— Которых ты и выпустил! — выпалила Михримах.

— Это детали. В конце концов, взять такой большой город горсткой воинов не просто.

— Ты безумец, — покачала головой Хюрем.

— Как тебя на самом деле зовут? Не эта местная кличка, а каково твое настоящее имя?

— Шура, — нехотя произнесла она.

— Александра значит. Хюрем… мать твою за ногу! Что у вас тут с фантазией? Тебя хрюшей прозвали, дочь михрюткой. Ну и имена! И эти люди что-то говорят о том, что свинья грязное животное… — дразнил их граф, с насмешкой глядя в глаза.

— Чего ты добиваешься? — процедила султанша.

— Вторая новость. — произнес Андрей, проигнорировав ее вопрос. — Твой муж бежал. И когда я его видел, был жив. Но его власть держится на соплях. Старых, засохших соплях. И я не стал бы делать ставку на него. Скорее всего кто-то из твоих сыновей свергнет отца. Ты ведь понимаешь это, а? Сашенька.

Султанша промолчала. Отвечать на такой провокационный вопрос она не желала.

— Третья новость — вас не будут насиловать.

— А собирались?

— Я? Упаси Боже. У меня жена есть. А вот рабы хотели отомстить Султану. Ну, ты понимаешь, рабство это такая вещь… в свое время Рим, среди прочего, пал из-за него. Да и про восстание Спартака ты, наверное, слышала. Нет? Почитай. Твой муженек заиграется с рабами. Я просто бросил искру на этот сноп сухой соломы и смотри как полыхнуло. А ведь это мог сделать любой его подданный, обиженный им.

— Это все? — поджав дрожавшие от бури эмоций губы, спросила Хюрем.

— Нет. Это были три хорошие новости. А теперь одна плохая. Вы соберете свои драгоценности, включая самые личные подарки. И передадите их мне. Все. Вообще все. И если я посчитаю, что их мало или вы что-то пытаетесь от меня утаить, то всех, кто находится в гареме разденут до нага и выведут к ближайшим воротам, ведущим в Галат. И тебя с дочерью в том числе. Где и оставят. А после мои люди самым тщательным образом обыщут ваши покои.

— Ты не посмеешь! — воскликнула Хюрем.

— Дай только мне повод, с…ка, — процедил Андрей. — Ты предала свой народ и свою веру! Дай только мне повод!

— Меня захватили в плен!

— И ради того, чтобы лечь в постель к Султану ты приняла ислам. Предав всех, кто принял смерть за свою веру. Предав Христа и всех сподвижников с мучениками. Не так ли? Ну а что? Дело то житейское. Бывает. Но у меня вопрос в другом. Почему потом, став Султаншей, ты, дрянь, не сделала ничего для облегчения участи своих соотечественников. А ведь твоя власть велика. Была велика.

Хюрем промолчала.

— Дай только мне повод, дрянь, — вновь процедил граф. — Тебя спасает только то, что ты жена Султана. Иначе ты бы уже была вздернута на этих воротах! — А потом, с особым презрением в голосе произнес, словно сплюнул: — Тварь.

Султанша отшатнулась как от оплеухи.

Красная. Покрытая белыми пятнами. Она смотрела в глаза воина полные холодной ярости. В этот момент ей казалось, что она смотрит в глаза своей смерти. Андрею же не стоило никаких усилий себя накрутить, потому что все его слова были правдой…

— Волк… волк… — она хрипло прошептала, отступая и закрываясь руками от взгляда.

— У тебя есть время до обеда. Ты поняла?

— Я поняла, — дрожащими губами ответила она.

— Дай мне только повод, старая с…ка. — снова процедил Андрей, сплюнул ей под ноги и удалился.

Он направлялся в сокровищницу.

Графа интересовали инсигнии Османской Империи: корона, скипетр, позолоченное седло и трон. Их он планировал «эвакуировать». Как и трофейный персидский трон, захваченный в 1541 году из столицы Тахмаспа. Ну и те «ништяки», которые еще удалось бы найти в сокровищнице. А там было много чего. ОЧЕНЬ много чего. В том числе и религиозные реликвии. Как исламские, так и христианские.

Здесь впервые Андрей столкнулся с противодействием. Служители сокровищницы на коленях умоляли его не входить в комнату, где хранились такие вещи, как знамя Пророка и его меч. Ибо неверным было запрещено их видеть.

Долго умоляли.

