Но не успели они подкрепиться, как часовой сдавленно крикнул:

— Идут!

И бойцы тут же вскочили на ноги, беря, по приказу своего командира, огнестрельное оружие на изготовку. А у каждого был или рейтпистоль, или карабин, или пуффер. Само собой — с колесцовым замком. А потому нужды в фитиле не имелось…

Воинский отряд человек в сто — сто пятьдесят двигался трусцой. Многие из бойцов несли факелы и постоянно оглядывались да прислушивались. Это были янычары. Причем в одежде из очень дорогой ткани, то есть, явно гвардейцы…

— Бей! — громко и отчетливо скомандовал Андрей, когда в зону поражения отряда втянулся почти весь вражеский отряд, не приметив людей графа под сенью деревьев в ночной тьме. Ведь факелы освещают больше тебя, чем окружающее пространство. Во всяком случае — значимо. Из-за чего твои глаза привыкают к какому-никакому, а освещению, и плохо видят в темноте, которая становится особенно темной и мрачной.

Эти янычары остановились и замерли от крика графа, пытаясь понять, что он значит. Ведь русского языка они не знали.

Обернулись на него.

И в следующий момент на них обрушилось двести с гаком пуль. В упор. Метров с пятнадцать, край — двадцати.

И сразу — атака.

Бросив на землю огнестрельное оружие, дабы не терять время, люди Андрей врубились с холодным оружием в руках. Решительно. Стремительно. И безжалостно.

Секунда.

Пять.

Десять.

И обескураженные решительным нападением янычары оказались практически полностью уничтожены. Осталась лишь небольшая горстка воинов, зажатая в угол между какими-то постройками. И отчаянно оттуда отмахивающаяся саблями.

— Несите карабины и пистоли! — выкрикнул Андрей.

Русской речи неприятель не знал, но значение слова «пистоль» прекрасно понимал. Поэтому дернулся в прорыв. Но тут же натолкнулся на копья и щиты копейщиков, что отбросили их обратно. Убив подспудно добрую половину.

— Сулейман! — выкрикнул Андрей. — Выходи подлый трус!

Выкрикнул он по-русски, но жестом приказал толмачу перевести на турецкий. Тот уже был устал и ничему не удивлялся. Перевел.

Тишина в ответ.

Андрей взял у ближайшего бойцы заряженный рейтпистоль и выстрелил в голову янычара. Он стоял всего в десятке метров, поэтому промахнуться оказалось сложно.

Раз.

И кровавые брызги от лопнувшей, словно спелая тыква, головы, обдали всех окружающих.

— Сулейман! — повторил Андрей. — Выходи подлый трус!

Толмач перевел.

Вновь тишина.

Он вновь взял рейтпистоль.

Но не выстрелил, потому что из-за спины янычар выступил мужчина в годах. Уже седой. С большой окладистой и хорошо уложенной бородой. И в одеждах, которые без всяких сомнений позволяли идентифицировать в нем очень богатого и влиятельного человека. Этот вот мужчина вышел вперед. Положил руку на рукоять сабли. И раздраженным взглядом уставился на Андрея.

— Вот так просто? — спросил он и толмач перевел.

— Ты звал меня, и я вышел.

— Да ну… нет, ну так не интересно, — фыркнул граф.

— Не понимаю, — нахмурился Султан.

— Ты знаешь, кто я?

— Нет.

— Я думаю, что ты обо мне слышал. Меня зовут Андрей по прозвищу Белый волк. — от этих слов Сулейман вздрогнул и как-то рефлекторно отступил назад. Выжившие янычары также струхнули и попятились. Видимо слухи по Истанбулу ходили лютые. Граф же продолжил, но уже на повышенных тонах. — Я сюда пришел, чтобы нормально пострелять! Я ждал нормальной перестрелки с нормальными воинами. Как полковник Кастер и Джеронимо! Ты про них, конечно, не слыхал. И что я вижу? Придурков, которые надели эти дурацкие колпаки, как долбанные пекари! Вы что, собрались мне испечь пирог? Уроды! Тоже мне воины! Почему вы аркебузы бросили?! Ублюдки хреновы! Я шел на перестрелку! Как в старом добром вестерне! Макаки! Мать вашу! Только время у меня отняли! Кучу времени![6]

Толмач, выпучив глаза, переводил. Как мог и что мог.

