут был совершенно другой случай.

— Смотрю на их умиротворённые лица и не понимаю, — задумалась Ангелина. — Им на вид по двенадцать-шестнадцать лет, самый возраст для бунтарства, а они все такие спокойные, сдержанные… Живут бок о бок с противоположным полом, а проблем с этим я лично не наблюдаю.

— Так это же монастырь, ты чего? — не понимал Дилан, словно его слова были максимально очевидны.

— И? — Грация посмотрела на принца как на дурака. — Как от местоположения может зависеть количество юношеских гормонов, рвущихся наружу? Я сама очень скромной всегда была, но даже у меня бы возникли пошлые мысли, если бы я каждый день мылась с парнями в одной бане. Это не вопрос мировоззрения, а банальная биология.

— Био… что? — приподнял бровь Дилан.

— Биология. Наука о живых организмах, о процессах, протекающих внутри тех же людей. Учение о том, почему с нами происходит то или иное явление в разные возрастные промежутки, — принц продолжал смотреть на пегаса как баран на новые ворота. — Понятно… у вас тут уровень развития в науке «ток течёт по воле божьей».

— Какой ещё «ток»? И при чём тут вообще бог? Я сейчас искренне радуюсь, что ты не умеешь говорить, а общаешься с одним лишь мной посредством телепатии!

— А вот это прозвучало очень обидно! Думаешь мне нравится, что приходится взаимодействовать со всеми через посредника? А давай тебе вставим кляп, и ты так денёк-другой походишь? Приятно тебе будет?

— Прости, это было грубо, — смягчился Дилан. — Но ты такие вещи не говори!

— Какие вещи?

— Богохульные, разумеется. Ты сказала, что в вашем мире богов нет, а в нашем есть. Ты просто даже не осознаёшь в полной мере, что такое гнев божий. Всё настолько строго, что даже мысли нарушать заветы не появляется. То же самое касается послушников. Если они не сохранят целомудренность до шестнадцати лет — Солар отберёт навсегда их остатки магического дара. Это значит, что ни рыцарем-драконом им не стать, ни жрецом, ни магом, ни целителем. ВООБЩЕ никем важным в нашем мире! После этого остаётся идти только в ополчение, в крестьяне на поле, и, если руки из правильного места — в ремесленники. Но это максимум твоих перспектив на будущее. И не забывай, что из монастыря тебя выгонят с публичным позором, о чём незамедлительно сообщат всем твоим родственникам. Я пару раз видел, что делают с такими провинившимися детьми…

— И это варварство у вас в порядке вещей? — с отвращением спросила Ангелина.

— Это нормы нашего общества, берущие свои корни с незапамятных времён. Кто ты такая, чтобы осуждать вековые традиции?

— Я? — Грация безумно улыбнулась принцу. — Лошадь с крыльями! И мозгом скептика…

— Добрый вечер! Чем занимаетесь? — к ним подошла Хина, вернувшаяся из собора.

— Рассказываю Грации о богах и правилах церкви света, — ответил Дилан.

— О… — таинственно улыбнулась Хина. — Помню, словно это было вчера — сколько мы тогда правил нарушили на двоих?

Ангелина с недовольством посмотрела на принца.

— Двадцать три, если быть точным, — улыбнулся Дилан и посмотрел украдкой на Ангелину. — Да… Много мы правил нарушили в своё время, но не самые главные, за которые лишают магии.

— Ещё не поздно нарушить «то самое» правило! — хитро сказала Хина. — Нам-то теперь по двадцать лет…

Ангелина от возмущения подскочила на месте и гневно застучала копытцем по земле, глядя на Дилана как на предателя.

— Что это с ней? — заволновалась святая дева. — Грацию забыли покормить?

— Раз уж мы друзья, то я могу тебе рассказать, — начал принц.

— Только посмей этой святой кукле рассказать про наше общение в мыслях! — фыркнула Грация.

— Дело в том, что ты ей почему-то не нравишься, — внезапно сказал Дилан.

— Да? — ошеломлённо спросила Хина. — Но… Почему? Я же всегда думала, что пегасы — дети света! А я — высшая жрица света!

— Кто знает, что у неё на уме? — принц подмигнул озадаченной Ангелине. — У меня тут идея возникла — может заберёмся на крышу собора? Как мы с тобой в детстве лазили, помнишь?

— О, я помню! Это бесконечное небо из миллиона миллионов звёзд!

— И наказание от Скорцезе, когда нас ловили…

— Точно! — Дилан с Хиной дружно расхохотались. Когда дева немного успокоилась, то добавила: — Но есть серьёзная проблема — лестницу в саду демонтировали, чтобы дети не лазили по крыше. В прошлом году случилось ужасное — ребёнок упал сверху и разбился насмерть. Теперь выход на крышу есть только из чердака собора, а доступа туда нет даже у меня.