Парень же взвешивал все «за» и «против».

В целом он пришел к выводу, что, если он сейчас попадет в плен, его по любому ждет самая жуткая из возможных смертей. Поэтому, поколебавшись с пару минут, он холодно произнес просителям: «Vae victis[1]» и решительно вошел внутрь…

Христианские же реликвии были представлены такими вещами, как десница Иоанна Крестителя, часть черепа Святого апостола Петра, оловянная кастрюля Авраама, и прочее. У многих его людей волосы вставали дыбом от одной мысли, к чему они прикасаются. Причем, к удивлению Андрея, они испытывали благоговение не только перед христианскими реликвиями, но и исламскими. И тот же меч Пророка вызывал в них нешуточный трепет…

С тех времен уже прошло немало времени. Почти сутки.

Он успел поспать.

Его люди — тоже.

А у дворца скопилось немало людей — рабой, жаждущих эвакуации. Не все хотели уходить с ним. Отнюдь. За пределы стены Феодосия вышло семь отрядов рабов. Более-менее организованных.

— Ну и земля им бетоном, — пожал плечами граф, когда узнал.

Для него такой сценарий представлялся достаточно удачным. Эти идиоты смогут прекрасно отвлечь турок на себя. Более того, ударят им по инфраструктуре. Ведь они, продвигаясь, будут разорять и жечь простые сельские поселения, добывая еду и, вероятно, транспорт. И Султану придется это все как-то гасить. Тем более, ему не известно в каком из них уходит Белый волк…

На что эти ребята надеялись Андрей даже не догадывался. Но ему было все равно. Он им сделал предложение. Они отказались. Тот крикун, кстати, что качал права у дворца ночью, и возглавил один такой отряд.

Сам же город пылал пуще прежнего. Потому как вместо рабов за дело взялись нищие.

Андрей стоял у окна башни Правосудия и наблюдал за чадящим Истанбулом… Константинополем… Царьградом… и прочее, прочее, прочее. Волею судьбы он находился точно там же, где менее суток назад располагался Султан, слушая доклад про викингов.

— Не берите много денег. Только минимум. И вообще — не набирайте вещей. Особенно украшений. Это может привлечь к вам ненужное внимание. А на дорогах беспокойно. Вам главное — добраться до Галата. Это недалеко. И чем быстрее вы попадете под защиту Сулеймана, тем лучше.

— Мы отдали тебе все! — возмутился женский голос.

— Ты считаешь, что я дурак? — повел бровью Андрей, не поворачиваясь. — Мне нужно было вас напугать, чтобы вы не глупили. Или вы действительно подумали, что я поверил, будто такие «сороки» как вы, отдали все свои блестящие игрушки?

— Так ты…

— Твоя жертва приятна, но напрасна. — усмехнулся граф. — Я и так не собирался у вас забирать все. Впрочем, о этой жертве все равно кроме нас никто не узнает. Так ведь?

— Я отравлю слуг. В этой суматохе никто их не хватится.

— Хорошо. Я выведу вас со своим полком к причалу. Дальше сами. Сможете переправиться через Золотой рог — хорошо. Нет? Идите в обход. Отряды рабов должны были отойти уже далеко. И передайте от меня Сулейману, что войну эту пора заканчивать. Я устал и мне начинает становиться скучно.

— Что ты хочешь?

— Я хочу, чтобы Султан взял под свой контроль набеги подданных Давлет-хана на Русь. Запретил им это делать. И выдавал головы тех, кто ослушался его приказа. Можно руками хана. Если он не будет справляться, то ему голову с плеч, и нового ставить.

— Ты ведь понимаешь, что это невозможно.

— За все нужно платить. В конце концов я говорю только о Московской Руси. Если Крым пожелает, то пусть ходит в Литву там или Венгрию. Да хоть в Индию пускай ходят — главное — на Московскую Русь ни ногой. Поняла?

— Да.

— И Азак — наш. Кроме того, с Сулика договор о торговле. А теперь ступай. И я надеюсь, что тебя никто лишний не увидит.

Женщина встала.

Оправила свою одежду.

Постояла с минуту.

— Не поцелуешь меня на прощание? Мы ведь больше никогда не увидимся.

— Поэтому я не хочу давать тебе боль надежды и воспоминаний. На самом деле нам не следовало этого делать. Ни тебе, ни мне. Это глупо. Расчетливая с…ка и сорвавшийся кобель.