— Отец по прошлому году покинул этот бренный мир. — произнес Капитан и замолчал.

Андрей тоже немного помолчал.

Янычары до 1566 года не имели права заводить семью и хозяйство. А все их имущество после смерти отходило во владения янычарского корпуса, считаясь общим. Но, как несложно догадаться, эти запреты обходились. Причем массово. Из-за чего они и были отменены.

Отец этого капитана жил с его матерью греховно. Гражданским браком. Не оформляя свои отношения. Пользуясь тем, что женщина числилась вдовой. И отдавал ей все добытые ресурсы, дабы они «висели» не на нем, и он сам перед корпусом янычар выглядел скромным человеком. Сын же, благодаря финансовой помощи родителя, и его связям сумел и образование получить, и должность.

Обычное дело.

В середине XVI века это было скорее нормой, чем исключением. Ибо янычары тоже люди и им без женщин было тяжко. А одними шлюхами перебиваться не каждый рад. Вот и выкручивались как могли…

— Большая семья? — наконец спросил он.

— Дюжины две человек.

— Хозяйство какое?

— Крепкий дом. Лавка. Но в основном жили с денег отца. А теперь с моих.

— Значит терять сильно нечего. Заберем. И уйдем на Русь. Моему правителю опытные капитаны нужны. Он охотно тебя примет на службу.

— Но придется принять православие. — поморщился капитан.

— Твой отец показал, что если Бог един, то смена веры не трагедия.

Капитан помолчал.

Поиграл желваками, что-то обдумывая.

— В чем будет заключаться моя помощь?

— Сначала клятва.

Он нервно дернул подбородком, но торжественно ее произнес. И граф, удовлетворившись, перешел к делу…

1557 год, 28 мая, южная Фракия

Галеры плавно нырнули в сторону берега. К небольшой деревушке на черноморском берегу Фракии.

Солнце хоть и клонилось к закату, но было еще высоко.

Обитатели этого поселения вышли из своих хибарок, чтобы посмотреть на величественные корабли, которые какими-то ветрами занесло к ним в гости. Вон — к берегу воротят. Явно что-то нужно.

Староста же засуетился.

Что может быть нужно таким кораблям? Грабить тут некого. Да и вроде как свои. Значит проблемы с водой. Посему жители забегали, начав черпать ее из колодцев, наполняя бочки.

Андрея же заинтересовала эта деревушка только потому, что за ней начиналась дорога. Мелкая и проселочная. Но вскоре она, по словам капитана, перерастала в нормальную. И уже по ней можно было достаточно легко дойти до Истамбула самым коротким путем.

Граф вышел на носовую надстройку. И несколько напряженно уставился на этих людей.

— Что я творю? — тихонько спросил он сам у себя, пользуясь тем, что рядом не было никого. Все суетились внизу.

— Не творю, а вытворяю. — ответил он же себе и едко усмехнулся…

Азак был османским город и сидел в нем османский гарнизон. То есть, нападение на него — было бы прямым объявлением войны Великой Порте, если бы она и так не шла. И ладно нападение — взятие. Да какое! Галеры, что подошли к Азаку, тоже были османские. И Сулейману волей-неволей пришлось бы на все это как-то реагировать.

Чисто юридически войну начал сам Султан, когда отправил в поход на Москву своего вассала. Ибо конфликт этот, по сути, уходил корнями в 1551–1552 года, когда пала Казань. Вот с тех пор эта каша и варилась. Одно тянулось за другим. Особой интенсивности боевых действий не было. Но падение Казани и Хаджи-Тархана, вкупе с поражений в полевых битвах в 1552 и 1555 годах явно давали понять — Султан эту войну проигрывает. Просто потому, что у него не было достаточного количества свободных сил для полномасштабных действий на столь удаленных театрах.

И конца края этой возни не было. Во всяком случае только в 1570 году в оригинальной истории это все было как-то урегулирован. Но таким себе миром, бумажным. Османы вроде подружились с Москвой, но их вассалы все равно ходили в набеги. То есть, липа липовая.

Строго говоря художества, что устроил Андрей в Черном море, не сильно выходили за рамки парадигмы войны. Ну грабит вражеских торговцев? И что. Так в эти годы поступали все. Да даже в обе Мировые войны торговцев обносили и резали только в путь. Ибо это подрыв материальной базы врага.