Лицо Сулеймана и янычар за его спиной вызывало недоумение. Некоторые начали переглядываться, пялясь на свои высокие головные уборы.

— Что вылупился?! — после небольшой паузы произнес Андрей. — Проваливай! И этих долбанных пекарей с собой забирай. И не дай Всевышний второй раз ты снова так напортачишь! Содомиты хреновы! Только и знаете, что всякими непотребствами занимаетесь… Боже! Боже! С кем мне приходится воевать…

Отмахнувшись рукой, граф отошел. А Султан, поняв, что его отпускают, не стал переспрашивать и очень быстро удалил. Не оглядываясь. Янычары также шустро побежали за ним.

— Зачем ты отпустил его, — спросил иезуит. Но осторожно, вежливо и без наездов. После того, что устроил Андрей он уже готов был спокойно воспринимать все его выходки. Ну, почти все. — Это же Султан. Почему не захватил? Почему не убил?

— Это глупо, — пожал плечами Андрей. — Вон он сейчас убежит, роняя кал…

— Как? — перебил его иезуит.

— Сильно перепугавшись. Засядет в Галате и начнет собирать войска.

— И что это даст?

— То, что в других местах этих войск не будет, — расплылся в добродушной улыбке Андрей. — Или ты думаешь, как мы отсюда отходить будем? С боями? Ну это глупо.

— А… — хотел было возразить иезуит, но усмехнувшись кивнул, поняв задумку графа, после чего переключил тему. — Эти слова, что ты ему говорил. Они что-то значат?

— Ничего. Просто бред, дабы заморочить ему голову. — произнес Андрей и добродушно хмыкнув пошел к бойцам. Говорил он достаточно громко, чтобы услышали и его люди. И меж собой шушукались, дескать, вон, у их командира все на много шагов вперед продумано. И это — не авантюра, а хорошо продуманный поход…

Требовалось дать им хотя бы полчаса отдыха перед следующей фазой этого циркового представления. Да и куда теперь спешить? Пока Султан добежит до пристани. Пока сев в лодку пересечет Золотой Рог. Пока поднимет на уши янычар. Пока отошлет вестовых в окрестные крепости, прежде всего в те, что стояли вдоль Босфора. Оттуда ведь стягивать воинов проще всего…

Где-то через полчаса от Топкапы стали доносится выстрелы.

— Время! — шепнул Андрей и громко крикнул: — Полк подъем!

Люди вставать не хотели. Но новая порция кофейных зерен и сахара подействовала на них несколько ободряюще. Да и звуки боя добавили тонуса. Сильно добавили…

Они не спешили.

Шли тихо. Размеренно. Предварительно зарядив все свое огнестрельное оружие. А также сняв чехлы со щитов и развернув знамя. Теперь было можно.

Обошли дворец Топкапы с юга. И, развернувшись у Святой Софии двинулись к месту перестрелки. Прямо мимо опустевших казарм.

Еще несколько десятков метров.

И перед Андреем открылся довольно эпичный вид. Янычары стояли у стащенных телег и отстреливались от рабов. Повозки эти перегораживали проход. Более того, были скреплены. Посему рабы после нескольких попыток штурма откатились. Но не отходили.

Их очевидно жгла жажда мести. И они рвались во дворец. Но не могли пробиться. А незнание города и отсутствие хоть какой-то внятной организации не позволяло им совершить обходной маневр. Это была толпа. Агрессивная. Злобная. Беспощадная. Но стихийная и «одноклеточная», неспособная к каким-либо осознанным разумным действиями.

Отряд пока еще находился за Святой Софией, укрытый от взора янычар его массивным корпусом. Поэтому его не видели, даже несмотря на достаточно яркое освещение округи.

Выходить сейчас — подставляться под залп. Ведь янычары успеют. Поэтому Андрей не стал спешить, терпеливо выжидая случая. Который и произошел минут через пятнадцать. Рабы, накопившись вновь, достигли критической массы и ломанулись в атаку.

Янычары отреагировали ожидаемо. Они высунулись из-за телег и разрядили свои «карамультуки».

— За мной! — рявкнул граф, и, выхватив рейтпистоль выбежал из-за Айя-София. Он давно уже спешился, как и остальные, так как верхом на лошади по узким улочкам не нагуляешься.

Бойцы устремились за ним.

Шаг.

Еще шаг.

Еще.

И он завыл волком.

За его спиной тут же взвыло две сотни глоток.