С другой стороны, по эпизоду, связанному с Божьим Судом, было видно — Царь не спешил обострять конфликт с Султаном. Однако все равно отправил Андрея брать Азак.

Может быть он не верил в то, что парень его возьмет? И планировал графа слить султану как преступника? Черт его знает. Но все с этим дело было странно и мутно.

Теоретически Царь мог так поступить. Технически — нет. Потому что Иоанн Васильевич был безгранично далек от положения абсолютного монарха. И самодурство в отношении Андрея учинить не мог. Во всяком случае — такое. Ведь взятие Азака — это верное спасение от постоянных набегов. Во всяком случае со стороны Крыма. И только за это помещики как один встанут на сторону парня. Исключая очень небольшую массу недовольных старшин.

Да и купечество с боярством однозначно позитивно оценят этот шаг. Как-никак порт в Азовском море. И если помириться с османами, то очень ценный торг можно будет с ними вести. Полезный донельзя. Все не все, но большинство купцов и бояр будут горой стоять за Андрея. Исключая, пожалуй, радикально настроенную тусовку крупной земельной аристократии, которой граф все ноги отдавил и сильно ударил по мошне.

И как поступит Царь — вопрос. Большой вопрос.

Тем более, что Андрей останавливаться не собирался. Ибо в таких делах останавливаться и осторожничать — смерти подобно. Нужно как акула переть вперед, в надежде, что тебя не накроет реакцией, бегущей по пятам. Посему, немного понервничав, Андрей скрипнул зубами и улыбнулся. Кровожадно и очень многообещающе…

Велика Порта была сильна. Очень сильна. Но все ее силы были там, где им и положено быть. На границах или в крепостях, прикрывающих важнейшие направления. И если на границы совать было глупо. Во всяком случае венгерскую или персидскую, то вот тут — в подбрюшине державы, народ был совсем не пуганный, расслабленный и не готовый к решительным действиям. Так что, если спешить, не давая османам «проснуться», то можно знатно набедокурить. Посему, уткнувшись носом в берег, галеры замерли. А бойцы начали десантирование, сразу же выдвинув посты для наблюдения за округой.

Воевода же с капитаном и толмачом подошел к старосте. Очень напряженному. Так как происходящие события его испугали, ибо шли совсем не так, как он ожидал.

— Это воины султана, — махнув рукой, произнес капитан. — Нашего языка не ведают.

— Просто плохо разумеем, — ответил Андрей на татарском. Его он успел уже подучить. Но дальше больше переводил толмач.

Староста улыбнулся с некоторым облегчением от этих слов. Меж тем граф продолжил:

— У вас есть лошади? — и тут же примирительно поднял руки. — Не волнуйтесь. Мы их купим. За монету. И дадим дороже очень. Просто очень нужно.

— Сколько вам нужно?

— Пять. Но если больше, то мы возьмем больше.

Старик немного подумал. И назвал цену. А потом добавил, что чуть подороже он сможет купить у соседей еще пять штук.

— А долго до них добираться?

— Час, может больше.

— Долго. — отмахнулся Андрей и отцепив кошелек, бросил его старосте. — Здесь плата за лошади и постой[1]. Я с частью своих людей отлучусь ненадолго. И я хочу, чтобы вы остальных накормили, напоили и разместили на ночлег.

— У тебя уважаемый много людей. Нам негде их положить.

— Тогда обеспечь едой, водой и дровами. Справишься?

— И эти деньги мои?

— Твои. А если мои люди останутся довольны и все пройдет тихо, я дам еще столько же.

Староста сверкнул глазами и согласно кивнул, облизнув враз пересохшие губы.

На этом переговоры закончились.

И Андрей начал формировать походную колонну. Отбирая туда только тех, кто обладал наилучшей физической формой. И отличился на тренировках особой выносливостью. Со всего полка, что выступил на этих галерах, получилось 214 человек, которые он наспех раскидал структурно, благо, что в основном пришлось брать людей целыми отделениями. В этот отряд попались только лучники да копейщики, с сильным отрывом последних. Стрельцы же уступали им в подготовке. Поэтому и оставались на галерах. Как и бывшие рабы, физическое состояние которых было весьма далеким от идеального.